У каждого свой путь - Любовь Рябикина

Прапорщик с готовностью отозвался:

— Я провожу! Только наши котелки захвачу… — По дороге Осколков с любопытством спросил: — Вы много людей убили?

Степанова вздрогнула, а затем кивнула:

— Много. Только это были враги, а не люди. Типа бешеного волка.

Виталий поежился:

— Мне еще не приходилось в бою бывать. Все здесь и здесь! В первый раз страшно?

Она честно ответила:

— Я не хожу, как вы, в атаки. Для меня это скорее охота на зверя. Дай Бог, чтоб тебе подольше не пришлось в бой идти.

— Что ты чувствовал, когда убил первый раз?

Маринка попыталась вспомнить свои ощущения, когда приколола боевика в пещере. Ничего конкретного не вспомнилось, кроме азарта и страха. Так и ответила:

— Надо было убить. Что-то сродни азарту и страху: или ты или тебя.

Дошли до полевой кухни. Это были четыре больших котла на колесах. Рядом толпились солдаты и офицеры. При появлении странной фигуры в очках и маске, установилась тишина. Как по команде все обернулись и беззастенчиво уставились на незнакомца. Прапорщик решительно протолкался через толпу и протянул хмурому, не выспавшемуся, повару котелки. Тот взглянул на маску Марины, хотел что-то сказать, но Осколков упредил:

— Это наш человек! Накладывай!

Степанова видела любопытные взгляды со всех сторон и мысленно усмехалась: “Вы бы вообще попадали, узнав, что я не мужчина”.

Она завтракала в закутке и переговаривалась с мужиками через стенку. У тех разговор зашел о женщинах. Начал болтовню Осколков:

— Письмо от родителей получил. Они мне невесту присмотрели. Фотографию прислали. Вроде ничего на вид… — Раздалось шуршание бумаги: — Как на ваш взгляд, товарищ капитан? Стоит с такой переписываться? Родители пишут: тихая, скромная, никуда не ходит, все по дому умеет.

Силаев буркнул с набитым ртом:

— В тихом омуте черти водятся! Запомни, Виталик, надо самому решать, а не на родителей надеяться!

— Вам легко говорить! В деревне девчонок раз-два и обчелся. Я до армии ни одной девчонки не поцеловал. Все заняты были!

Фатеев расхохотался:

— Так ты у нас не целованный! Сходи в госпиталь. Там есть медсестра Клава, она никому не отказывает, если бутылку принесешь, да закуски! Ну, еще пару чеков не забудь прихватить…

Прапорщик вспылил:

— А мне такие “Клавы” не нужны! Я хочу настоящую девчонку встретить! Чтоб любила меня. Ну и я ее чтоб любил…

Маринка вмешалась:

— Правильно, Витя! Не стоит растрачивать чувства впустую, иначе однажды можешь проснуться и понять, что душа опустела.

Силаев отозвался:

— Искандер, я с тобой не согласен. Здесь бои идут и вот такие зеленцы гибнут, даже не узнав вкуса женщины. Считаю, что прапорщик должен сходить к этой Клаве, потискать женское тело и перестать быть таким невинным младенцем. Будет, что вспомнить на том свете. Я перед отправлением сюда каждую ночь с разными бабами проводил. Такое вытворяли в постели, до сих пор мурашки по коже от радости! Особенно запомнилась брюнетка Алла. Кожа, как бархат…

Он на мгновение прервался. Маринка почувствовала, что краснеет, но молчала. Фатеев, ухмылка чувствовалась в голосе, нетерпеливо попросил:

— Продолжай, Костя!

— Бедра, просто не описать! Видел когда-нибудь скульптуру Венеры? Вот она и есть. Грудь мягкая…

Дальше Маринка слушать уже не могла и прервала:

— Ты женат, капитан?

Он был сбит этим вопросом с мысли. В секунду став серьезным, быстро ответил:

— Нет. Баб много и выбрать трудно. Сейчас тем более жениться не буду. Мало ли что на войне может случиться. Зачем кому-то жизнь завешивать.

Степанова отозвалась:

— Ты когда-нибудь любил?

Почувствовала грустную усмешку в ответе:

— Ты сейчас захохочешь, Искандер! В первый рейс я шел в начале декабря прошлого года. По дороге сюда есть поворот. На подходе к нему услышали — впереди бой гремит! Я приказал водителю надавить на газ. Духов отогнали. Всего две машины сжечь успели. Стоит впереди “Урал” сгоревший, в нем два трупа, а со стороны пассажира целая пачка обгоревших писем на камнях лежит и фотография сверху. Вся вокруг сгорела, от имени на обратной стороне одно “ина”, а лицо осталось. Взгляни! Хороша, дивчина!

