Я вернусь через тысячу лет. Книга 3 - Исай Давыдов

Однако от первоначальных задумок быстро пришлось отказаться.

— Падёж может начаться, — предупредила Лу-у. — В птичнике тесно. Под ливень кур не выгонишь. Я уже отдаю под нож больше петушков, чем проклёвывается.

— Буду ставить новую секцию, — пообещал я.

И вот я её ставлю. Верстак мой — в палатке, крепления там можно собрать. А остальное легко делается и под дождём. Не всё же время ливень…

От этой работы и оторвал меня зуммер радиофона.

— Тарасов слушает.

— Сандро, это Омар. Ты далеко от экрана?

— На другом краю селения.

— Беги к экрану! Включайся!

— Опять пожар? Дождь, вроде…

— Хуже. Беги!

Минут через пять на экране светилась картинка, переданная спутником: громадный чёрный разлом земной коры, уходящий извилистым ущельем вглубь материка. Явно свежий разлом — с острыми краями, упавшими и покосившимися зелёными деревьями, повисшими над бездной корнями. А со стороны моря вламывается в разлом мутная стена вспененной воды, подминая и слизывая всё, что осталось по краям ущелья.

— Сколько баллов, Омар?

— Девять! Ужасно! Теперь посмотри картинку за два часа до этого. То же самое место.

Омар привычно сдвинул первую фотографию в левый верхний угол экрана и поместил в правом нижнем углу спокойное фото, слегка размытое сеткой дождя: нетронутый цельный скалистый берег, умеренные штормовые волны в белой полосе прибоя, зелёный уютный вытянутый на юго-запад островок недалеко от берега.

На верхнем фото этого островка не было. И как раз от бывшей его «стрелки» начинался жуткий чёрный разлом, в который проваливалось море.

— Впадина бушует? — спросил я.

— Да. Но такого ещё не было.

— Примерно, где это?

— Сто семьдесят километров южнее килов. Показать по карте?

— Покажи.

— Тут наша рабочая, — пояснил Омар. — Не обращай внимания на некоторые забавы. Некогда перебеливать.

Картинки на экране исчезли, и появились знакомые очертания восточного берега Западного материка. Дельта Аки упёрлась в верхний край карты, и столбик разноцветных надписей увидел я возле неё: красная, размашистым округлым почерком Розиты: «Тарасполь»; синяя, меленьким аккуратным почерком Анюты Бахрам: «Тарасовка»; зелёная, затейливыми, почти арабскими письменами: «Тарасия» (видимо, Омар); чёрная, угловатыми, похожими на готические, буквами: «Тарасбург» (это, похоже, Вебер зашёл и отметился); коричневая, неведомой рукой: «Тарастаун»; наконец, фиолетовая, игривая, тоже неведомо чья: «Нью-Тараскон». А по морю, между материками, опять же размашистым почерком Розиты: «Средиземное море».

Действительно, забавы… Развлекаются на узле связи… Молодёжь!

Южнее «Тарасполя» была дельта реки Жог (точнее — двух рек), где жили килы. На юго-запад от них — размытая, не выходящая к морю зона с надписью «оли». И намного южнее олей — чёрная стрелка фломастером, направленная вглубь материка и перечеркнувшая крошечный островок.

— Цунами идёт? — спросил я.

— Идёт.

— До дельты Аки доберётся?

— Разве что ослабленное… — Омар вздохнул. — Всё-таки далеко! Да и идёт по касательной… Однако самое странное, Сандро, не это… Вот смотри!

Он вернул на экран прежние две фотографии, высветлил кружком почти чёрные пятнышки на верхнем снимке и дал рядом их увеличение. И я увидел разлом, проходящий посреди селения, рухнувшие шалаши по ту и по эту сторону пропасти, и тёмные точки бессмысленно суетящихся людей. Совсем как муравьи в разгромленном муравейнике… Многие шалаши там наверняка провалились в разлом. Многие люди наверняка погибли.

— Ты не знаешь это племя? — спросил Омар.

— Нет.

— А ведь они вполне могут теперь рвануть на север, — задумчиво произнёс Омар. — Больше некуда. Южнее — горы. И как раз упрутся в твоих олей и килов.

— Ясно. — Теперь вздохнул я. — Иссякнет дождь — слетаю. Нет мне покоя в этом мире…

Омар отключился, экран погас, я прихватил с верстака угловые крепления и потопал под дождём к птичнику. Приветствовали моё возвращение только петухи. Почему-то они подняли оглушительный галдёж.

5. Игра в угловые лузы

Племя бежало, как стадо без пастуха. Впечатление такое, что никто им не управлял. Оно продиралось сквозь леса и металось по речным долинам вслепую, не ведая, что впереди. Сохранялось лишь общее направление — противоположное полуденному солнцу. Так идут по маршруту, проложенному не человеком, а мифом.

