Искушение - Александр Зиновьев

Быть внутренне свободным – это не так-то просто, как это кажется на первый взгляд. Для этого вовсе не достаточно думать, что хочешь и как хочешь. Внутренняя свобода не есть своеволие и распущенность в мыслях. Внутренне свободным может стать на самом деле лишь тот, кто обладает достаточно богатым материалом для работы мысли, высокоразвитым и хорошо организованным аппаратом мышления, способностью объективно понимать то, что происходит в окружающем мире, способностью противостоять всему тому, что пытается навязать ложный взгляд на мир, на человека, на общество. Внутренне свободный человек должен иметь в себе самом своего рода целое интеллектуальное государство, способное защитить его от всяких посягательств извне. Это государство должно быть организовано и должно функционировать по строго определенным правилам. В нем должна быть суровая внутренняя дисциплина и порядок.

Не может быть внутренне свободным человек, изолирующийся от жизни своей эпохи и от её культуры. Внутренняя свобода есть способность защищать свое внутреннее государство в океане жизни со всеми её тревогами, радостями, опасностями, несчастьями, достижениями, короче говоря – со всеми её достоинствами и недостатками.

Все, что я сказал, есть лишь присказка. А сказка будет впереди. Моя сказка включает в себя определенное учение о человеке, о познании, о природе, о человеческом обществе, а также определенную систему правил внутреннего поведения, т.е. обращения со своим сознанием и подсознанием, и правил внешнего поведения на все случаи жизни, т.е. правил твоих поступков по отношению к окружающим тебя людям и общественным учреждениям. Не каждый способен создать для себя такое учение и жить в соответствии с ним. А тот, кто способен, должен употребить на это всю жизнь без гарантии успеха. Есть исключительные одиночки, которым такое учение и такое умение жить как суверенное государство дается сразу, с полной ясностью и со всеми деталями. Я – один из них, если не единственный. Я иду этим путем. Я не призываю вас следовать за мною. Я говорю: если хотите научиться жить в раю, идите со мною.

Мысли наедине

Этот путь суверенного государства из одного человека мне подошел бы лучше всех других. Но есть масса но, препятствующих этому. Во-первых, для этого надо быть физически здоровым, чего нет у меня. Во-вторых, для этого нужно лаптевское прозрение, чего тоже нет у меня. Чтобы такое прозрение у меня наступило самостоятельно, я должен вновь садиться за учебу и получать новое образование, а это уже поздно. Я не в силах начать жизнь сначала и переучиваться. Следовательно, я должен стать учеником и последователем Лаптева, дабы быстро овладеть его учением и сделать это учение своей собственной идеологией. А я вырос так, что не могу стать учеником кого-то другого, если бы даже этот другой был всамделишный Бог, а не какой-то бездельник, пьяница и болтун Лаптев. Прав был Христос: нельзя стать пророком в своем отечестве, тем более в таком отечестве, как Россия. Если уж я остаюсь равнодушным к словам Лаптева, то тому открыт один путь с его идеей суверенного человека-государства – путь в Атом или в психушку.

Дискуссия об идеологии

На этот раз речь зашла об идеологии. По словам Фюрера, наша идеология систематически развращала людей, вбивая им в голову идеи равенства и по потребности. Люди привыкли ждать, что им с небес руководства посыплется манна небесная. А между тем реальность шла в противоположном направлении. Вместо обещанного равенства возникло и усиливалось неравенство в социальном, материальном и культурном отношениях. Население раскалывалось на новые классы с различными интересами и образом жизни. А принцип по потребности оказался на деле не удовлетворением растущих потребностей людей, а распределением в соответствии с их социальным положением. Да, по потребности. Но что есть потребность? Любое желание людей? Ничего подобного. Потребностью на деле оказалось то, что признавалось в качестве разумной потребности для человека в его положении. Грубо говоря, принцип По потребности оказался на деле принципом Жри, что дают!. В результате в людях развился идеологический цинизм. Вот вам реальная диалектика: с одной стороны – жажда равенства и по потребности, а с другой стороны – неверие ни в равенство, ни в по потребности.

– А что ты хочешь, – возразил Слепой, – чтобы идеология прямо говорила людям, что неравенство неизбежно, что каждому дается столько, сколько ему положено по его социальному положению, так что ли?

