На круги своя - Август Стриндберг

День прошел за разговорами с тещей, которая проявляла неиссякаемое внимание и доброжелательность, а вдобавок умела в любой момент перевести разговор на высокие материи, была преисполнена религиозным мистицизмом и во всем угадывала направляющую руку Провидения, что придавало ее мировоззрению оттенок терпимости, ибо в поступках человека она видела божественное предопределение.

Чтобы произвести впечатление любезного и обходительного человека, он время от времени пытался поддержать ее точку зрения и даже отыскал в своем прошлом предвестие того, что с ним происходит нынче.

— Да, — отвечала пожилая дама, — я ведь сразу сказала, что ждала тебя. Один из этих диких норвежцев должен был явиться, чтобы забрать у меня мою дочь. И уж можешь мне поверить, мой муж этому совсем не обрадовался; он вообще-то господин весьма деспотичный, но в глубине души очень добрый. Тебе еще не миновать раздоров с ним, но все это скоро кончится, главное, чтоб ты ему не перечил. Какая удача, что твоя жена не приехала вместе с тобой, потому что с ней он тоже захочет разобраться…

— Тоже?

— Ну, я не хотела тебя пугать, пойми меня правильно. Все рано или поздно будет хорошо, ему надо только сперва отбушевать.

— Значит, бушевать он все равно будет, так ли, эдак ли, но я не понимаю почему. Я ведь действовал с самыми добрыми намерениями, а непредвиденные неудачи могут произойти с каждым человеком.

— Ничего, все образуется!

Тем временем настал вечер, и он прошел в отведенную ему комнату. Окна из этой комнаты выходили на три стороны, штор на окнах не было, а гардины, которые здесь висели, нельзя было задернуть. У него возникло такое чувство, будто он находится под надзором или сидит в карантине. А улегшись в постель, он увидел перед собой бюст тестя. Лицо у тестя отнюдь не было приятным, скорее даже наоборот, а в свете, падавшем снизу, оно принимало разные выражения, одно другого отвратительнее.

А завтра мне устроит головомойку этот чужой человек, которого я никогда до сих пор не видел, меня будут чехвостить, словно школьника, только потому, что в жизни мне не всегда везло. Ну и ладно, неприятностью больше, неприятностью меньше!

* * *

На другое утро он проснулся с ясным ощущением, что находится в той самой змеиной пасти, куда заманил его сатана. Причем нет ни малейшей возможности спастись бегством, вот почему он остался здесь, чтобы оглядеться вокруг и немножко поботанизировать. Преисполнившись легкомысленного поэтического настроения, он начал размышлять о своем нелегком положении… Получится сцена, которой ни у кого раньше не было. Это моя сцена, пусть даже от нее становится больно.

Настал полдень, но за обеденным столом было невесело, ибо место отца семейства зияло зловещей пустотой.

После обеда он поднялся к себе, чтобы привести в порядок нервы, и почти сразу же ему доложили о прибытии господина статского советника.

Он спустился вниз, то улыбаясь, то испытывая озноб.

На веранде стоял мужчина с виду лет сорока, одетый по-молодому, с живыми молодыми глазами.

Сначала он не понял, какое впечатление произвел на тестя, но потом почувствовал, что впечатление самое положительное, поскольку тот уважительно с ним поздоровался, извинился за опоздание, наговорил всяких учтивостей касательно произведений зятя, предложил ему присесть и даже несколько раз обратился к нему на «вы». Затем тесть завел речь о политике — он явился прямиком из Фреденсборга, затем долго рассуждал о всякой всячине, с явным намерением понаблюдать в ходе разговора за своим зятем, который молча сидел и внимательно слушал. Далее он обратился к своей супруге, спросил, есть ли у нее чем попотчевать гостя, затем снова обернулся к нему и спросил, есть ли у него какие-нибудь пожелания.

Нимало не раздумывая, он встал со своего места, подошел к тестю и сказал:

— Да, у меня и в самом деле есть одно желание: мне хотелось бы, чтобы отец моей жены говорил мне «ты».

Тут что-то сверкнуло в глазах старика, он раскрыл свои объятия, и наш скептик почувствовал то же самое, что и при встрече с тещей, он почувствовал, что завязались родственные узы, незримые узы, он был искренне растроган и ощутил себя ребенком.

— Ты славный парень, — сказал тесть, — потому что я видел твои глаза.

И поцеловал его в щеку.

— Но, — продолжил он, — ты получил Марию и, как я слышал, понимаешь, что именно ты получил в ее лице. Пусть же все будет хорошо, и чтоб ты никогда не приходил ко мне жаловаться. Если ты не сумеешь ее исправить, тащи ее за собой как груз, и да будет, Господи, воля Твоя!

