Тайна Синего имама - Бернар Бессон

Три начальника кивнули в знак согласия. Их многолетний опыт свидетельствовал о том, что министр всегда оказывался прав.

Морван рискнул обратиться к Шаберу:

— Когда вы скажете, что был запущен план «Вижипират», журналисты захотят узнать, какие еще меры у вас есть в запасе.

— Я скажу, что мы мобилизовали несколько подразделений полицейского спецназа и собираемся разместить бойцов на каждом вокзале, в каждом аэропорту и около всех потенциально опасных объектов.

— Они потребуют, чтобы вы подробнее рассказали им, в чем состоит угроза.

— Я намекну, что нам известен план террористов. Расскажу им о Тарике Хамзе.

— А если завтра выяснится, что Тарик Хамза мертв?

Шабер повернулся к Файяру, как бы призывая его в свидетели:

— Файяр сказал мне, что ваш сотрудник беседовал с ясновидящей. Но я же не могу прилюдно признать, что наш главный источник — какая-то колдунья. Меня примут за идиота!

ДДТ едва сдерживал усмешку.

— У вас есть какие-нибудь доказательства?

— Никаких, — ответил Морван.

Шабер затянулся сигарой:

— Что вам известно о Тарике Хамзе и его отряде?

— Американская разведка сообщила нам сотни имен. Некоторые из них фигурируют в картотеках европейских спецслужб. Управление общей разведки и контрразведка сейчас работают с этими данными, но до сих пор у нас нет определенных результатов. Мы засекли несколько финансовых операций, которые могут свидетельствовать о готовящейся акции, но пока ничего конкретного. Мы только можем с высокой степенью вероятности предположить, что одной из мишеней террористов станет здание, в котором проживает Клеман-Амруш, — закончил свой отчет Файяр.

Шабер выдержал паузу.

— Я не буду эвакуировать ни дом Клеман-Амруша, ни вокзалы и аэропорты, ни предприятия, которые могут атаковать террористы. Это означало бы признать поражение. Сегодня двадцать четвертое декабря, французы готовятся встретить Рождество. Если мы сейчас допустим панику, эти сволочи поймут, что выигрывают. Вы уже нашли рукопись? — обратился министр к Морвану.

— Моя сотрудница поехала за ней. Она принадлежит некоему Адриану де Ла-Мот-Ружу. Его предок участвовал в крестовых походах.

— И чем занимается этот человек?

— Он ветеринар.

Шабер задумался. Этот толстяк, питавшийся только сваренным на пару рисом и водой, обладал необычайно живым умом. Он имел наглость вести себя как человек, представляющий интересы народа, и ему хватало смелости выполнять свои обещания. И то и другое пугало чиновников, привыкших к конформизму и соглашательству. Шабер повернулся к Морвану:

— Предложите этому ветеринару отдать или продать нам бумаги.

— Он подумает, что мы совсем рехнулись, и еще заломит несусветную цену.

— Безопасность Франции не имеет цены. Я могу использовать секретные фонды. Хоть раз в жизни эти деньги будут потрачены на что-то стоящее, — пошутил Шабер.

ДДТ вздохнул. Несколько дней назад министр отказался выделить средства на финансирование международных исследований иракского шиитского движения.

— Дорогой Морван, я отдаю себе отчет в том, что эта идея была впервые выдвинута вами, а я выступаю за соблюдение авторских прав. Поэтому я хочу, чтобы вы сами привели ее в исполнение. — Шабер указал концом сигары на координатора разведки. — Вы заберете эти рукописи, отдадите их тем, кто убил Перси Кларенса, и попросите их успокоиться. Можете даже сказать им, что Франция готова принести извинения или что-нибудь в этом роде. Премьер-министр в этом со мной абсолютно согласен. Мол, мы очень сожалеем, что невольно допустили неправильное толкование Корана. Вы сами подберете правильные слова.

— Вы просите меня вести переговоры с террористами?

— Это ведь была ваша идея, не так ли?

— Да, но…

— Я предпочитаю вести переговоры по поводу старых пергаментов, чтобы избежать гибели женщин и детей, если террористам вдруг придет в голову взорвать поезд или угнать самолет и врезаться на нем в многоэтажный жилой дом. Мне наплевать на всякие принципы и красивые слова. Оставляю их чистоплюям. А мы начнем переговоры, пока не случилось непоправимое.

— Тут есть одна трудность, господин министр.

— Какая?

— Даже если я получу рукопись, я не знаю, кому ее отдать. Они не выдвинули никаких требований.

Шабер посмотрел на Дюфлона дю Террайля, который уже давно ничего не говорил.

— Что дают результаты прослушивания?

