Праздник подсолнухов - Иори Фудзивара

— Говорят, одна из причин того, что японский «мыльный пузырь» лопнул, кроется в мировом рынке предметов искусства. Конечно, влияние искусства на экономику не сравнится с ролью недвижимости, однако земля хотя бы замкнута в пределах одного государства, тогда как живопись стремится вслед за мировым рынком.

Я давно замолчал, а Мурабаяси все еще заинтересованно смотрел на меня. Наконец он произнес:

— Я-то думал, ты живешь отшельником. Теперь вижу, что ошибался. Мир искусства забыть невозможно.

Я не ответил, и он снова пробормотал:

— Сэйсукэ Тасиро, вероятно, также не смог расстаться с миром искусства. Хотя его целью могла оказаться лишь нажива, а интерес к живописи проснулся, когда он почуял запах больших денег. Ну, этого нам знать не дано. — Мурабаяси снова глубоко вздохнул. — Однако чем больше я думаю об этом деле, тем больше в нем неясного.

— В любом случае, — промолвил я, — Сэйсукэ Тасиро произнес мое имя. Суть ведь в этом, верно?

— Да. У тебя правда нет никаких предположений?

Не ответив на его вопрос, я спросил:

— Где он сейчас?

— Остановился в отеле через дорогу. Сонэ и Сагимура тоже с ним. Шестерки поселились в дешевой гостинице неподалеку. Я не рискнул разместиться у них под боком, вот и устроился здесь. Сделал пару вылазок в их отель, но в основном наблюдал издалека, из этого холла. Следил за ними, прикидывал, что они задумали.

— Однако я застал вас за чтением газеты. Перерыв?

— Вчера после обеда я их упустил. Следовал за ними на такси и упустил. Не люблю Киото. Шаг в сторону от туристических мест, и вокруг ни души — никаких условий для слежки. Их со вчерашнего вечера нет в отеле. Вчера ночью я звонил им в номер, назвавшись первым попавшимся именем, но портье сказал, что трубку никто не снимает. Так что сейчас мне совершенно нечем заняться.

— Вы упустили их в районе Симогамо?

— Да, именно там. Откуда ты знаешь?

Я взглянул на часы. Одиннадцать. Наверное, не стоит опаздывать к полудню. Я поднялся.

— Ты куда?

— У меня встреча.

— С кем?

— Думаю, с Сэйсукэ Тасиро.

Глаза у Мурабаяси округлились.

— Я потом вам все расскажу. Можете вернуться в номер и спокойно выспаться. Возможно, мне еще придется перед вами извиниться.

Он что-то кричал мне вслед, но я, не оглядываясь, быстрым шагом вышел из отеля.

На Каварамати-дори стало оживленнее. Было субботнее утро. И небо ясное-ясное.

15

Такси домчало меня до моста даже быстрее, чем я предполагал. На часах было только одиннадцать десять, когда впереди замаячил указатель на Аойбаси-Нисидзумэ. Я попросил водителя остановиться. Отсюда до цели моего пути было уже рукой подать.

Я не стал переходить мост, а решил прогуляться вдоль противоположного берега. Минут через пять вдалеке показался знакомый забор. С противоположного берега Камогавы я смотрел на дом, где родилась Эйко. Похоже, со времени нашего последнего визита здесь ничего не изменилось. Просторный особняк, скрытый за живой изгородью, увитой каким-то растением. Жаль, я не знаю, как оно называется. Эйко наверняка ответила бы, если бы я спросил. Надо было спросить. Некоторое время я просто стоял и смотрел. Мысленно прикинул расстояние до противоположного берега — ярдов сто двадцать или сто тридцать — и, поймав себя на этом, усмехнулся. Привычка на глаз мерить любое расстояние в ярдах появилась у меня во время учебы в американской глуши. Странно, что она не оставляла меня даже в этом старинном городе.

Я присел. Вспомнился вечер на берегу в Сандзё. Так же журчала вода. Было только два отличия: сейчас за спиной шумел поток машин, почти заглушая журчание воды, а над головой стояло полуденное солнце. Начало июня. Прозрачные лучи сливались с водной гладью. Поблескивая на солнце, река текла сквозь запруду.

Зажмурившись от яркого света, я постоял с прикрытыми глазами. Внезапно я ощутил чье-то присутствие и, открыв глаза, увидел перед собой щенка. Я протянул к нему руку, но он презрительно отвернулся и поковылял прочь.

Я поднялся и вернулся к мосту.

Стоя перед дверью особняка, я снова отметил, что внешне здесь ничего не изменилось. Дом и двор выглядели по-прежнему. Я не мог решить, стоит ли нажимать кнопку звонка. Мне показалось, что за спиной кто-то есть, и я обернулся. Никого. Я оглянулся по сторонам и, решив не звонить, взялся за створку раздвижных ворот.

