Коричневые башмаки с набережной Вольтера - Клод Изнер

– Самоубийство?! – выпалил Констан. – Как же это он ухитрился?..

– Ну, он мог надеть на голову авоську и привязать воздушные шарики, а потом перерезал себе горло, и вся конструкция выпорхнула в открытое окно…

– Дорогая Жермини – вы позволите так вас называть? – должен заметить, что это объяснение не выдерживает критики. Что будем делать?

– Во-первых, известим полицию. Во-вторых, хорошенько подкрепимся – нашим шокированным желудкам просто необходима обильная пища. Расходы, разумеется, разделим поровну.

– Ваши здравомыслие и щедрость переполняют меня восхищением, – выдохнул Констан, окончательно убедившийся в том, что в данный момент он волею мадам де Липтэ и Божественного провидения следует за будущей матерью своих детей.

Из дома на пересечении улицы Ирландэ с улицей Эстрапад, где проживало семейство Фруэн, вот-вот должны были показаться дети. За час до этого Ангела, пыхтя и отдуваясь, выволокла из подъезда двухколесную тележку со своим рабочим материалом и покатила ее по направлению к набережным. Пневматические часы с маятником показывали восемь тридцать. Наконец из дома выскочила девочка-подросток с двумя соломенного цвета хвостиками, на руках у нее был упитанный карапуз, а за ней спешил мальчуган лет семи-восьми. Похоже, в этот день они собрались прогулять школу, потому что и не подумали присоединиться к толпе ребятишек с грифельными досками наперевес, направлявшейся к храму знаний.

Коричневые башмаки отфутболили яблочный огрызок. Надо было удостовериться, что молодежь не вернется домой в ближайшее время.

У поворота на улицу Ульм к детям пристал нищий с изможденным лицом и глазами навыкате.

– Ты чего вытаращилась на меня? – набросился он на девочку. – Глаза тебе мои не нравятся, пигалица? А я такими глазами зато все вижу!

– Эй, Фонсина, ты на него и правда не заглядывайся, а то втрескаешься еще! – захохотал мальчуган.

– Отстань от нас, оборвыш, не то жандармов позову! – крикнула девочка нищему. – Фелисьен, пошли отсюда, живо!

– Во-во, проваливайте, сопляки, пока я вам уши не надрал! – погрозил им в спины кулаком лупоглазый.

Коричневые башмаки уже навострились следовать за объектами наблюдения так, чтобы оставаться незамеченными. Они прибавили шаг. Троица решила послоняться по улице Сен-Жак и сейчас замерла в экстазе перед затейливым аппаратом, рядом с которым стояла деревянная табличка с надписью:

БАРОМЕТР ЛЮБВИ!

Узнайте, что вас ждет, а уж потом играйте свадьбу.

Всего пять сантимов!

Аппарат, установленный на треноге, походил на фотографический, только был снабжен обилием рычажков. Вокруг собралась толпа скептически настроенных зевак. Владелец аттракциона предлагал им засунуть голову под черную ткань – аппарат, дескать, проведет радиографический анализ мозга и выдаст прогноз на будущую семейную жизнь. Синяя вспышка будет означать «счастье», зеленая – «неопределенность», красная – «опасность». Какая-то разбитная кумушка согласилась пройти испытание. Фонсина с малышом на руках и Фелисьен протиснулись в первый ряд зрителей.

Коричневые башмаки немедленно устремились обратно на улицу Ирландэ. Шмыгнули под арку дома, выскочили во двор и приблизились к окну. Осталось самое трудное. По счастью, Ангела еще не заменила разбитое стекло. Вытащить из дыры смятые газеты, просунуть руку, открыть оконную задвижку и забраться внутрь – пара пустяков. Теперь найти укромное местечко в квартире. Вот это задачка. Кухонный шкаф? Чулан для веника и прочих причиндалов? Верхушка гардероба?

Нет, идеальное место должно быть самым банальным. Где пенсионеры прячут сбережения, а кокотки – драгоценности? Под матрасом! Матрас у Ангелы оказался толстенным – резак под ним никто и не почувствует.

Окно снова открылось, выпустив коричневые башмаки во двор, и захлопнулось. Газеты надежно заткнули дыру.

А теперь прочь отсюда, под арку!

Кэндзи боролся со скукой, разбирая коробки с доставленными новинками. Он с удовольствием вдыхал запах новой бумаги, типографской краски и думал: «На первый взгляд все книги похожи, но даже если есть что-то общее в сюжетах, манера изложения всегда рознится, каждое произведение являет собой уникальное и неповторимое сочетание слов». Одни названия уже звучали как приглашение в царство химер: «Песни Билитис» Пьера Луи, «Сирано де Бержерак» Эдмона Ростана, «Серьезный клиент» Жоржа Куртелина, «Вор» Жоржа Дарьена.

