Песочный дом - Андрей Назаров

- Ты настоящий друг, - прошептал Болонка. - Я теперь Ибрагима караулить стану - шагу не пропущу. Разнюхаю, когда его дома не будет - тут и накроем. Так?

- Так, - согласился Авдейка. - А про папу ты не плачь. Считай, что убили его - и все.

- Я не плачу, - ответил Болонка, - мама сказала, новый будет.

Авдейка потерял равновесие и отпрыгнул.

- Не веришь?

Авдейка неопределенно покачал головой и пошел за манкой, отыскивая в себе облик отца, застывший и мучительный, словно из глины. Но отец исчез, утратил свое глиняное обличие, которое можно было заменить другим. Отец разбил глину, делавшую его мертвым, как кукушку в часах у Болонки. Теперь он растворился в жизни, он стал всем, и Авдейка ощутил его присутствие.

Сахан, выметавший двор, остановился и занес метлу, но Авдейка прошел, не сбившись с шага. В глазах его светилось такое счастье, что Сахан долго глядел ему вслед, держа торчком забытую метлу. Отстраненное торжество открылось лицом мальчишки, сверкнуло и погасло, оставило в раздражающем недоумении. Сахан яростно раскидал мусор, швырнул в подвал метлу с совком и вышел, тиская в карманах связки ключей.

Во двор поездом вползали Сопелки. Заметив Сахана, они перестроились и образовали круг.

- Ты на битку нашу зарился? Давай, ставь против нее нож.

- Какой еще нож?

- Который у Болонки выиграл, им еще эти... овощи режут.

Услышав про овощи, Сахан снисходительно ухмыльнулся и принес нож.

- Будь человеком, Сахан, - обратился к нему главный Сопелка,. - отдай Болонке нож, он ведь на танк деньги хотел. Отдай за так.

- За так девки дают. Ставьте битку. Сахан наскреб в карманах мелочь и сложил монеты в стопку решкой наверх.

- В кассе девяносто девять, нечет, - объявил он. - Из пяти конов.

Сопелка-игрок стал для броска у черты в десяти шагах от кассы и вытер о штаны взмокшую руку с зажатым диском. Сопелка играл в расшибалку всю войну, не раз ставил свою битку против пайки хлеба и всегда выигрывал. Он нацелился взглядом на стопку монет, достигая той сосредоточенности, когда ничего не оставалось на свете, кроме него и этой стопки, во Сахан все лез ему в глаза своей застывшей улыбкой и мешал сосредоточиться. Сопелка промазал. Он отдал подряд два кона и уступал в третьем, но, совершенно уверившись в проигрыше, неожиданно повеселел и выиграл, а в следующем кону перевернул на орла одиннадцать монет кряду, не дав Сахану и одного удара. Готовясь бомбить последнюю кассу. Сопелка победоносно взглянул на Сахана, но встретил все ту же непроницаемую и презрительную уверенность. Рука его предательски дрогнула, и Авдейка, вернувшийся из распределителя с пустой сумкой и с насыпи наблюдавший за игрой, почувствовал в себе эту дрожь и понял, что Сопелка проиграет. И Сопелка проиграл, имея сорок копеек против пятидесяти трех Сахана. Взмокший от горя, он понурился и прощально подышал на свою неразлучную битку, плотно закрывавшую ладонь; Сахан ловко хватил его снизу по ладони, и монета подпрыгнула. Сахан изготовился ее поймать, но каверзный Сопелка подтолкнул его. Монета ударилась об асфальт и рассыпалась в золотой звон.

- Где она? - спросил Сахан, оглядываясь.

- Укатилась, - ответил Сопелка-игрок.

Сверкающее пятно подкатилось к ногам Данаурова, следившего за игрой с неясным ожесточением. Он разглядел монету, с неожиданной ловкостью подтащил ее к себе палкой, подцепил скрюченными пальцами и повертел у носа. Фальшивое золото круглым лучом било в глаза. Монета была тщательно стерта с обеих сторон, только насечка по бокам нащупывалась. Данауров зажмурился, язвительная усмешка растянула его губы. "Вот стертая монета, - подумал он, - истинная мера этой лживой жизни".

Открыв глаза, он увидел в сверкающей желтой глади смутное отражение черта. "Откуда черт? - насторожился Данауров. - Да и черт ли?"

Какие-то дети, шарившие под данауровской табуреткой, толкнули его, и он мигом зажал в кулаке единственную и желтую меру этой жизни.

- Дети! - проскрипел Данауров. - Вы меня уроните.

- Не видно битки, - сказал Сопелка-игрок с тайной надеждой.

- Здесь была, здесь! - возражал честный Сопелка. Сахан схватил Сопелку-игрока за грудь и потряс.

- Ты эти штуки брось! А ну выкладывай!

- Я не брал, - неубедительно сипел сдавленный Сопелка.

- Оставь Сопелку! Это не он! - закричал Авдейка, спрыгивая с насыпи. - Это который не верит взял! Она возле него упала. Попроси его.

- Как же, отдаст он, держи карман шире, - пробормотал Сахан, выпуская Сопелку. - Да он и не слышит ничего.