Створка подалась. Дверь была незаперта, как и в моем жилище, но на этом сходство заканчивалось. Сама дверь выглядела совершенно иначе. И как Хироси удается содержать дом в порядке? Вроде бы холостяк. Или все дело в качестве постройки? Из раздумий меня вырвал отрывистый звук. Щелканье пальцев.

Я поднял глаза. Прямо перед собой, в коридоре, я увидел крупную фигуру Хироси. Раз он самостоятельно смог выйти мне навстречу, значит, ему как минимум позволяют свободно перемещаться по особняку.

— А ты припозднился. Ты разве не первым поездом приехал?

Я взглянул на часы. Без пятнадцати двенадцать. Похоже, в Кавабаре я провел больше времени, чем казалось.

— Это же Киото. Разве мог я не взглянуть на достопримечательности? Вот и отклонился немного от маршрута.

— Все такой же беспечный. И такой же безразличный к чувствам других.

— Ты тоже выглядишь не слишком озабоченным. К тому же я как-то не спешил встретиться с твоими папиками.

— Зато они просто озверели, пока тебя ждали, и сейчас пребывают в отвратительном настроении.

— Не знал.

Мы двинулись вглубь просторного, вымощенного досками коридора. В Хироси было метр восемьдесят пять росту, на целых десять сантиметров выше меня. Ему исполнилось двадцать восемь, но шея, торчащая из удивительно чистого воротничка рубашки, до сих пор покрыта юношескими угрями. Кто бы мог подумать, глядя на этого молодого человека, что за плечами у него обвинение в убийстве.

Я окликнул его:

— Все еще обретаешься в какой-нибудь банде?

Не поворачиваясь, он мотнул головой:

— Соскочил. Уж с год, наверное. Тяжко было, но обошлось. Соскочил.

— Чем теперь занимаешься?

— Зазывалой работаю.

— Зазывалой?!

— Ага. Неподалеку от Сидзё-Охаси, зазываю народ в фудзоку.

На мгновение в памяти возникло лицо Мари.

— Неужели и там нужны зазывалы? И как успехи?

Он с улыбкой обернулся:

— Стоит мне встать возле заведения, как клиентов тут же становится на треть больше. Мне-то без разницы — у меня фиксированная зарплата, — зато у девчонок аншлаг. Жадная баба обещает скоро сделать меня управляющим в одном из фудзоку.

— Жадная баба?

— Хозяйка нашей сети. Жутко деловая бабенка за семьдесят.

— Хм, не знал, что фудзоку тоже бывают сетевыми.

— А куда деваться? Мы живем в век сетевого бизнеса.

— Ну надо же… А я думал, это касается только круглосуточных мини-маркетов.

Хироси остановился:

— Перед встречей с папиками ничего не хочешь спросить?

— Да нет вроде. Хотя постой. Утром часть из них уехали?

Он кивнул:

— Около шести утра раздался телефонный звонок, и троих из них как ветром сдуло. До сих пор не вернулись. Еще что-нибудь?

— Еще одно. Прости, что вчера назвал тебя якудза.

Он загадочно улыбнулся и, взглянув на меня, сказал:

— Слушай, Акияма, есть разговор. Если потом у нас будет время, мне надо с тобой побеседовать.

— Давай, — согласился я.

— И еще хочу дать совет. Среди папиков есть один, по виду тихоня, но, думаю, он из них самый опасный. Да и странный он какой-то.

— Буду осторожен, — пообещал я.

Коридор казался нескончаемым. Я хорошо помнил этот особенный аромат, какой бывает только в старинных особняках старинных кварталов. Однако сейчас к нему примешался какой-то другой запах.

Мы вошли в боковую гостиную. Несмотря на название, сегодня я впервые видел в этой комнате гостей. Они восседали на диване, их было трое. Три пары глаз уставились на меня.

Описание Мурабаяси было неполным. Я сразу узнал Сэйсукэ Тасиро и Сагимуру, хотя они сильно изменились. Тасиро был в очках, в волосах седина. У Сагимуры не было седины, поскольку волос у него почти не осталось. А вот третьего человека в этой компании Мурабаяси описал точно. Мужчина справа от Тасиро, расположившегося в центре, производил впечатление тихого и бесконечно заурядного человека. Взгляд его был сонным. Если бы меня попросили подыскать самого обыкновенного мужчину средних лет, я вряд ли нашел бы кого-либо более заурядного. Вся его внешность излучала обыденность и скуку. Между тем при нем находился совершенно необычный предмет, который редко увидишь в нашей стране. У него на коленях небрежно, словно какой-нибудь веер, лежал пистолет.

Взглянув на часы, Тасиро смерил меня взглядом:

— Ты задержался. Не очень-то вежливо с твоей стороны.