Тайна Синего имама - Бернар Бессон

— И вы считаете их обоснованными? — спросил Морван, чувствуя на себе взволнованные взгляды собравшихся.

Офицер разведки указал на монитор:

— Один шанс из двух, что удастся их засечь до того, как они подберутся к плотине.

— Не очень-то обнадеживает.

— Но только один шанс из десяти, что им удастся ее взорвать.

— Почему?

— Им понадобится сверхмощная взрывчатка, которая займет много места. Затем, чтобы добиться результата, им нужно будет правильно ее разместить. Вот тут-то их и заметят.

Морван с сомнением покачал головой:

— А вы включали в свою программу данные о терактах одиннадцатого сентября в Нью-Йорке и Вашингтоне?

Офицер смущенно посмотрел на одного из своих сотрудников. Столпившиеся рядом люди затаили дыхание.

— Да, мы обработали их тринадцатого сентября две тысячи первого года. Через час мы получили результат. У четырех отрядов был только один шанс из десяти миллионов разрушить башни Всемирного торгового центра и Пентагон, используя четыре угнанных из разных аэропортов линейных самолета.

— Один шанс из десяти миллионов! Не густо.

— То, что произошло одиннадцатого сентября, абсолютно невероятно с научной точки зрения, абсолютно непредсказуемо, я бы даже сказал, абсурдно. Если бы кто-нибудь заранее сказал, что это произойдет, его бы тут же отправили в сумасшедший дом, — заключил разведчик.

У Морвана зазвонил мобильный. Включив аппарат, он узнал голос генерального директора внешней безопасности.

— Немедленно зайди ко мне. У нас есть новости, — отчеканил Файяр.

— Уже иду.

Морван попрощался и направился к выходу. По дороге он обратил внимание, что Пивер и Камилла куда-то исчезли. Наверное, он поступил глупо и неосторожно, пригласив участвовать в этом опасном деле дочь старого приятеля. Слова, оброненные Клодиной, не выходили у него из головы: «Если ты хочешь заманить их в западню, не исключено, что они тоже подумали об этом и уже сидят в засаде». Чем больше он об этом думал, тем сильнее убеждался, что кто-то неотступно наблюдает за ним. И этот кто-то уже просчитал все его ходы на много часов вперед.

Они следят за ним, а следовательно… На их месте Морван сделал бы все возможное, чтобы проникнуть в кризисный штаб. Какова вероятность того, что врагу это удалось? Один шанс на миллион? Вероятно, гораздо больше. Проходя через обеззараживающую камеру, он почувствовал, как холодный пот стекает у него между лопатками. Он увидел, как охранник положил аптечку рядом с бутылками с минеральной водой.

— Кто велел вам принести аптечку?

— Об этом сказано в правилах эксплуатации кризисного центра.

— Вы проверили содержимое?

— Нет, по-моему…

— Так проверьте!

Кризисный центр, 17:15

Хотя от усталости у него уже болели глаза, Пивер пристально смотрел на экран. «Бельфегор» проделал колоссальную работу. С тех пор как борьба с терроризмом из болтовни превратилась в насущную проблему, «Бельфегор» получил доступ ко всем базам данных полиции и спецслужб всех государств Европейского союза. Более 1200 баз оказались в распоряжении демона, придуманного Морваном.

В отличие от своего американского аналога «Старлайт 3.0», разработанного Тихоокеанской северо-западной национальной лабораторией для Министерства внутренней безопасности США, «Бельфегор» не мог анализировать перехваченные телефонные разговоры и данные о финансовых сделках в реальном времени. Однако более широкий спектр семантического анализа отчасти компенсировал этот недостаток. Программисты, разработавшие «Бельфегор», учли разнообразие и сложность языков, используемых в Старом Свете.

«Старлайт» прекрасно разбирался во всех вариантах арабского и мог сравнить и проанализировать огромное число слов и выражений. Однако в отличие от французского конкурента ему было не под силу определить религиозную школу, к которой принадлежит автор текста, или выявить переход от одной философской интерпретации к другой. Кроме того, программа, которую принесла Камилла, позволила «Бельфегору» достичь результатов, о которых Пивер не смел даже мечтать. Число активистов, отказавшихся от борьбы за торжество марксизма или за спасение окружающей среды и превратившихся в ярых исламистов, мягко говоря, впечатляло.

