Иль Фарг. Невестка Эмира - Ульяна Соболева

этого дома и подписал договор, ты автоматически принял все условия. В том числе и возможность остаться без рук, без ног и даже без языка.

Жалел ли я кого-нибудь когда-то? НЕТ… до тех пор, пока у меня не родились дочери, я не знал, что такое жалость. Жалел ли я кого-то кроме них? Нет. Пожалел ли я Аллаену? Тоже нет. Но я никому и никогда бы не позволил тронуть то, что принадлежит мне. И если я сам решу наказать и отрезать ей руки, то это буду только я и никто другой.

Но внутри меня происходило что-то адское, что-то неподвластное моему восприятию и пониманию. Я представлял, как они там собрались вокруг нее, как окружили словно дикие шакалы, как она стоит на коленях и… плачет. И ощутил… то, что не ощущал уже очень много лет. Ощутил боль. Там, где бьется сердце. Впервые.

Глава 15

Я не видела, куда именно мы приехали. Все произошло стремительно. Машина остановилась, меня вытащили под руку, и я оказалась в полутемном коридоре напротив своего мучителя. Наверное, здесь все и произойдет… Здесь я останусь навечно. Хан повернулся ко мне и пронизал меня страшным взглядом, а мне захотелось закричать от этого выражения лица, как будто он сейчас вынесет мне смертный приговор. Черты заострённые, выдающиеся, словно прорисованные черным грифелем, такие четкие, грубые и все же притягательные. Сверкнул взглядом, и я инстинктивно сжалась, приготовилась к тому, что он меня снова ударит. Отступила, а Хан пошел на меня. Небрежно, как всегда легко, как та черная кошка на улице. Загоняет свою жертву, чтобы потом сцапать в углу. И так и есть. Я для него жертва. Он отловил меня, приволок обратно в свою клетку, и я не знаю, каким будет наказание. Хан был в ярости, но сдерживался, и эта сдержанность пугала и заставляла паниковать. Когда человек полностью себя контролирует, он опасней в тысячи раз, чем тот, из кого выплескиваются эмоции.

– Только не убивайте меня… Я хотела домой.

У. Соболева. «Невеста для Хана»

Я бы мог убить за нее любого. Даже сына. Да, пусть не родного, но сына. Я его воспитал, он носит мою фамилию, и пока что он единственный мальчик в этой семье.

Я мог в этот момент вырвать ему сердце. Ему, его похотливой суке жене, которую я видел насквозь и знал с самого детства.

Посмотрел в ее глаза и понял – приговорила она. Ее затея, дело ее рук. И тетка промолчала. С ней тоже разговор состоялся.

– Как ты позволила?

– Законы для всех одинаковые! И чем твоя жена отличается от других членов семьи?

– ОНА! МОЯ! ЖЕНА! Вот чем! Я буду казнить ее, миловать! И пока меня нет, я приказываю не прикасаться к ней и пальцем!

– Мне приказываешь? – тонкие брови тети вздернулись вверх, и она подняла острый подбородок.

– Тебе приказываю! Не посмотрю на то, что ты мне родная, и отправлю отсюда! С сегодняшнего дня ТЫ! Слышишь меня? ТЫ! Ты будешь отвечать за то, чтобы Аллаену никто не трогал! Чтобы на нее не смотрели, не дышали, не чихали в ее сторону!

Тяжело дыша, смотрит на меня, но перечить не смеет. Очень хочет, ее аж разрывает, но не смеет и никогда не посмеет. Потому что я мужчина.

– С каких пор я должна присматривать за кем-то в этом доме?

– С сегодняшнего дня. Я больше не хочу бояться за нее и…

– Ты за нее боишься? Я не ослышалась?

Замер и стиснул челюсти. Сам не понял, как сказал это, а когда сказал, то понял – да, боюсь. Мне страшно, что ее не станет рядом со мной. Почему? У меня не было ответа на этот вопрос. Но от одной мысли, что кто-то причинит вред этой женщине, меня начинало раздирать на части.

– ОНА МОЯ! А то, что принадлежит мне, никто не смеет трогать!

– Не ты ли говорил, что она должна понести тяжкое наказание за грехи ее отца? Не ты ли говорил, что эта девка, что ты отомстишь ей и вывернешь ее наизнанку так же, как ее отец сделал с нашей семьей? А вместо этого ты привел ее в наш дом, женился на ней, а теперь нарушаешь законы нашей семьи и милуешь ее, когда она украла золото?

– ОНА НЕ ВОРОВАЛА! – уверенно рявкнул в лицо тети, и та отшатнулась.

– Откуда ты знаешь?

– Знаю. Она бы никогда не украла!

– Ты ее защищаешь! Ты… ты влюбился в нее, она заняла твое сердце! Вот почему ты заступаешься за нее! Ты впустил ее к себе в душу, сын! Ты дал ей властвовать над тобой!

– НЕТ! Нееет! – зарычал в лицо тете, – Она расплатится за все. Потом… позже. Когда я наиграюсь. Но только Я буду решать когда! Ясно?

– Мне все давно ясно. Я вижу, как ты на нее смотришь. Я слишком хорошо тебя знаю.

– Значит плохо знаешь.

Развернулся и вышел из ее комнаты, хлопнул дверью. Направился быстрыми шагами в комнату Аллаены. Когда нес ее на руках, она потеряла сознание. Врач осмотрел ее. Сказал, что потеря сознания связана со стрессом и сильным испугом.

Пока она спала, лежал и смотрел на нее. Впервые так близко и так долго. Потому что раньше трахал ее и уходил. А сейчас позволил себе остаться… Зачем? Не знаю. Мне так хотелось. Впервые остаться рядом с женщиной и не для того, чтобы ее отыметь. Еще ни разу я не был в такой близости с кем-то. Вот так в нескольких сантиметрах, чтобы видеть лицо, чтобы чувствовать дыхание.

У нее очень тонкие черты. Аккуратные, красивые. Вблизи мне казалось, что она еще красивее. Намного ослепительней, чем тогда, когда я увидел ее впервые рядом со своим сыном и оцепенел от внезапной вспышки. Не в голове. Нет. Вспыхнуло в грудной клетке. Загорелось с такой адской силой, что захотелось заорать… А сейчас, когда лежу рядом с ней. Я сам не знаю, что чувствую. Есть какое-то тянущее ощущение под ребрами. Оно сладко-болезненное. И я не знаю, нравится ли мне это ощущать. Оно становится все сильнее по мере того, как я рассматриваю ее ресницы, ее ровный нос, красиво очерченные губы, гордые брови такие же светлые, как и волосы.

Ее рот немного приоткрыт, и мне видны два белых ровных зуба… адски захотелось провести по ее губам языком.