Полураспад - Роман Солнцев

Свою новую камеру Алексей Александрович изучил из холодного интереса: площадь - два на три, потолок - два с половиной, лампочка в плафоне высоко - не достать, не убить себя током, койки привинчены к полу, окно крохотное, вертикальное и узкое, видно лишь кусочек синего неба вверху, ниже заслонено щитом-намордником. Пол бетонный. На стенах ничего не написано. Впрочем, приглядевшись, разобрал: под густым слоем новой серой краски брезжило: СУКИ.

Надо было теперь просто ждать чего-то...

Белендеев и Кунцев негромко беседовали в сквере перед Институтом биофизики, сидя на скамейке. Оба были в белых безрукавках, в белых полотняных брюках, в штиблетах, только у российского академика на руке одно обручальное кольцо, а у американского ученого и бизнесмена - кольцо и два перстня с синим и голубым камнем.

- Нет, пожалуйста, - шелестел губами вышедший из больницы бледный Кунцев, - не надо больше никаких писем от американских ученых. Не надо никакой волны.

- Почему? Ну почему, Иван Иосифович?

- Неужели не понимаете?

- Так новые времена, Иван Иосифович! Президенты России и Америки недавно в Италии...

- Перестаньте, Миша. Это политика, ситуасия не изменилась. Вот если бы вы наняли господина Падву или другого знаменитого адвоката из Москвы... Вы, наверное, не бедный мальчик.

- Как раз это делать я не имею права. Я могу оплатить приватно, хотите - через вас.

Кунцев страдальчески поморщился:

- Лучше через его жену.

- Она со мной не хочет разговаривать. Да и есть у них уже адвокат.

- Этот юноша? Несерьезно. Не думайте, Миша, что вопрос решится быстро. Тут есть сложности. Пока же не решился этот вопрос, другие наши вопросы оказываются под колпаком.

- А какие сложности, Иван Иосифович? - Белендеев сиял фирменной улыбкой. - Не хотите говорить? Не обижаюсь. Но мне обидно за русскую науку. Хоть я и еврей, полукровка... А вы и помочь не даете, патриоты, мать вашу так...

Кунцев не смог толком переговорить с Брониславой - у нее дома лазарет: старуха лежит, как при смерти, сын Митька подрался с друзьями, которые обозвали его отца шпионом, пришел с окровавленным носом, сама Бронислава в истерике, бледная, шепчет:

- Я Транссибирскую магистраль телом своим перекрою...

И правда она сумасшедшая, что ли?

Старик-академик решил заглянуть к Анне Муравьевой. Муравьева умна, может, что посоветует. Большая, чистая, в белом льняном платье с перламутровыми пуговками, с седоватой мальчишеской прической, Анна заварила кофе.

- А скажите, Иван Иосифович, кто же все-таки поддержал обвинение? Они что, полные идиоты?

Старик, помедлив, покачал головой. Знает или делает вид, что знает, но, мол, не может сказать?..

- Вы мне верите, Иван Иосифович? По электризации спутников в свое время сотню раз было в открытой печати... Откуда такая жесткость? Даже если Алексей Александрович, человек предельно сдержанный в обыденный жизни, там сорвался и наговорил на себя что угодно... - Анна настойчиво заглянула в темные глазки академика. - Есть же у них какая-то опора?

- Милая Анна, вы знаете, я биолог. Океан - моя стихия. А вы физик, я думал, вы как раз разобрались. Я помню, с ним работали физики из универса... парни из НПО механики...

- С парнями мы беседовали. Они на стороне Алексея. А вот универс... Она пожала плечами. - Обратитесь к ним официально. Вы, как директор, обеспокоены арестом вашего сотрудника. Попросите дать заключение, является ли данная тема по-прежнему закрытой.

Кунцев, подавшись вперед, еле слышно сказал:

- Они уже написали, что является...

- Вот так, да?! - Муравьева шлепнула ладонью себя по колену. - Но почему? Почему?!

Кунцев достал платочек, вытер лысину. И заговорил о другом:

- Мой отес, милая Анна, имел две отсидки, но по его рассказам я понял: при Берии хоть работать давали за колючей проволокой... Деньги были, материалы... Если эти хотят снова свои щупальса распустить, то пускай хоть помогают науке... - Он запнулся, помотал сверкающим шаром головы. - Что я, собственно, говорю? Какая профанасия...

Муравьева заехала на работу к Брониславе. Та сидела с Шурочкой перед экраном компьютера.

- Бронислава Ивановна, как ваш адвокат?

Бронислава рывком поднялась, уронила стул, схватила обеими руками руки гостьи.

- Он прорвался к Алеше! Алеше немного лучше! Но дело еще не дают для ознакомления. - От Брониславы шел жар, ей следовало сменить эту кофточку. Но женщина, видимо, жила как во сне.

- А сколько он запросил?

- Тысячу долларов. Вот добываем, работаем... - Бронислава горько усмехнулась.

