Мертвецы сходят на берег - Берхард Борге

Танкред орал, как безумный, и чуть не приплясывал от возбуждения. «Ну и дела!..» — подумал я.

— Как ты, Пауль? Ты поедешь? Я встал и протянул Монике руку.

— Я в полном порядке, — произнес я твердо, но сам заметил, что голос слегка дрожит. — Двинулись!

Мы побежали вниз, к лодке. Я двигался, в общем, неплохо, но когда попытался завести мотор, оказалось, что руки у меня сильно трясутся, я никак не мог ухватиться за шнур. Танкред схватил шнур, и через несколько секунд мы ринулись вперед, в ночное море.

Никогда не забуду эту фантастическую погоню. Позади оставался берег, роскошно иллюминированный свирепым пожаром, желтые отблески пламени вспыхивали даже на отдаленных черных скалах, а по всему полыхавшему дому взрывались новые и новые огненные смерчи. Старое пиратское гнездо бушевало, словно грозный вулкан, издавна копивший в себе разрушительные силы, чтобы однажды внезапно разразиться великолепным всепожирающим буйством. Вокруг нас, окутанное серебристо-серым сиянием луны, сонно колебалось море, безучастное и невозмутимое в сравнении с адским пламенем на берегу. А впереди навстречу густому туману тихо скользил силуэт парусника.

Чем дальше мы уходили от берега, тем круче становились волны, но ветер дул нам в спину, и лодка была хороша. Она энергично рвалась вперед, разрезая вздымающиеся валы, а мотор яростно рычал, как разъяренная гонкой свора охотничьих псов. Вскоре мы нагнали уже не одну сотню метров; расстояние сокращалось с каждой минутой, и очертания судна делались все более четкими в свете луны.

Корабль по размерам был не больше яхты, однако его мачты были значительно выше, чем у современных суденышек Такого класса, а парус оказался весьма устаревшего покроя. Корпус завершался нелепой высоченной кормой в виде закрученной раковины. Весь корабль, и корпус, и паруса, был выкрашен под цвет тумана и очень напоминал маленькую модель парусника у меня в спальне. Вне всякого сомнения, именно этот корабль видел Теннес Тобиасен.

— Надо их догнать, пока не скрылись в тумане! — заявил Танкред, сидевший у руля. — Пауль, как подойдем метров на десять-пятнадцать, включай прожектор!

— Ты хочешь подойти так близко? — вырвалось у меня. — А если они будут стрелять?

— Придется рискнуть! Мы должны рассмотреть повнимательнее! Если полетит пушечное ядро образца одна тысяча восьмисотого года, бросаемся на дно лодки!

«Он еще способен шутить!» — подумал я.

Мы приблизились к паруснику на расстояние хорошего футбольного удара. Я уже мог различить серые фигуры тихо двигавшиеся по палубе, двух человек, неподвижно стоявших у борта. Очевидно, они наблюдали за нами. Мне показалось, что по перилам скользнула черная тень — неужели кошка? Моника судорожным движением схватила мою руку, я ощутил ее частый, тревожный пульс.

Вот мы уже близко: не более тридцати метров разделяет нас, но тут произошло неожиданное. Сила ветра ничуть не изменилась, однако парусник внезапно увеличил скорость, и за секунду расстояние между нами резко возросло.

— Уходят! — крикнул Танкред. — Прожектор! Я повиновался. Яркий пучок света вонзился в ночную мглу. На мгновение наш прожектор выхватил из зыбкого, нереального месива четкую картину. Высокий борт, витая корма, паруса… Судно развило немыслимую для парусной яхты скорость, словно огромная птица, влетело оно в клубящийся туман и растаяло.

Тут случилось такое, о чем я и сегодня не могу вспоминать без ужаса. Эбба, сидевшая рядом с Моникой, вдруг вытянула руки вперед и закричала звонким, срывающимся голосом:

— Йорген! Йорген!

Она поднялась и, хватая воздух руками, слепо таращилась в туман, туда, где скрылся корабль. Моника выпустила мою руку и попыталась ее обнять, но Эбба, казалось, ее не заметила, она кричала, как раненая птица, и рвалась прочь. Танкред бросил руль и в отчаянном броске повалил ее на дно лодки. Все закачалось у меня перед глазами, я услышал, как он кричит:

— Моника, сядь к рулю!

Не понимаю, как мы не перевернулись? Монике чудом удалось добраться до кормы и выключить двигатель. Лодка выровнялась.

Плотная стена серого тумана стояла прямо передо мной, мы буквально уткнулись в нее носом. Эбба уже не кричала, а громко плакала. Танкред сжимал ее в объятиях и что-то тихо говорил. Я был перепутан, оцепенел, как кролик, и едва дышал. Наконец, я сообразил, что пора уже выключить бесполезный прожектор. Пальцы с трудом повиновались — видно, я еще не полностью восстановился после полученного удара по голове.