– А почему бы нет, – настаивал Фюрер на своей позиции. – Обратите внимание, самыми устойчивыми и эффективными формами идеологии в истории человечества были те, которые либо говорили полную правду людям о их положении (буддизм, конфуцианство, иудаизм, магометанство), или освящали реальный общественный порядок (христианство).

– Наша идеология особая, – сказал Горев. – Её цель – сдерживать стихийные общественные силы, удерживать их в определенных рамках. И эту роль она выполнила. Не будь её, неравенство, коррупция, бюрократизм, воровство и все такое прочее давно разрушили бы нашу страну. Другое дело – она потеряла былую эффективность, нуждается в усовершенствовании.

– ао чем я говорю? – сказал Фюрер. – Нужно людям открыто сказать всю правду.

– Идеология не наука, – включился в дискуссию Слепой. – Идеология предназначена для масс. Массам же нужна не правда, а заблуждение. Наша идеология уже потеряла способность вводить людей в нужное заблуждение – вот в чем суть дела.

– Значит, надо обновлять идеологию, – сказал Солдат. – А как? Кто это сделает?

– Беда в том, – сказал Горев, – что у нас сейчаснет такого авторитетного и имеющего власть человека, который способен на это. А если появится такой гений где-то в низах общества, ему не позволят даже слово пикнуть. Положение сейчас критическое. Если будет дан сверху сигнал пересматривать идеологию, то начнется идейный разброд. Так что лучше ничего не трогать пока, оставить все как есть.

– Не согласен, – сказал Фюрер. – Если уж идеология потеряла эффективность, значит, её надо отбросить как устаревший хлам.

– А что ты предложишь взамен? Отбросишь одну идеологию, на её место устремится другая. Какая? Не трудно догадаться: враждебная нам западная.

– Почему же враждебная?! Пора покончить с этой устаревшей сказкой нашей идеологии насчет идеологической непримиримости двух систем. И вообще, что такое западная идеология? Нет такой вообще. Это миф!

– Нет, это не миф, а реальность, – возразил Горев. – На Западе нет единой государственной идеологии и особого идеологического аппарата вроде тех, какие имеются у нас. Тем не менее западная идеология существует. Её создают и распространяют тысячи разного рода специалистов и учреждений, занятых формированием общественного сознания, а также школы, университеты, газеты, журналы, литература, кино, телевидение, реклама, церковь, секретные службы, политики. Западные люди оболваниваются не меньше, чем советские. В западной идеологии западное общество изображается гораздо более привлекательным, чем оно есть на самом деле. Одна из главных задач западной идеологии – вбивать в головы людям во всем мире, будто западное общество есть лучшее из всех возможных. Одновременно с превознесением достоинств Запада западная идеология и пропаганда ведут систематическую дискредитацию всех прочих общественных устройств, презрительно именуя их режимами. И главным объектом их нападок является, разумеется, режим коммунистический. Фальсификация всего, что связано с коммунизмом и советской историей, здесь есть обычное дело. Западная идеология создает и про-пагандирует представление о международной деятельности Запада как о благородной и гуманной миссии по освобождению человечества от гнета всякого рода тоталитарных и диктаторских режимов, как о миссии приобщения народов мира к достижениям цивилизации. Эта идеология освободительной и прогрессивной миссии прикрывает и оправдывает фактические действия Запада в отношении других народов, включая действия насильственные и карательные.

– Ого! – сказал Остряк. – Ты говоришь, как будто ты – работник аппарата идеологии и пропаганды.

– А я и есть такой работник, – сказал Горев, – и не стыжусь этого.

Затишье

Умер Брежнев. На его место избрали Андропова. Это никого не удивило, так как незадолго до этого Андропов оставил пост шефа КГБ и стал вторым секретарем ЦК. В Партграде избрание Андропова встретили с большим энтузиазмом. Тот факт, что Андропов 15 лет возглавлял КГБ и что под его руководством было разгромлено диссидентское движение, в Партграде поставили ему в заслугу. Заговорили о реформах. На очередную кампанию борьбы с пьянством не обратили внимания: не в первый и не в последний раз. Но Андропов не успел осуществить реформы. На его место пришел Черненко бледная тень Брежнева. Все чувствовали, что это ненадолго. Жили в ожидании крупных перемен. Понимали, что Черненко есть лишь отсрочка этих перемен.