— Абсолютно ничего. Мишель Клеман-Амруш не получал никаких требований, как только что сказал Морван. Наверное, мне бы следовало промолчать, но в душе мы все надеемся, что исламисты узнают, где живет Клеман-Амруш, и придут к нему, чтобы забрать документы или убить его…

— Хорошо бы дать им понять, где скрывается автор «Забытых стихов», чтобы немного ускорить развитие событий.

ДДТ вдруг изменился в лице.

— Файяр сказал мне, что вы контролируете башню и территорию вокруг нее. Можно, например, подстроить утечку информации и как бы невзначай сообщить мерзавцам, где живет Клеман-Амруш, — предложил Шабер.

— Это было бы предательством, господин министр. Мы обязались защищать его.

— Вовсе нет, господин дю Террайль. Вы обязались найти и уничтожить террористическую группу, которая собирается убить невинных людей. Поскольку пресса заинтересовалась «Забытыми стихами», вы возьмете и сделаете так, чтобы стало известно, где живет их автор, а не то ваши снайперы неделями будут сидеть в засаде, ожидая развития событий. Пришло время взять инициативу в свои руки.

— Но…

— Никаких но. Это приказ. Я хочу загнать этих сволочей в угол. А Клеман-Амрушу нечего было писать всякую чушь о Коране. От интеллектуалов одни беды! И не говорите мне, что ваши люди не справятся. Мы в состоянии войны, друг мой.

— Да, господин министр.

Шабер повернулся к Морвану:

— После моей пресс-конференции вы отправитесь в посольство США. Поблагодарите посла от моего имени и официально попросите его помочь нам установить контакт с лондонской группой. В конце концов, именно американцы предупредили нас, прислали нам списки подозреваемых и засекли телефонные звонки.

— Нужно ли мне говорить с ними о возможных переговорах с террористами?

— Конечно. Я уверен, что они поймут. У них достаточно проблем в Ираке и в других регионах. Сначала аресты, потом репрессии, потом переговоры, потом опять аресты. Они только этим и занимаются. Наши планы их не удивят.

Шабер стряхнул пепел в пепельницу и встал с кресла.

— Вы пойдете на пресс-конференцию вместе со мной, — сказал он, обращаясь ко всем троим. — Я хочу, чтобы вас там увидели. Если там окажется кто-то из террористов, он должен понять, с кем можно начать диалог. Надеюсь, вы не боитесь.

— Нет, господин министр.

Шабер взял черновик своей речи и разорвал его в клочья.

— Я что-нибудь сочиню на ходу. Ну что вы на меня так смотрите, черт возьми!

Кон-сюр-Луар, 18:10

Анри Булар оставил свой старый «вольво» на парковке супермаркета в Кон-сюр-Луар. Прежде чем зайти в магазин, он позвонил Смаину и Абу Киберу. Оба вождя джихада представили ему подробный отчет. Они разговаривали по мобильным, которые приобрели специально для этой последней фазы операции «Снег и пепел». Смаин рассказал, как контрразведка расставила своих людей вокруг и внутри башни «Марс» и напичкала здание камерами слежения. Как и предполагали Братья, министр внутренних дел не стал эвакуировать жителей: слишком холодно, да и нет явной угрозы. Синий имам не зря несколько месяцев изучал характер министра, анализируя тексты его выступлений и его поведение. Теперь он с легкостью мог предсказать реакцию Шабера практически в любой ситуации. Несомненно, министр был неординарным человеком, но именно министра, а не человека, им предстояло уничтожить вместе с другими приговоренными. Довольный услышанным, Булар вышел из машины и направился в магазин.

В супермаркете он положил в тележку несколько пакетов сока (по давней привычке он никогда не брал соки израильского производства) и крекеры. Затем подошел к полкам с кошачьим кормом. Ему будет так же недоставать Саладина, как жены и дочери. Разве Пророк, да будет благословенно имя его, не отрезал полу своего халата, чтобы не потревожить кошку и ее котят?

Через несколько минут он был на другом берегу Луары. Уже темнело, когда он выехал на грунтовую дорогу, обсаженную застывшими от холода тополями. Он остановился перед заграждением и выбрался из машины, чтобы открыть замок. Проехав еще несколько метров, припарковался на понтоне. Поставив машину на ручной тормоз, Синий имам достал из багажника провизию и перенес ее на баржу. Он замер на минуту, прислушиваясь, но не заметил ничего подозрительного. Вокруг было тихо, как в могиле. В свете фар он открыл дверь и спустился в каюту, служившую одновременно и столовой и кухней. Он положил крекеры на стол и убрал пакеты с соком в холодильник.