Просунул руку сквозь брезент. Маринка, уже догадываясь обо всем, машинально взяла и увидела собственное лицо. Вспомнила тот день, когда фотографировалась, а капитан грустно сказал у входа:

— Вот такую я бы смог любить! Любить верно! Даже имени не знаю, все сгорело, то ли Ирина, то ли Марина, а может и Катерина. А вчера колонну вел, там памятник из камней появился. Кто он, этот капитан Степанов? Не жених ли этой красавицы?

Женщина вернула фото. Сглотнув слезы и стараясь, чтоб голос не дрожал, сказала:

— Ничего девчонка!

Он с горячностью воскликнул за брезентом:

— Много ты понимаешь! Ты сам-то женат?

— Нет. Но попусту себя не растрачиваю. Считаю: если любить — так любить, а трепаться нечего!

Он ошеломленно замолчал, а потом выдохнул:

— Выходит я трепло? Да я тебя за эти слова! Сейчас войду и не посмотрю ни на что. Плевать мне на приказ!

— Попробуй!

Силаев не сумел даже открыть полог, как сильный удар ноги сквозь щель опрокинул его на собственную кровать. Пока он приходил в себя, Марина натянула маску, очки, перчатки и бронежилет. Выскочила наружу, слегка приподняв обе руки вверх:

— Успокойся, капитан!

Прапорщик и лейтенант вцепились в плечи вскочившего Силаева:

— Костя, прекрати! Тебе все равно не справиться!

Марина вздохнула:

— Я прошу у тебя прощения. Давай останемся каждый при своем мнении.

Взбешенный офицер орал и рвался из рук мужиков:

— Я тебе покажу мнение! Обозвал меня треплом, а теперь — мнение видите ли у него! Отпустите меня!

Степанова попросила:

— Отпустите его ребята. Я не искалечу, обещаю!

Едва мужики убрали руки, Костя, как танк, ринулся на “спеца”. Степанова отскочила в сторону. Подставила ногу, слегка толкнув в плечо и направив падающее тело в сторону от жесткой брезентовой стенки. Марине не хотелось, чтоб парень ободрал лицо. Капитан грохнулся на пол, наполовину влетев в ее закуток. Приземлился головой под кровать. Мгновенно рука в перчатке оказалась на подбородке мужчины, колено упиралось в спину, а рука оказалась плотно закрученной назад. Силаев дернулся, пытаясь высвободиться и замер, заметив перед носом висевший лифчик. В голове что-то мелькнуло. Он постучал по полу ладонью:

— Больно же! Сдаюсь! Твоя взяла.

Встал и с мрачным лицом вышел из палатки. Фатеев сказал:

— Костю ты задел за живое. Он тебе этого не простит.

— Я сказал то, что думал. Мне не нравится, когда к женщине относятся вот так, потребительски. Его мать тоже женщина, мог бы и помягче обращаться. Сколько он беды этим девчонкам принес. Каждая надеялась, что он только ее будет, а он на другой день преспокойно с другой укладывался в постель. Трепло и есть трепло!

Фатеев задумчиво сказал:

— Ты случайно, не влюбленный?

— Да, я люблю! Но давай сменим тему, иначе договоримся до того, что и ты полезешь драться. Я, конечно, человек терпеливый, но могу вспылить.

— Поздно менять, мне на службу пора. Ладно, до вечера! Капитана не бей, если снова налетать надумает.

— Не собираюсь!

Осколков и Фатеев ушли. Маринка постояла в пустой палатке. Собрала просохшую одежду, аккуратно сложила на заправленную постель. Достала от стенки нижнее белье, но не вспомнила, что упавший капитан мог его видеть. Ей это в голову не пришло. Скрутив в маленький комок, спрятала на самый низ рюкзака. Вышла из палатки. Огляделась вокруг.

Со всех сторон город был окружен горами. Пять танков стояли на окраине расположения бригады. Степанова решила помириться с Силаевым и направилась туда. Но капитана нигде не было. Она не знала, что хитрый Костя следил за палаткой и едва она скрылась из глаз, он влетел внутрь. Промчался в закуток и заглянул под кровать: лифчика не было, но он твердо знал, что зрение его не обманывало. Рыться в чужом рюкзаке он не решился. Выглянув в щель, огляделся. Убедившись, что Искандера нигде нет, вышел и направился к танкам.

Марина возвращалась оттуда. Столкнулись на полдороге. Она сказала:

— Знаю, что ты сердишься, но поверь, задеть тебя не хотел. Я привык относиться к женщине с пониманием и уважением, а ты их просто используешь. Давай, действительно, каждый останемся при своем мнении и больше не станем поднимать друг при друге эту тему. Согласен?

Силаев кивнул, внимательно разглядывая блестевшую под солнцем грязь. Предложил:

— Танки видел? Хочешь внутри посмотреть?

Степанова отказалась:

— Нет. Я схожу в штаб и свяжусь со своими. Не подскажешь, где он располагается?

— Провожу, иначе запутаешься. — Всю дорогу молчали. Капитан довел ее до штаба. Сказал: — Это здесь.