Иль Фарг. Невестка Эмира - Ульяна Соболева

видя, как приближается Ахмад, как расширяются его глаза. Как он ускоряет шаг.

– Марика! – орет так громко, что кажется, я оглохну, и девочки втягивают головки в плечи.

– Не кричи! Ты пугаешь детей! – выставила руки вперёд, пытаясь его остановить, но он наотмашь ударил меня по лицу с такой силой, что я отлетела в сторону.

– Папа, не надо!

– Папа, это мы вышли.

– Папа, Аллаена не виновата!

– Мы сейчас уйдем, папочка… не ругай ее.

– Ты ужасный! – выпалила Аят, пока я пыталась подняться с пола, чувствуя, как кровит разбитая губа. – Ты злой! Я тебя не люблю такого!

– Марика! Забери нас!

– Аят! – крикнул Ахмад, но девочка, держась за стену, быстрым шагом пошла к лестнице.

– Злой! – сказала Асия и пошла за ней, также, как и сестра, касаясь стены.

За девочками выбежала няня, одетая так же, как и все слуги, во все черное, она увела их за руки. А мне наконец-то удалось встать и увидеть, как Ахмад поворачивается ко мне. Его кулаки сжаты, а глаза горят адским гневом и… я от ужаса прижимаюсь спиной к стене.

– Никогда больше не смей приближаться к моим дочерям!

Рявкнул и навис надо мной, как скала. Выражение его лица больше походило на звериный оскал, на жуткую маску нечеловека. Именно маску. Оскал такой словно его зубы вот-вот вытянутся в клыки, а черные глаза несут в своих расширенных зрачках смерть.

– Почему? Что я сделала не так?

– Потому что ты права на это не имеешь!

– Разве я не твоя жена? Разве я не могу общаться с твоими детьми?

– Ты моя подстилка! Даже твой запах оскорбителен для них! Одно твое имя марает их губы. Ты – грязь!

Прорычал мне в лицо и придавил к стене обеими руками.

– Ты моя дырка, которую я е*у, когда у меня стоит. Не больше, и большим никогда не станешь!

Каждое слово, как пощечина, как улар в солнечное сплетение, как жуткий плевок прямо в душу.

– Ты чудовище! Больное, извращенное чудище без жалости, совести и… я тебя ненавижу!

– Я чудище? О даааа… как быстро ты забыла песни о ресницах, губах или что ты там мне рассказывала. Что там у меня красивое? Так вот… я чудовище, я зверь, я недочеловек, и не надо строить никаких иллюзий. А ты… ты просто развлечение зверя. Я тебя трахаю. Всего лишь. И ненависть – самое лучшее, что ты можешь мне дать. Свою ненависть, свою боль и слезы. Нет и не будет ничего вкуснее их.

Не знаю, почему его слова причиняли такую адскую боль, почему мое сердце словно резали ножами. Слезы наполнили глаза и жгли их, как серная кислота.

– Ты умеешь быть другим… но не для меня, не со мной. Почему?

Схватила его за плечи, сдавила их изо всех сил. Как же мне хотелось, чтобы что-то изменилось, чтобы я увидела какие-то проблески, какую-то человечность.

– Почему не со мной? Что я сделала? Чем провинилась?

– Просто фактом своего существования! Еще раз подойдешь к девочкам, и я сломаю тебе ноги!

Развернулся и пошел в сторону детских покоев, а я, тяжело дыша, так и стояла у стены, чувствуя, как силы, как любая решимость покидают меня. Я хочу бежать как можно дальше отсюда, я хочу стать свободной и забыть звук его голоса, перестать дрожать от самых унизительных слов в моей жизни.

Но вместо страха я бросилась за ним следом, догнала и забежала вперед.

– Хорошо… если я грязь, если я подстилка. Зачем это все? Зачем ты на мне женился?

Наивная, я думала, со мной будут говорить, я думала, меня будут слушать. Но вместо этого безжалостно смахнул меня в сторону так, что я едва удержалась на ногах и все же упала на пол на колени, прошел мимо меня, и я только видела, как удаляются его тяжелые черные ботинки.

– Хочешь, я скажу зачем?

Голос Лами заставил скорчиться от болезненного унижения и поднять голову. Слезы катились по щекам, и я не могла их сдержать.

– Чтобы по закону никто не отобрал тебя. Ни один полицейский не сунется в этот дом, потому что ты его жена. На бумажках. Светских. А на самом деле никто. Ты даже не женщина по нашим законам. Если ты кого-то родишь – он будет ублюдком.

Она расхохоталась мне в лицо.

– Тебе никогда не подняться на уровень наших женщин. Ты не мусульманка! Скоро ты ему надоешь… Только не мечтай, никто тебя не отпустит. Отсюда не уходят живыми. Только на тот свет. Он убьет тебя и похоронит. Но не рядом со своими законными женами, а где-то в вонючей яме на кладбище для неверных.

Я чувствовала себя совершенно раздавленной, как будто по мне проехался грузовик.

– Ты не станешь для него даже подстилкой. Уже скоро он вернется к своим шлюхам, которых трахал и раньше. А ты будешь пустым местом!

Сказала и поднялась с колен, держась за стену.

– Это так злит тебя? Что на тебя он не смотрит? Что ты никогда не попадешь в его постель, а вместо этого будешь вечно спать со своим бесхребетным мужем, которому ты не нужна? Мужем… которого силой на тебе женили?

– Заткнись! – зашипела мне в лицо.

– Почему? Потому что это правда?

– Потому что ты никто, чтобы так со мной говорить!

– А кто ты? Расскажи мне, чтоб я знала, кто у нас ты?

– Грязная шлюха! Я заставлю тебя закрыть твой поганый рот!

Рука Лами взметнулась, но в ту же секунду она вскрикнула, и я увидела, что позади нее стоит Ахмад, он вывернул ей руку, а второй схватил за затылок и заставил наклониться вперед.

– Извинись! – его голос прозвучал хрипло, и от неожиданности я глубоко втянула воздух. Разве он не ушел? Разве он сам не назвал меня точно так же несколько минут назад.

– Извинись, или ты сейчас языком вылижешь ее туфли!

– Извини… – простонала Лами, согнутая пополам, – Пожалуйста… Ахмад… мне больно!

– Еще раз ты откроешь свой грязный рот и оскорбишь ее, я заставлю тебя жрать мыло, а потом ты будешь лизать пол под ее ногами.

– Неверной? Ты заставишь меня? Ради этой!

Ткнул вперед, и она упала ничком на пол.

– Пошла вон!

Развернулся ко мне, все еще дрожащей, с мокрыми от слез щеками.

– Мы едем кататься верхом. Я хочу, чтобы ты оделась и ждала меня возле конюшни.

С бешено бьющимся сердцем я смотрела, как уходит Лами, и не понимала, что только что произошло. Не понимала, почему Ахмад так обошелся с ней, почему