Данауров сидел камнем в морщинах веков, только неподвластная дрожь била старческие глаза над печальным носом. Найденная мера вещей жгла ему руку. "Отдать? - немо вопросил он и немо ответил: - Нет. Нужен достойный".

- Не даст, - сказал Сахан.

- Он не слышит, надо написать.

Авдейка сбегал к кочегарке и вернулся с куском угля.

- Пиши, Сахан: "Дядя старичок, верните нашу битку".

Сахан усмехнулся и нацарапал по асфальту у ног Данаурова: "Гони монету, карикатида, а то табурет сломаю!" И ткнул Данаурова в плечо, чтобы читал.

Данауров прочел и стал смотреть на Сахана. "Может, и он, - думал Данауров. - Молод, конечно, но не плох, совсем не плох. Такого не проведешь".

- Может, у него нету? - спросил Авдейка. Сахан нагнулся, зачеркнул слово "табурет" и сверху жирно вывел "шею".

Данауров смотрел на бледного вычищенного подростка, и глаза его перестали дрожать. "Ждать нечего. Жизнь коротка, а встреча сокровенна. Этот достоин уже и теперь, а ведь он вырастет". Данауров разжал кулак, еще раз взглянул на отчетливо отображенного носатого черта и протянул монету Сахану. Тот коротко хватил снизу по протянутой ладони и на этот раз поймал подпрыгнувшую монету.

- Старый-старый, а в очко играет, - отметил Сахан.

"Соратник, - решил Данауров. - Он!"

Проводив взглядом монету, исчезнувшую в бездонном кармане Сахана, Авдейка пошел домой, поправляя носок, в котором шуршали и щекотали деньги.

# # #

Деньги на танк Т-34 шуршали в Авдейкином носке, выкапывались картошками на участке Сопелок в Покровском-Стрешневе, добывались лесгафтовскими ребятами в Химкинском порту, были замурованы в погребе Сени Кролика, хранившего заначку Кащеевской семьи, лежали на чердаке в продавленном барабане Сахана и в трофейном чемодане с никелированными запорами, который Лерка выложил на свободный лоток Тишинского рынка.

Опустив руки на крышку чемодана, Лерка огляделся. Проходы между рядами были полны беспрестанного движения. В дальнем конце ряда, занятого Леркой, торговала картошками баба в мужском пиджаке и низко, по-крестьянски повязанном платке, а за лотком напротив стоял нестарый еще мужик с какими-то корешками, разложенными на белой тряпочке. Мужик был ряб, прост и синеглаз. Лерка улыбнулся ему и нажал на замочки. Крышка откинулась, загородив мужика, а в чемодан сунулся стриженый мальчишка, с кошачьей грацией выхватил рубашку, отпрыгнул и высморкался в нее. Лерка остолбенел. Мальчишка пытливо взглянул на него и, не меняясь в лице, внезапно и отчаянно заорал. Из толпы мгновенно выделились угрожающие фигуры, и сильный удар отбросил Лерку. Он размахнулся было ответить, но люди, разом облепившие лоток, слоились в его глазах. Вещи вылетали из чемодана, и люди уминали их за пазухи, как голубей. Лерка бросился в гущу толпы, оттаскивая странно послушные фигуры, которые тут же двоились и смыкались перед ним. Толпа казалась одним, безудержно слоящимся существом, и Лерка дрогнул под ее механическим натиском, попятился, сглатывая ставший у горла ком и бессознательно оправляя одежду. Ударившись спиной о столб, поддерживавший навес над рядами, Лерка остановился и через стыд, через отвращение и страх не отрываясь наблюдал за грабежом.

Люди, плотно сгрудившиеся вокруг чемодана, не обращали на него никакого внимания, поглощенные молчаливым и скорым трудом. Лерка ловил ритмичность торопливых усилий, сопровождавшихся учащенным дыханием. Жизнь как бы обнажила перед ним скрытые стремления, отбросила покров пристойности и сделала свидетелем торопливого и жадного удовлетворения.

Вытесненный из толпы старичок с дрожащей и выцветшей головой что-то шептал себе под нос и жалобно разводил руками. Лерка поймал себя на том, что хочет помочь этому обделенному старичку, и улыбнулся. Толпа растеклась с быстротой и естественностью иссякшей волны, и лишь две бабы еще рвали друг у друга Леркин пиджак. Чемодан был пуст и утвержден на прежнем месте с педантичной точностью. Лерка опустил крышку. Запоры щелкнули, и перед ним снова оказался рябой синеглазый мужик.

- Как же так? - спросил Лерка, улыбаясь дрожащим ртом.

Мужик перемахнул лоток, грохнув о доски черным протезным ботинком. Он сидел теперь рядом с корешками и весело глядел на Лерку.

- Да так уж, - сказал он. - Шел бы ты отсюда, красавец.

- Да, больше здесь делать нечего, - согласился Лерка.

- Только вот что... - Синеглазый ловко спрыгнул и схватился за ручку чемодана. - Чемоданчик мне оставь. Оставь, красавец.