Расколотые небеса - Андрей Ерпылев

— С чего это?… Где это видано?… — зароптали контрабандисты. — Быть такого не может…

— Почему не может? Вы обвиняетесь в похищении российского чиновника высокого ранга и попытке переправить его за границы Империи. А это посерьезнее обычной контрабанды.

— Не пугайте нас, — презрительно проскрипел старый капитан, до этого момента молчавший, неожиданно чисто, без малейшего акцента. — Пуганые.

— Бывал на каторге? — с любопытством спросил Бежецкий.

— Приходилось…

— Ну, тогда действительно пугать вас нечего — сами все знаете, — развел руками Александр, приметив, что самый молодой из моряков растерянно крутит головой.

Старшие, вероятно, убеждали его, что ничего страшного им в случае поимки не грозит, но теперь его уверенность рушилась на глазах. Ведь этот странный русский, без сомнения обладающий большой властью, не пугал, а говорил о грядущей каре как о чем-то само собой разумеющемся. А это для неокрепших умов страшно…

— Можно уводить? — поинтересовался старший караула.

— Конечно.

Финны угрюмо затопали по сходням на берег, но тот самый, младший, вдруг кинулся обратно.

— Ваше превосходительство! — невольно попал он в точку. — Мы не виноваты! Это все тот человек!

— Молчи, Вейко! — рванулся к нему старик, и конвоиры прикладами вынуждены были оттолкнуть его от трапа. — Ради матери, молчи!

Но парнишка уже, торопясь и путая русские слова, рассказывал внимательно слушающему генералу историю неудачного рейса…

* * *

— Дело обстоит следующим образом, — генерал Бежецкий держал речь перед собравшимися за столом кают-компании крейсера «Новик», идущего полным ходом. — Человека, который нам нужен, предположительно высадили с судна контрабандистов в открытом море, а там его, в свою очередь, подобрала подводная лодка. Акустики сразу двух судов мобильной группы засекли шум винтов приблизительно в том квадрате, где были захвачены контрабандисты. Я справлялся в главном штабе Балтийского флота — наши лодки в тот район не выходили. Шведским тоже, думаю, нечего делать в территориальных водах дружественного государства.

— Государственная принадлежность лодки? — приподнял кустистую бровь контр-адмирал Петроничев.

— Предположительно британская.

— Но это же равносильно развязыванию войны, господа! Согласно Нантскому договору от одна тысяча девятьсот семьдесят девятого года, боевым кораблям военно-морских сил Великобритании запрещен заход в акватории восточнее Зунда иначе чем по согласию всех стран, подписавших договор!

Собравшиеся в кают-компании зашумели.

— Успокойтесь господа, — повысил голос Бежецкий. — Все нюансы инцидента рассмотрят потом дипломаты. Это — уже их епархия, и мы сегодня не будем в нее вторгаться. Наша задача — спасти похищенного англичанами человека.

— Но мы упустили время, — заметил один из моряков. — Британская субмарина сейчас может быть черт знает где. Может быть, даже в Северном море.

— Не думаю, — отрицательно покачал головой Петроничев, искоса взглянув на оратора. — Они вынуждены идти в подводном положении, скорее всего, тихим ходом, чтобы не привлекать к себе внимания. Я считаю, что в данный момент они могут находиться где-то в районе Готланда. Либо между Готландом и Эландом. Но до Борнхольма им еще идти и идти. Эх, если бы можно было попросить датчан временно закрыть проливы…

Александр внимательно его слушал, думая о чем-то своем:

— Одну минуту!

Он вышел из каюты и плотно притворил за собой дверь.

«Удобно ли будет в такой час?… Но иного выхода нет…»

Он вынул поминальник и, моля Бога, чтобы корабль не оказался в какой-нибудь «мертвой зоне» и абонент не забыл свой аппарат в столе, набрал известный ему одному номер.

— Слушаю вас, — раздался в мембране знакомый спокойный голос.

— Добрый вечер, Георгий Петрович.

— Добрый вечер, Александр Павлович. Чем могу служить?

— Извините меня, Георгий Петрович, — с замиранием сердца попросил Бежецкий. — Но совершенно необходимо, чтобы власти Датского Королевства временно перекрыли проливы. Хотя бы для подводных судов.

— Поясните, пожалуйста.

— Возможно, британская субмарина проникла в Балтийское море и теперь уходит восвояси с похищенным на территории Империи человеком. Этому нужно воспрепятствовать.

— Этот человек тот, о ком мы с вами говорили?

— Да. Это он.

Дядя императора помолчал.

