И тогда случится чудо - Мира Моисеева

Казалось бы, так всё просто: «кормят друг друга!». Чего ж тут размышлять? Но вы же понимаете, что, как говорится, «сказка – ложь, да в ней намёк…». Вот этот намёк и давайте попробуем понять.

* * *

Недавно встретила одного старого знакомого.

– Здравствуйте, – говорю, – Борис Семёнович, рада Вас видеть!

Он посмотрел на меня долгим взглядом, но не потому, что не узнал. Просто было такое впечатление, что человек смотрит больше в СЕБЯ, нежели на меня. Спустя несколько секунд, правду сказать, показавшихся мне очень долгими, он глухо сказал:

– Как хорошо Вы меня назвали – Борис Семёнович!

Я, признаюсь, испугалась, думая, что назвала его неправильно, ну, перепутала что ли с кем-то. А он тем временем продолжал:

– Как славно Вы меня назвали, а ведь теперь меня так не называют!

И на мой немой вопрос последовал ответ:

– Меня теперь зовут « Ты бы». Я теперь только и слышу:

– Ты бы вынес мусор. Ты бы сходил в магазин. Ты бы заплатил за квартиру…

Признаюсь, было очень горько смотреть на этого когда-то статного и очень уверенного в себе человека, который сейчас даже не угадывался в сгорбленном и удручённом старике. Мне была настолько неприятна и удивительна эта метаморфоза, что я тут же предложила Борису Семёновичу прийти ко мне, поговорить и понять, что же произошло в жизни этого человека, и какое «цунами» разрушило этот, казавшийся таким прочным и незыблемым дом! Какая катастрофа оказалась столь губительной для этой планеты?

И вы знаете, он пришёл…

Не скрою, на губах вертелся вопрос, почему жена не называет его Боря, Боренька, или каким-либо ласковым прозвищем, как это бывает между любящими людьми? Естественно, не спросила. Не задала этот вопрос, во-первых, потому, что исповедую принцип « подлежащее – это Я », следовательно, причину такого положения дел надо искать, прежде всего, в жизни и мироощущении самого Бориса Семёновича, а потом уже в окружающих. Во-вторых, если бы я начала с этого вопроса, это означало бы, что Борис Семёнович – жертва и, мало того, имеет право быть жертвой! Ну и, наконец, я-то понимала, что причины такого положения вещей лежат глубоко внутри и далеко в прошлом, так что же начинать с конца?

Ну, вот мы, как будто бы, и начали с начала: год рождения 1937, а дальше – трагичная история многих детей военного поколения: голодное, полное страха и лишений детство, не менее голодное отрочество и суровая юность. А, в общем-то, это была история человека, который сделал себя сам: школа рабочей молодёжи, работа, учёба по вечерам, армия. А после службы в армии опять надо было начинать сначала: работа, учёба, ведь помощи ждать было неоткуда – один! Через два года встретилась хорошая девушка, поженились. Жили сначала в бараке, потом в коммуналке и только спустя годы, когда семья разрослась, и было уже трое детей, они переехали в большую и, естественно, отдельную квартиру. Всё это Борис Семенович рассказывал мне неторопливо, делая значительные перерывы между фразами. Казалось, что мерный стук часов, нарушающий тишину в этих паузах, как метроном отсчитывал прожитые годы. И во всём – и в этом глухом, безразличном голосе, и в старческих слезящихся глазах читалась обречённость и безысходность. Но я ведь помнила этого человека всего-то лет 10 назад – сильный, здоровый, активный мужчина! Что же могло случиться, что так выбило человека «из седла»? Я продолжала слушать не только голос, но и паузы, приготовившись к самому худшему – рассказу, например, о каких-то невосполнимых утратах. Но нет, слава Богу, все оказались живы-здоровы – и жена, и дети, даже уже и внуки. И опять всё как-то банально-буднично: карьера, которую начал в молодости, успешно развивалась, дослужился до высокого чина, но внезапно в 90-х началась новая жизнь, а старая, естественно, рухнула. Так вот, из-под обломков этот человек вытащить себя не смог.

...

Не смог или не захотел? Не смог освободиться или не захотел смочь? Вообще-то, по моему глубокому убеждению, «НЕ МОГУ» живет на улице «НЕ ХОЧУ». Но, так или иначе, мы имеем то, что имеем, а для того, чтобы что-то изменить, человек должен САМ осознать СВОИ ошибки.

Я продолжала слушать этот монотонный рассказ и вскоре поняла, что мой гость уже адаптировался в непривычном ему пространстве. Более того, я увидела, что ему у меня понравилось (ушло напряжение в фигуре, он стал поудобнее устраиваться в кресле, потеплели глаза, и взгляд не без удовольствия стал скользить по интерьеру комнаты). Вот тогда я позволила себе начать потихонечку задавать вопросы. Я сказала: «Борис Семёнович, я поняла, что Вы очень много работали, да я и раньше знала, что Вы уезжали засветло, а возвращались затемно. А как Вы отдыхали?»