Эбба тем временем затихла и Танкред усаживался с ней на скамью в центре лодки.

— Пауль, — попросил он, — помоги, я хочу закурить… Я попытался зажечь ему спичку. — одной рукой он все еще крепко прижимал к себе Эббу, которая уткнулась лицом ему в грудь и тихо вздыхала, но у меня ничего не вышло.

— Давай лучше я помогу, — сказала Моника и подобралась к нам с кормы.

Мы все, кроме Эббы, закурили.

— Ну что ж… — сказал Танкред негромко, — по крайней мере, мы живы и увидели все, что нужно. Моника, ты сможешь вести лодку?

— Давай я!.. — поспешил я вмешаться.

— Мне тут ближе, — ответила Моника, — а то как бы нам не перевернуться!

Она без особых проблем запустила мотор и повернула руль. Лодка пошла назад.

— Но как же им удалось так быстро уйти? — спросил я. Танкред глубоко затянулся. Потом выдохнул дым.

— Разумеется, у них есть мотор. Мощный и довольно бесшумный дизельный двигатель. Как только мы слишком приблизились, они его включили. Нам его, конечно, было не слышно — наша мельница трещит, как адская машина… А дым от выхлопа мы бы увидели, не будь тумана.

— Давай я попробую выключить мотор! — предложила Моника. — Может услышим что-нибудь?

Мы так и сделали. Но ничего слышно не было, кроме шума ветра я крика чаек.

— Они тоже выключили двигатель, — сухо прокомментировал Танкред. — Он им больше не нужен. И уж, конечно, им вовсе не нужно, чтобы мы их услышали… Нет уж, давайте-ка постараемся поскорее добраться до берега. Устроим Карстену маленькую радость — ночной визит четырех друзей.

* * *

Оказавшись на берегу, мы увидели, что у горящего дома собрались люди. Они стояли кучкой на почтительном расстоянии и глазели. Ни один не принес ведра воды.

— Старо, как мир, — сказал Танкред, — Норвежцы, по сути, всегда были нацией зрителей и зевак.

Я сделал несколько шагов и тронул за плечо какого-то мужчину.

— Может быть, стоит еще попытаться потушить пожар? Человек обернулся, и я увидел, что это — пастор. В свете трескучего пожара он выглядел не таким допотопным, как среди белого дня. Его фанатичное лицо, казалось, обрело значительность, он праздновал победу.

— Нет, брат мой, нет! Ничто не спасет Содом и Гоморру! Никто не спасется от гнева Господня! Карающая рука постигла великого грешника… Никто не может позволить себе заигрывать с дьяволом.

Мы направились к Йерну и добрались без приключений, разве что я пару раз споткнулся и Эбба еще раз-другой принималась всхлипывать. Танкред вел ее за руку, а в другой руке нес большую сумку, остальные вещи они оставили в Лиллезунде. Мы с Моникой прошли всю дорогу в обнимку. Сегодня она спасла мне жизнь — как странно… Я наклонил голову и тихо сказал:

— Я люблю тебя.

* * *

На следующее утро к нам явился инспектор Серенсен и устроил настоящий допрос. Потом я связался по телефону с архитектором Арстадом, чтобы сообщить Арне о случившемся. Арстад ответил, что Краг-Андерсен, действительно, переночевал у него, но час назад ушел. Он, пообещал сразу же все передать, как только тот вернется.

Известие о пожаре и об исчезновении излома ценнейших произведений искусства распространялось со скоростью огня в степи, вечерние газеты вышли с сенсационными заголовками, а еще днем нас «навестила» целая комиссия из полиции Кристианзанда; нас допрашивали вместе и по отдельности взяли подписку о невыезде. Мы обязались не покидать пределы Хайландета впредь до дальнейших распоряжений. Надо сказать, эта история подняла на ноги всю полицию Норвегии, и в утренних газетах были опубликованы словесные портреты Рейна и Пале вместе с подробным описанием корабля.

Но Арне не появлялся. Новые звонки к архитектору не принесли никаких результатов — Краг-Андерсен к нему не возвращался. Он словно провалился сквозь землю. Наутро в одной из газет было высказано страшное подозрение: а не убит ли известный бизнесмен?

Полиция; разумеется, провела обыск в доме Пале, и мы с Танкредом и Йерном приняли в нем непосредственное участие. Мы установили, что Пале прихватил с собой лишь малую часть вещей. В гостиной, в нише, где прежде висел портрет Йоргена Улле, теперь оставалось лишь светлое пятно на обоях. В библиотеке не хватало двух или двух с половиной десятков книг, с чердака исчез манускрипт, письменный прибор, шкатулка и один из матросских костюмов из прорезиненной ткани. Все прочее было на своих местах.