— Ничего вам не обещаю, но постараюсь сделать все возможное в моем положении. А сейчас, извините меня, откланяюсь…

Князь Харбинский отключился, и Александр облегченно спрятал аппарат в карман. Слово императорского родственника значило многое. Особенно если учесть, что Романовы состояли в близком родстве с Глюксбургами, [23] а Дания — верный союзник России по антибританскому блоку. Лишь бы только князь успел дернуть за нужную струнку, пока неизвестная субмарина не миновала Зунд.

— Все в порядке, господа, — бодро сказал он, входя в кают-компанию. — Будем надеяться, что датчане пойдут нам навстречу. А пока, Леонид Андреевич, — обратился он к капитану первого ранга Исидорову, — прошу вас распорядиться, чтобы наша эскадра следовала к границе российских и шведских вод в районе Виндавы. [24] Там будем дожидаться результата…

* * *

Капитан Скотт и его по-прежнему безымянный «пассажир» уныло сидели перед монитором, демонстрирующим, что после ряда попыток пленник восьмого отсека все-таки смог вывернуть предохранительную втулку, заменяющую в походном положении взрыватель торпеды. Теперь вся тысяча фунтов мощной взрывчатки (да еще помноженная на два, поскольку вторая торпеда сдетонирует в любом случае) была в его полном распоряжении. Словно показывая, как он может ей воспользоваться, русский поднес пистолет к зияющему в полированном корпусе отверстию и, улыбнувшись прямо в камеру, сказал: «Пух!» В этот момент обоих наблюдателей прошиб холодный пот: нажми он на спусковой крючок по-настоящему — лодку разорвало бы пополам в то же мгновение. И выплыть на поверхность вряд ли кому-нибудь удалось бы…

— Черт побери, — выругался Скотт, опершись подбородком на руки. — Как ему это удалось? Мои комендоры, чтобы извлечь эту штуковину, применяют целый ряд инструментов. Обученные специалисты, заметьте, и добрых полдесятка разных ключей, отверток… А этот справился почти голыми руками! И готов поставить сто гиней — видел торпеду в первый раз в жизни!

— Можете ставить хоть тысячу. Это русский, мистер Скотт, — радуясь неизвестно чему, ответил «пассажир». — А русские — они такие. Когда я учился в разведцентре, мне пришлось прочесть книгу одного русского писателя. Лещова, кажется… Так там, представляете себе, главный герой прибил подковы на ноги обычной блохе!

— Зачем ему это понадобилось? — брюзгливо спросил командир подлодки, наблюдая за тем, как русский, видимо маясь от безделья, расправляется уже со второй торпедой, причем гораздо быстрее, чем с первой. В качестве подручных средств этот самородок от оружейного дела использовал пистолет, свернутый с него глушитель, отломанный от стены поручень и собственный ботинок. Выбор инструментов поражал воображение: моряк горько сожалел, что не имеет возможности записать процесс демонтажа предохранителя на видео и продемонстрировать потом своим неумехам-комендорам. — Блоха с подковами — это сумасшествие.

— Вы не поняли. Подкованная блоха — символ сообразительности русских и их умения справляться с неразрешимыми проблемами. Так, по крайней мере, объяснял нам преподаватель… Да! Чуть не забыл! Блоху он подковывал левой рукой!

— Зачем? Тоже из молодчества?

— Нет, просто он был левшой.

— Все равно не понимаю… Вы думаете, что он это сделает?

— Левша?

— Какой левша?… Русский! Вы считаете, что он сможет взорвать нас всех вместе с собой?

— Вполне возможно. В последнюю войну их летчики, расстреляв боеприпасы, таранили наши бомбардировщики так легко, будто у них в запасе было по семь жизней.

— И гибли?

— Естественно. Вы не пробовали на скорости сто миль в час выехать на встречную полосу в час пик? Вот-вот. А у реактивного истребителя скорость будет повыше…

— Фанатики…

В дверь люк деликатно поскреблись, и в помещение просунулась лоснящаяся черная физиономия радиста Хайбриджа.

— Срочная шифровка, сэр!

— Давайте сюда…

Капитан читал шифрограмму, и лицо его темнело с каждой секундой.

— Что-то серьезное? — участливо спросил «пассажир».

— А что — сейчас у нас положение несерьезное? — взорвался Скотт. — Мы что сейчас — в крикет играем? У нас в торпедном отсеке сумасшедший фанатик, готовый разрядить пистолет — ваш пистолет, между прочим, — в тысячефунтовую кучу взрывчатки. Мы болтаемся в территориальных водах враждебных государств. У нас на борту украденный вами русский, наконец! Этого вам мало? Но если вам и этого не хватает…