Анна не поняла смысла ее слов.

- Чтобы ваш адвокат поглубже вник в суть дела, передайте ему еще это. - Анна сунула жене Левушкина-Александрова несколько листков бумаги, обняла и поехала к себе, в Академгородок.

Она никогда не понимала, почему Алексей, умный, талантливый, воспитанный мальчик, женился на такой халде. Но любовь зла, сказала себе Анна. "Ты же любила когда-то труса Ильку Газеева..."

Вечером с этими бумагами Бронислава побежала к адвокату. И только сейчас с неприятным чувством заметила, что его офис располагается в непосредственной близости от зданий УВД и ФСБ.

Евгений Яковлевич Чуев сидел за столом и говорил с некоей бедно одетой старухой. А Бронислава как бы заново разглядывала его. Юноша с усиками над тонким ртом, с черными, как маслины, блестящими глазками, с тихим голосом человека, привыкшего говорить много и доверительно, увидев Брониславу, смутился, скомкал разговор со старухой, и вскоре они с Брониславой уже сидели, как заговорщики, на улице, в его машине.

Включив радио, как если бы он боялся подслушки, Евгений Яковлевич вопросительно глянул на Брониславу. Та подала ему бумаги:

- Наши сказали, может пригодится.

"Мы, физики и биофизики, работающие в академических институтах, считаем, что в любом следствии возможны ошибки. Но, чтобы не произошло огромной, непоправимой ошибки, мы требуем открытого суда. Суд не может быть, не должен быть закрытым, так как уже всем очевидно: тема в том узком ее ракурсе, каким занимался Левушкин-Александров в Китае, не является секретной. В случае же если следствие будет упорствовать, будто в уголовном деле содержится невероятная государственная тайна, мы проведем параллельное театрализованное слушание на НТВ или ТВ-6, называя истинные фамилии и звания следователей местного отделения ФСБ, а также фамилию подследственного, о котором, впрочем, уже знает весь мир. И весь мир, и прежде всего Россия увидят наш суд. Нам помогут лучшие физики страны, академики РАН, а также лучшие комические актеры русских театров...

Еще раз разъясняем: стенд в Китае должен был быть небольших размеров. Вакуумный объем, имитирующий космос, не превышал сорока ведер! Размер спутника - не больше человеческого кулака..."

Адвокат начал листать очередное коллективное письмо ученых, наткнулся на фразы про телевидение, про широкую мировую общественность, международный суд и испуганно глянул на Брониславу:

- Не надо их пугать! Не надо телевидения, мировой общественности!.. Будет только хуже!

- Хуже не будет! - воскликнула жена арестованного профессора. - Что еще может быть хуже?

- Может быть, - прошептал юноша и оглянулся на прохожих. И почти на ухо сказал Брониславе: - У меня особый контакт с одним из следователей... Она женщина, капитан...

- Правда?! - вскинулась Бронислава. - Женщина должна понять! Как ее зовут? Ну, говорите, говорите!!!

- Татьяна Николаевна, - нехотя ответил адвокат. - Но не вздумайте...

Бронислава не слушала его.

- Хорошее имя. Поговорите с ней немедленно! Почему не пускают меня к нему? Ведь дело закончено? Почему не переводят в больницу?

- Тс-с... я все сделаю, вас пустят... В больницу не переводят, потому что в тюремной лежат уже осужденные, а ваш муж пока только подследственный! - Он, оглядываясь, захихикал. - Я согласен - циники!

- Значит, пусть лучше умрет?

- Тс-с, я все сделаю. Мы им рога обломаем. Вы... бумажки принесли?

- Какие еще бумажки?.. А-а... - наконец вспомнила Бронислава и подала ему почтовый конверт. - Только здесь еще не все... половина... Я постараюсь...

- Да уж постарайтесь. - Адвокат моргнул черными масляными глазами. Сами видите, с каким Минотавром боремся...

22

Уже поздно ночью к Муравьевой забежала Шура Попова. И, когда заговорили об Алексее Александровиче, Шура, чтобы скрыть смятение, звонко расхохоталась и поведала, как они с Брониславой Ивановной добывают деньги для адвоката.

В архиве хранятся подшивки областных газет за дальние 30-е, 40-е и 50-е годы, где встречаются ужасные заметки о том или ином человеке, потомки которого и поныне живут в нашем городе. В заметках критикуются хозяйственные работники за воровство, мелкие начальники за халатность в работе, а кое-кто и за преступные прегрешения.

- А есть просто поклепы, за которые сегодня, конечно, должно быть стыдно, - докладывала Шура. - Например, письмо в газету: "Мы, вся наша семья такая-то такая-то, поддерживаем справедливый суд над бандой меньшевиков!" Так вот, пришел сын этого дядьки, весь в бороде, говорит: любые деньги, только вырежьте эту заметку... В других местах, в библиотеках, он уже договорился.