Объятое страхом, племя текло на север и, как точно предсказал Омар, должно было упереться во владения рыбацких племён оли и килов.

Возможно, за историю бегущего племени это было не первое землетрясение, и страх перед ним глубоко въелся в людей. Нур-Нур предрекал исход туземцев из той южной зоны, где земля часто колышется под ногами.

Вместе взятых, оседлых рыбаков оли и килов было немного меньше, чем беглецов. Рыбаки, понятно, лучше организованы, и защищать им предстояло свои дома. Так что, если объединятся, пришельцев могут и прогнать.

Но не исключено, объединиться они не успеют. Или не захотят, поскольку нередко ссорились из-за рыбных угодий. И тогда обезумевшая полутысячная толпа промчится по их селениям, сея разрушение и смерть. Просто растопчет поодиночке.

В любом случае сотни людей погибнут.

Допустить этого я никак не мог!

Два дня летал я к бегущему племени, кружил над ним и ломал голову над тем, как отклонить его путь.

Если бы оно шло ночью, всё было бы просто, хватило бы ракет и мегафона.

Но оно шло днём. Фейерверки днём блекнут, сигнальные ракеты никого не пугают. И похоже, мне одному не справиться.

Значит, надо просить помощи у Совета. А в Совете сейчас дежурит Розита. Я давно не видел её и потому решил вызвать не по радио, а на экран.

Она глядела на меня с экрана молча — такая же красивая, как и всегда, с чёрной чёлочкой, скрывающей высокий лоб, с первыми морщинками возле умных карих глаз. Помолчала и вздохнула.

— Давно тебя не видела, — сказала она. — Соскучилась. У тебя дела? Или просто так?

— Дела…

Полные губы её дрогнули в едва заветной усмешке. Чего, мол, ещё от тебя ждать?

Я знал, что на душе у неё кошки скребут. И у меня — тоже. И, наверное, так будет всегда. От себя не уйдёшь, из своей шкуры не выскочишь… Мы своё недолюбили! Любовь наша не успела умереть естественной смертью. И потому щемит… Но у Розиты уже сын — белобрысый и голубоглазый, весь в меня. В детстве я был голубоглазым… И у меня сын — черноволосый и кареглазый, весь в неё…

А мог быть общий сын…

«Счастье было так возможно! Так близко!» На века вперёд сказано Пушкиным. И про нас с Розитой — тоже.

Однако кому повем печаль мою? Не с кем этим поделиться. Так и умрёт со мною. И с нею…

Конечно, можно и понять её и оправдать. Хватит оснований! Помню, на второй день бешеной нашей любви, ещё в Нефти, Розита призналась:

— Мне везде трудно. Я избалованное дитя природы. На нашей тысячекилометровой Кубе нет ни ядовитых змей, ни опасных насекомых, ни крупных хищников. Только на одном полуострове встречаются крокодилы. У нас не бывает эпидемий. Только здесь я поняла, что мне никуда не надо было уезжать с Кубы!

Конечно, дитя такого-то рая — да на дикий материк, в селение коренастых купов, которые ходят в шкурах и вытирают нос пальцем, а не носовым платком… Конечно, это безумие! Можно понять…

Но не могу ни понять, ни забыть, ни простить ту жуткую ночь, когда, потеряв голову, метался я над Центральным материком. Как вспомню, так сразу леденею. Если бы не был я к той ночи седым, наверняка поседел бы до утра.

И больше такого не хочу!

Ни за какие пряники!

Каждый раз, как возвращаюсь к нашему с ней прошлому, так упираюсь в ту ночь. И дальше ходу нет.

…— Что же у тебя за дела? — грустно спросила Розита.

— Про землетрясение ты знаешь?

— Конечно.

— Я обследовал то племя. Оно обезумело. Бежит строго на север, нечего перед собой не видя. На его пути оли, килы и айкупы. Одна прямая! Может быть большая кровь. Надо отклонить его путь на северо-запад.

— Ты определил, куда именно? Конечную точку…

— Да.

— Что же это за точка?

— Угол между центральным плоскогорьем и только что сожжённым лесом. В верховьях Аки. На границе с уцелевшими лесами каннибалов. Беглецов надо загнать в этот угол. Там можно жить, и они никому не помешают. Разве что перекроют каннибалам путь к айкупам и к ту-пу.

— Поставить беглецов на границе? — уточнила Розита.

— Получается так, — согласился я. — Ты сформулировала точно. Когда-то в России так ставили казачьи селения — по речным границам. Русский исторический опыт. Он дал отличные результаты!

— Ещё бы! — Розита хмыкнула. — Самая большая страна в мире! Ну, а технически ты это продумал?