Подожди, я умру – и приду (сборник) - Анна Матвеева

– Теперь у вас конкурс, кто хуже? – возмущается Ю-Ю. – Да что это с вами, девочки? Девятый класс, экзамены на носу! Царева, Герман, завтра обе в школу с родителями. Маргарита, иди к доске!

Радостная Маргарита, воспарившая на фоне бывших отличниц, идет походкой пай-девочки к доске. Начинает бойко рассказывать о фонетике.

Под дверью класса стоят грустная, нахохлившаяся мама Тани и бессменный Лева. По коридору к ним идут роскошная Ольга Бирюкова-Герман и Ростропович.

– Добрый день, – холодно роняет певица.

Лева решительно протягивает руку Ростроповичу, и тот ее крепко пожимает.

– У вас тоже проблемы? – выдыхает Танина мама. – Наша-то, знаете, нос продырявила. Уроки вообще забросила. Что с ней будет? Парня-то можно в армию отдать, в суворовское, а с девкой что делать? Дружит с каким-то абрикосом. Куда ее девать?

– В монастырь? – пытается пошутить Ростропович.

– Иван, – морщится певица, – умоляю, прекрати.

– Я бы рад, Олюня, но это не в моих силах. Наша Ира тоже сделала пирсинг. И совершенно перестала учиться. Целыми днями где-то пропадает. Танцует. Вчера ее провожал домой мальчик – я видел в окно. Они целовались. Как-то всё быстро, правда?

Дверь класса открывается – там стоит решительная Ю-Ю.

– Заходите. К нам присоединится психолог, чуть позже, после обеда. А пока давайте начнем без нее. Дорогие мои, я без вас не справлюсь. Две наши звезды, Ира и Таня, на которых все равнялись, я… я вообще не понимаю, в чём дело!

Ю-Ю вдруг плачет. Становится похожей на маленькую зареванную девочку.

– У меня, знаете, нет своих детей. И я люблю моих учеников, как будто они мои родные. Но Таня бросила учиться. Ира позволяет себе такие выражения, Ольга Борисовна, я никогда не поверю, что в вашей семье их используют.

Лева деликатно кашляет:

– Вы намекаете, что это у нас дома принято материться почем зря?

– Да ну что вы, Лев Леонидович!

– Ну, в нашей семье, например, даже слово «дурак» не говорят, – включается Ольга Борисовна.

Ю-Ю всплескивает руками:

– Святые люди! И ваша Ира тоже не говорит слова «дурак». У нее куда более… разнообразный лексикон.

Ростропович вдруг поднимает ладони вверх, и все послушно замолкают – как и следует оркестру перед дирижером.

– Стоп! Мои дорогие, а сами вы в шестнадцать лет не чудили? По концертам не бегали, пиво в кустах не пили?

Все молчат, только Лева вдруг улыбается широко:

– Да я и сейчас… могу.

– Не сомневаюсь! – огрызается Ольга Борисовна.

– Другое дело, что это может слишком далеко зайти, вся эта вражда.

– И что они не поделили! – удивляется Танина мама. – Обе умницы, красавицы.

Ольга Борисовна с вызовом смотрит на парикмахершу:

– Лучшая всегда – одна.

– И в финале засчитывают только первого, – соглашается Лева.

– Ну, у нас тут не ипподром, – возмущается Ю-Ю. – Весь класс поделился на две части – одна за Цареву, другая за Герман. Не хватает только предвыборных программ и листовок с обещаниями.

– А если нам перевести Ираиду в лицей? – задумчиво спрашивает Ольга Борисовна.

Ю-Ю нервно стирает с доски тему урока, дает понять, что встреча окончилась.

Родители уходят все вместе, вчетвером. Навстречу им неторопливо идет школьный психолог Ольга Васильевна с булочками в полиэтиленовом пакете.

– Уже уходите? – приветливо говорит она. – Ну, тогда в следующий раз.

Журналистка пишет очередной стенд-ап на фоне стены с граффити.

– Ну, не знаю, – говорит она оператору. – Как-то это банально: если хип-хоп, то сразу – граффити. А если граффити – то тогда хип-хоп. И «йоу!».

– А где еще снимать? – философски спрашивает оператор. – В филармонии?

– Ну да, – соглашается журналистка. – Давай, поехали (откашливается, взбивает волосы). Хип-хоп – это не просто танец или музыкальный стиль, это особый мир. И, я бы сказала, культура, да, целая культура…

За журналисткой проходят двое молодых людей, пытаются подстроить ей рожки.

– …культура, в которой может состояться каждый. Неважно, как выглядит молодой человек, красивая это девушка или нет, стройная или наоборот – хип-хоп принимает каждого, кто идет ему навстречу. На баттлах царит удивительное чувство, редкое в наше время, – чувство дружбы, взаимодействия, взаимной поддержки. В нем нет места злобе и соперничеству.

– Здесь нет соперников, – убеждает журналистка.