Закончив расставлять новинки на полках в зале и в витрине, японец без особого энтузиазма вернулся за письменный стол – он составлял весенний каталог. Окинув рассеянным взглядом помещение, отметил, что краска на стенах облупилась и надо бы сделать ремонт. Но за ремонт браться не хотелось. Кэндзи уже давно чувствовал приближение старости – по неведомо откуда взявшимся болям в суставах и катастрофическому отсутствию желания что-либо делать своими руками: отремонтировать лавку и апартаменты наверху, модернизировать системы освещения и отопления, оштукатурить фасад. Он погоревал немного, что нет у него на службе доброго гения, который мог бы проделать все это по мановению пальца, и что Виктор и Жозеф – они-то еще молоды! – едва ли озаботятся привести помещения в порядок во время их с Джиной будущей поездки в Венецию, если им не намекнуть. Но сейчас Виктор снова где-то пропадал, а Жозеф сбежал в подвал разбирать на складе книжки, и ему дела не было ни до внешнего вида «Эльзевира», ни до клиентов, которые вот-вот набегут.

«Как всегда, придется все делать самому. А поскольку силы у меня уже не те и быстро все провернуть не удастся, погрязну я в этом ремонте лет на сто», – мысленно пожаловался Кэндзи чернильнице на столе.

– Это не рукопись, а китайская грамота какая-то, – проворчал Жозеф, пытавшийся читать таинственную книжицу в марморированном переплете при тусклом свете лампы. – Начнем с текста на тряпичной бумаге. Черт, писал какой-то псих…

Марго Фишон раскрыла волшебную тайну, под покров коей давно пытаюсь проникнуть и я. На случай ежели мне это не удастся, оставляю в распоряжение посвященных, что придут мне на смену, разрозненные знаки, каковые…

Молодой человек быстро перелистал страницы и наткнулся на четыре листа великолепной велени с украшенным миниатюрами рукописным текстом:

Дабы воодушевить благородные сердца, я, Марго Фишон, поведу такую речь:

В светлый день МафусаиловРаспрощаешься со всеми,Кто тебя любил из ближних,И, тропой времен шагая,Долгий путь преодолев,В монастырь прибудешь древний,Где отведаешь три каплиСеребристых вод из дома Йонафаса,Какового предали огню святомуЗа бесовское деянье,Вызвавшее Божий гнев…

– Жозеф, поднимайтесь, вы мне нужны! – рявкнул наверху Кэндзи, и молодой человек даже подскочил от неожиданности.

«Черт! Я ему что, батрак подневольный? Ничего, подождет! – Жозеф пододвинул манускрипт поближе к лампе. – Короче, эта Марго Фишон зачем-то предлагает выпить воды в доме некоего Йонафаса, которому устроили аутодафе… Ничего не понимаю!»

– Жозеф, вы решили стать подземным жителем на веки вечные? Тут надо заказы рассортировать!

– Да иду, иду уже! Что за жизнь – ни минуты покоя!

Жозеф засунул книгу под стопку «Вселенского обозрения». Нужно будет непременно показать ее Виктору, но только не сейчас. Отдать шурину в руки важные факты, предварительно с ними не разобравшись, ни в коем случае нельзя. Он сам скрывает улики, пусть будет ему уроком!

Молодой человек поднялся в торговый зал с намерением осторожно задать Кэндзи пару вопросов так, чтобы он ничего не заподозрил. Японец внимательно посмотрел на него поверх очков с половинками стекол и подбородком указал на стопку изданий. Фыркнув, Жозеф взялся за дело. Сначала надо было дождаться, когда уйдет мадемуазель Миранда. Эта очаровательная особа с пухлыми щечками и вздернутым носиком с некоторых пор стала постоянной клиенткой «Эльзевира». Сейчас она строила глазки японцу и выясняла, действительно ли «Песни Билитис» Пьера Луи так хороши, как о них пишут критики. Кэндзи очень льстило внимание юного создания, он раздувался от гордости и не упускал случая коснуться то руки, то плечика девушки.

«Неисправим! Хорошо, что мадам Джина ушла за покупками», – сердито подумал Жозеф. Наконец зазвенел колокольчик на двери, выпустившей мадемуазель Миранду из лавки, и молодой человек поспешил задать вопрос, который не давал ему покоя:

– Кто такой Мафусаил? Вроде бы легендарный столетний старец?

– Говорят, он прожил более девятисот шестидесяти лет, – откликнулся Кэндзи. – Желаете превзойти его рекорд?

– А у него есть свой день?