Начиная с 1970 года — даты, которую Пивер задал «Бельфегору» как точку отсчета, — более ста пятидесяти тысяч европейских активистов, уставших бороться за рай на земле, начали проповедовать рай, завещанный Аллахом. В список «радикально настроенных верующих», как их назвала Камилла, попали маоисты и коммунисты, после распада СССР потерявшие всякую надежду на мировую революцию, а также бывшие гринписовцы, не раз устраивавшие голодовки у ворот атомных электростанций. В современном мире людям нужно во что-то верить, поэтому, разуверившись в одной религии, они очертя голову бросаются на поиски новой. По сведениям, предоставленным «Бельфегором» и «Али-Бабой», выходило, что половина всех европейских исламистов проживает во Франции. Пивер, неплохо разбиравшийся в работе спецслужб, полагал, что во Франции лучше, чем во многих других странах, налажена слежка.

Что они могут сделать со всеми этими данными? Пивер вывел на экран дело одного из активистов. Он выбрал наугад, ведь истории этих людей похожи как две капли воды. Дидье Л., бывший студент-юрист, сначала был членом Коммунистической революционной лиги, потом стал исламским радикалом. У него две жены — одна в Лилле, другая в Брюсселе. Дидье Л., государственный служащий в Лилле, оказался в базах бельгийской полиции после того, как одолжил свой паспорт пакистанцу, перевозившему чемодан с фальшивыми долларами из Брюсселя в Стокгольм.

После событий 11 сентября и начала войны в Ираке идеи радикального исламизма еще больше захватили эту категорию французов.

Пивер решил сузить запрос по исламским экстремистам, которые говорят и пишут на французском языке, и потребовал, чтобы «Бельфегор» определил, много ли среди них людей с высшим образованием.

Запустив систему, он откинулся на спинку стула, потирая уставшие глаза. Вокруг него группы людей негромко переговаривались. Изредка кто-нибудь начинал смеяться, и это немного разряжало атмосферу.

Он поискал глазами Камиллу, но девушки нигде не было. Куда она делась? Может, пошла выпить чего-нибудь в баре, который Морван устроил в казино? Запах ее духов все еще витал в воздухе. Пивер обратил внимание на сумочку, которую девушка оставила на соседнем стуле, и осторожно погладил ее. Кожа была красного цвета, как раз в тон ее платью. Привлекательность этой женщины могла сравниться лишь с ее умом и образованностью. Пивера потрясло ее глубокое знание исламского мира. Как такая красотка могла тратить свое время, изучая словоблудие этих подонков, грезящих о священной войне? Созданная ее отцом фирма по оценке страновых рисков, похоже, процветала. По всей видимости, борьба с терроризмом превращается в очень перспективную профессию.

Пивер откупорил бутылку и отпил прямо из горлышка, не отрываясь от экрана. Тем временем «Бельфегор» уже проанализировал более двадцати тысяч личных дел.

Кто-то подошел к нему и начал расспрашивать о Морване. Координатор разведки произвел на всех сильное впечатление. Отвечая на вопросы, Пивер украдкой смотрел по сторонам, надеясь увидеть Камиллу. Взглянув в очередной раз на экран, он не сдержал возгласа:

— Черт возьми!

— В чем дело?

Пивер указал на замерший счетчик посередине экрана:

— Во Франции, Бельгии и Швейцарии насчитывается восемь тысяч триста двадцать один исламский экстремист с высшим образованием. Все эти люди ранее уже были членами радикальных организаций!

— Какой ужас!

Пивер извинился и отправился искать Камиллу. Он вышел из кризисного центра и оказался в коридоре, ведущем в казино. У автомата с кофе стояли два офицера Управления внешней безопасности.

Девушку он отыскал в игровом зале, за столом с английской рулеткой. Заметив его, Камилла улыбнулась. На столе перед ней лежала стопка распечаток с информацией, найденной «Бельфегором».

— Мы имеем более восьми тысяч исламистов, биографии которых отвечают вашим критериям, — начал Пивер.

— Много, но меня это совершенно не удивляет.

— Что будем делать дальше?

— Нужно сузить критерии поиска.

— Каким образом?

— Мне кажется, что французские исламисты, начавшие кампанию против «Забытых стихов», — это люди с научно-техническим образованием.

— Почему вы так думаете?

Камилла указала на бумаги, разложенные на игорном столе:

— Почитав, что они пишут, можно составить их групповой портрет. Скажем так, религиозные или политические заявления напоминают слоеный пирог. Самый верхний слой — это рассказ о событиях, о том, что происходит в современном мире, здесь и сейчас. Слоем ниже — слова, выбор тех или иных выражений для рассказа об этой действительности. Еще глубже — доводы, постулаты, которые говорящий или пишущий выдвигает или не выдвигает. А уже в самой глубине можно различить индивидуальный стиль автора, то, как он организует свой рассказ, его характер, страхи, желания, неосознанные стремления.