Странно, что она проглядела войну.

На физике Таня пишет записку Ване: «Встретимся где обычно».

Ваня кивает.

Они сидят в закутке у лаборантской – как в детстве.

– Сколько? – спрашивает Ваня.

– Косарь, – отвечает Таня.

– Согласен.

На следующий день Ваня подходит к Ире. Она вспыхивает, краснеет. Испуганно, впрочем, смотрит на его рюкзак, которым он размахивает. Девочки на задних партах внимательно наблюдают за ними.

– Герман, – говорит Ваня, – у меня к тебе две просьбы.

– Да ну? – Ира пытается выглядеть независимо.

– Первая, – серьезно говорит Ваня. – Пойдешь завтра со мной в клуб?

– Пойду. А вторая?

– Пожалуйста, убери из языка эту шнягу.

Ира показывает ему проколотый язык.

– Тебе не нравится?

– Нет. Убери… на всякий случай.

Ира вспыхивает, неужели он думает про поцелуи? Тогда, с Антоном из данс-школы, она целовалась во дворе назло Тане. Но в самом деле ей никто и никогда не нравился больше, чем Ваня. Это первая любовь, единственная, навсегда.

Ваня красиво выходит из класса. Ира поднимает глаза к потолку и шепчет: «Да, да, да!»

Дома у Германов Ира готовится к свиданию. Лиза Семенова сидит на диване и критически разглядывает разложенные на кровати вещи.

– Чем больше денег, тем меньше вкуса, – заявляет она.

– Ну, не так уж много у нас денег. Просто мама любит классику. А я собиралась пойти в этом, – она выходит из-за ширмы, и Лиза ахает:

– Круто, Герман!

Ира кружится, танцует, радуется, предвкушает.

– Теперь я знаю, что все мечты сбываются.

– Ну да, – говорит Лиза. – А в какой клуб вы идете?

– В «Райский сад».

Вывеска «Райский сад». Ваня с Мартином стоят у входа в клуб, крутят головами, как совы.

Появляется Ира, такая красивая, что даже Ваня смотрит на нее иначе. Мартин разглядывает носки своих кроссовок.

– Вы вместе? – спрашивает Ира. – Ты с нами тоже пойдешь, Зайцев?

– Нет, Ира, у меня почетная роль проводника, – язвит Мартин. – Я сейчас открою вам ворота, где стоит ангел с мечом.

– Ангел с мячом? – удивляется Ваня.

Ира впервые смотрит на Ваню с неудовольствием. А на Мартина – с интересом.

– Вот и он, – говорит Мартин, показывая на охранника Гарика, открывшего двери в клуб. – Гарик, здоро́во!

Операция повторяется – рука, свернутые купюры, вот только сам Мартин не идет в клуб с друзьями, а грустно смотрит им вслед. Когда Ира и Ваня скрываются в шуме и гаме, Мартин медленно уходит. Точнее, пытается уйти, а потом всё равно возвращается и стоит у клуба вместе с огромной толпой. Ему видится знакомое лицо – кажется, Танино? Мартин вглядывается в толпу, но Таня (если это была она) быстро исчезает.

В клубе гремит музыка.

Ваня кричит на ухо Ире:

– Подожди меня, пожалуйста! Я вернусь через секунду.

Ира кивает. Дело сделано, Ваня выходит из клуба и набирает номер на мобильнике:

– Всё сделано, шеф! Элвис покинул здание. В смысле, я пошел, она осталась. У тебя минут десять.

Мартин внимательно наблюдает за тем, как Ваня идет прочь, он собирается догнать его, но потом круто разворачивается и бежит в клуб.

Ира ходит от одного кружка к другому, пытается спрашивать о чём-то у охранников, перекрикивая шум, но все только пожимают плечами. Никто не знает, где Ваня. Ире всё кажется, что Ваня вот-вот выйдет к ней. В конце концов она оказывается на танцполе, но понимает, что не может, не хочет и не будет сейчас танцевать. Таня внимательно смотрит на нее из толпы – и лицо ее случайно попадает в поле зрения Иры. Ира хмурится, пробирается к ней, и тут внезапно раздается девичий крик и вой пожарной сигнализации. Помещение заполняют клубы дыма. Музыка не стихает, и голоса охранников никто не слышит.

– Прорвало трубу, прорвало! – кричит ангел-Гарик. – Все срочно на выход, кипяток хлещет!

В клубе воцаряется жуткий кавардак. Музыка долго не стихает, а когда она наконец замолкает, в зале повисает страшная тишина. Пол курится, как сопки. Мартин выносит Иру на руках из клуба – сопит, плачет, вытирает сопли.

– Царева, – шепчет Ира. – Я видела ее, она там… Мы должны сделать это… Должны ее найти.

– Шшшш, – шепчет Мартин, – не было там никакой Тани. Сейчас поедем домой. Вон твой папа уже приехал.

Ростропович прямо во фраке, из театра, бежит к клубу.