Затем пили кофе и разговаривали, как и положено между добрыми родственниками и старыми знакомыми. После чего тесть пожелал отправиться на рыбалку. Он переоделся и вышел на публику в белой легкой одежде из кашемира, благодаря чему выглядел еще моложе. Брюки, вероятно, в свое время были частью его придворного костюма, потому что на них еще оставались следы золотого канта, но выглядело это очень симпатично. Он угостил зятя сигарой, которую получил от принца.

Этот статский советник отобедал при дворе, а теперь собирался на рыбалку с анархистом, и его несколько мучила совесть, ибо не так чтобы уж и давно он полагал, будто анархисты проявляют присущее им чувство стиля, лишь взрывая банковские сейфы. Просто смешно! Но старик так приятно рассуждал о современных идейных движениях и о скандинавской литературе вообще, да и деятельность зятя была ему вполне знакома, так что последнему нечего было смущаться. Однако более всего тесть приветствовал его взгляды относительно женского вопроса, что и сформулировал следующим образом:

— Ты написал все то, что и я сам бы хотел написать!

Конечно, это было сказано не вполне серьезно, но ведь все же было сказано.

Тем временем они поднялись на взгорок.

— Ты окуней когда-нибудь ловил? — спросил тесть.

— Нет.

— Вот и славно, значит, будешь помогать мне.

Помощь состояла в том, чтобы снимать пойманную рыбу с крючка, не повредив при этом искусственную муху. Поскольку все на свете требует сноровки, зять оказался поначалу весьма нерасторопным, за что несколько раз получил выговор. Но он до такой степени вошел в свою новую роль, что находил все это вполне естественным, как если бы сам рыбачил с собственными детьми.

С заходом солнца рыбалка завершилась, и тут на долю зятя выпала честь нести домой удочки, рыболовную сетку и даже самих рыб.

Вечер выдался очень приятный, тесть телеграфом перевел в Лондон деньги на дорогу и одновременно приказал молодой жене немедля приехать сюда.

— Это я все делаю для тебя, — сказал он зятю.

Иными словами, ее вовсе сюда не звали, а его заманили, как заманивают певчих птиц.

— Все сошло гладко, — сказал он перед сном теще, прощаясь с ней на ночь.

— Да, самое страшное уже позади, но это далеко не конец.

— Никак нам обоим предстоит взбучка?

* * *

Это и в самом деле был еще далеко не конец, поскольку на другое утро он получил письмо из Лондона, где она писала: «Прощай, и если навсегда, то навсегда прощай» (лорд Байрон вам кланялся), ибо, делая выбор между ней и ее родителями, он явно предпочел последних.

Но поскольку никакого выбора ему не предоставили, все это было просто глупостью, причем глупостью с каким-то скрытым подтекстом.

Другое письмо, адресованное матери, было написано в повелительном тоне и вроде как означало «желаю успеха!» Мать истолковала письмо следующим образом:

— Это просто-напросто ревность, она боится, что ты наговоришь про нее здесь всяких гадостей и встретишь поддержку, она ведь настолько властолюбива, что и собственным родителям не позволит собой командовать, а уж коли ты подружишься с ее отцом и матерью, то она станет ребенком и в твоих глазах.

Он счел такое объяснение вполне удовлетворительным, но не совсем понятным, поскольку ей вообще-то следовало бы радоваться, что он так быстро покорил ее родителей и тем самым добился примирения.

Отец сразу помрачнел, рассердился и отправил ей телеграмму с требованием немедленного ответа. Словом, на горизонте начали сверкать молнии и небосвод затянули тучи.

Опасаясь столкновения, которое может произойти в этом доме, он в свою очередь телеграфировал: «Я выезжаю в Копенгаген и, если ты не приедешь, начну хлопотать о разводе».

Но он никуда не уехал, так как надо было ждать ответа.

Всю эту ночь он не сомкнул глаз, потому что положение сложилось хуже некуда. Если она примет развод, то как прикажете в мгновение ока разорвать только что возникшие семейные узы? Кто он такой, недавно появившийся на правах родственника и завоевавший доверие семейства? И что подумают тесть с тещей? Ведь для такого поспешного разрыва должна быть серьезная причина.

На другое утро из Голландии пришла телеграмма от его молодой жены. Но раз уж все пошло наперекосяк, то и эта телеграмма была так странно составлена, что содержание ее в равной степени могло означать как: «Еду к вам», так и: «Уезжаю в Копенгаген и надеюсь там с тобой встретиться».