Сказать вам, что мой вопрос вызвал недоумение – значит, ничего не сказать. Он не просто оторопел, а было такое впечатление, что я его спросила, давно ли он был на Луне, есть ли там водопровод и при этом задала вопрос по-китайски. «Отдыхал!? – гневно переспросил он, явно осуждая меня за то, что я могла заподозрить его в лености и безделье. – Я всю жизнь РАБОТАЛ! Это я сейчас отдыхаю», – добавил он горько.

Вот ведь беда, подумала я, это же надо, чтобы так всё перепуталось в этой бедной голове, чтобы слово «отдых, отдохновение» воспринималось человеком как оскорбление, как издевательство, как что-то недозволенное. А мой собеседник тем временем продолжал возмущаться:

– Отдыхал! Скажете тоже! Когда же было отдыхать?! Работать надо было за троих, страну поднимать! Да и семья росла, детей надо было в люди выводить. Жизнь надо было устраивать: сначала работал за квартиру, потом стал подниматься по должности, где ж тут останавливаться? Нет, только вперёд!

Интересно, что этот монолог произносил не тот «прибитый жизнью» старик, а властный руководящий работник. В этот момент он напомнил мне старую полковую лошадь, которая вдруг услышала призывный звук трубы. Помню, где-то читала, что есть две модели жизни: можно РАБОТАТЬ, ЧТОБЫ ЖИТЬ, а можно ЖИТЬ, ЧТОБЫ РАБОТАТЬ. Здесь явно присутствовала вторая модель, человек не только жил для работы, ради работы, во имя работы , но и искренне верил, что это – единственно верный и возможный вариант жизни.

– Вот сердце, к примеру, – продолжал Борис Семёнович, – оно работает всю человеческую жизнь, а как только остановится, всё, тут и конец придёт и ему, и его хозяину!

Он хитро посмотрел на меня, решив видимо, что ну уж этот аргумент меня окончательно убедит в его правоте.

Но мне пришлось совершить небольшой экскурс в медицину и показать моему собеседнику мудрость Природы. И я рассказала моему гостю, что работа сердечной мышцы (желудочков) складывается из двух стадий: систола желудочка – активная фаза, стадия изгнания крови, и диастола желудочка – пассивная фаза, стадия расслабления.

Таким образом, сама по себе жизнь нашего сердца, нашего центрального органа состоит из работы и отдыха, но этого мало! Оказывается, что между систолой и диастолой есть ещё одни периоды ОТДЫХА, это как бы подготовка в одном случае – к работе, а в другом случае – к отдыху. И, кстати сказать, одна из причин серьёзных недугов – это нарушение ритма этих чередований работы и расслабления. А, между прочим, посмотрите на движения конькобежца или лыжника. Что это как не чередование напряжения и расслабления? И чем лучше спортсмен владеет этим искусством, тем он успешнее. Так же точно, если пианист, например, не умеет найти этот баланс между напряжением и расслаблением, – он будет «переигрывать» руки, то есть руки будут болеть.

– А как Вы относитесь к праздникам вообще и к семейным праздникам в частности? – спросила я Бориса Семёновича.

– К государственным праздникам всегда относился как к работе, потому что был руководителем, так сказать, «государевым человеком», следовательно, подготовка и проведение праздников было частью моей деятельности. А к семейным, – повисла напряжённая пауза, и я увидела, как опять поникли плечи моего гостя, – если сказать честно, то как к потери времени. Мне стыдно об этом говорить, это слышали только Вы, но это ТАК.

– Борис Семёнович, миленький, но почему же это так. Как Вы сами-то это объясняете?

– Да не знаю, – в голосе были слёзы, – чужой я там какой-то. Раз уж мы с вами затеяли такой, я бы сказал, интимный разговор, позвольте, я Вам расскажу один эпизод, который меня страшно мучает, прямо покоя не даёт.

– Было это в 1987 году. Вдруг на работу ко мне позвонил сын и сказал, что у него срочный вопрос, чтобы я уделил ему пару минут. У меня было совещание, я сказал ему что-то резкое, но он прервал меня, сказав, что вопрос один и очень срочный. «Ну, хорошо, только быстро», – сказал я.

– Я тут заполняю одну анкету, мне надо написать сведения о родителях, в том числе и дату рождения. Подскажи, пожалуйста, когда у тебя день рождения-то?

Вы знаете, в этот момент я взглянул на календарь и увидел число – было 20 июля, и это был МОЙ ДЕНЬ РОЖДЕНЬЯ. Мало того, мне исполнялось 50, как говорится, «полтинник». Вечером собиралось торжество на работе…