Неоконченная автобиография - Алиса Бейли

Лектор прошёлся по всему миру мысли. Он сообщил слушателям, что у каждого из нас есть каузальное тело, и в этом каузальном теле, по-видимому, обитает Агнишватта. Для меня это звучало как совершенная абракадабра, и я сомневаюсь, полезны ли вообще лекции такого рода. Я решила тогда, что если и буду когда-нибудь читать лекции, то постараюсь делать это не так, как лектор-теософ, 135] а как раз наоборот. Но одно я приобрела — дружбу этих двух женщин. Они немедленно взялись за меня и снабдили литературой для чтения. Я стала часто бывать у них, беседовала, задавала вопросы.

Дни мои стали очень длинными. Я поднималась в четыре утра. Наводила порядок в доме, готовила ленч для трёх детей, в 6 часов умывала их, одевала и кормила завтраком. В 6:30 отводила их к соседке и шла на завод фасовать проклятые сардины. В полдень в хорошую погоду съедала свой ленч на пляже. Обычно в 4 или в 4:30 я была уже дома. Зимой играла с детьми дома или читала им. Летом водила их на пляж. К 7 часам мы возвращались домой ужинать, затем я укладывала всех трёх спать. А сама, замочив бельё или замесив тесто, забиралась в постель и неотрывно до полуночи читала.

Я по своему темпераменту отношусь к тем, кому не требуется долго спать. Когда я была маленькой, доктор (знавший меня очень хорошо) сказал, что четырёх часов сна мне вполне достаточно, и был совершенно прав. По сей день я обычно встаю в 4:30 и (после завтрака) пишу и работаю до семи. Таков мой жизненный ритм, — в нём, видимо, одно из объяснений того, почему я смогла сделать так много.

Ещё моя способность к напряженному труду объясняется чрезвычайно жёсткой дисциплиной моей жизни в детстве. Я просто не умею ничего не делать. Мне никогда не позволяли бездельничать, поэтому мне это невмоготу. Третье объяснение могло бы, по моему мнению, оказаться очень полезным примером для многих людей. Мне хотелось знать так много, но для этого приходилось изыскивать время, не пренебрегая детьми. О детях я никогда не забывала, 136] и это требовало планирования, изворотливости, дисциплины. Я научилась гладить, держа перед собой книгу, и по сей день умею читать и гладить одновременно, не портя белья. Я привыкла чистить картофель, читая и не раня пальцев, способна лущить фасоль и бобы с книгой перед глазами. Я всегда читаю, когда шью или штопаю. Это мне удаётся просто потому, что я так хочу, и многие женщины могут научиться делать то же самое, если постараются. Беда в том, что многие из нас недостаточно стараются. Кроме того, я читаю очень быстро, схватывая целые абзацы и страницы, пока другие успевают прочесть предложение. Я забыла техническое наименование этой способности. Многие люди умеют так делать, и ещё больше людей могли бы этому научиться, если бы приложили усилия.

Я достигла согласия со своей совестью в отношении обязанностей матери и домохозяйки. У моей знакомой было пять детей. По-видимому, она услышала зов Господа пойти и учить, и она пошла и стала учить — за счёт детей, оставленных дома на попечение старшей, всего лишь пятнадцатилетней, дочери. Девочка делала всё, что могла, но присмотр за четырьмя другими детьми — не шутка. Нам всем приходилось помогать их кормить, купать, а когда нужно — и воспитывать. Это был урок для меня и ужасный пример того, как нельзя поступать. Поэтому я решила, что пока все мои девочки не достигнут подросткового возраста, я буду уделять им и дому всё своё время. Когда же они подрастут и станут в состоянии сами о себе позаботиться, я перейду на метод пятьдесят на пятьдесят.

Около 1930 года, когда дети практически выросли, я сказала, что я им советчик и мать, но, отдав им фактически двадцать лет жизни, ставлю отныне свою общественную работу на первое место, а их — на второе. Я просила их помнить, что я всегда рядом, и 137] думаю, они это помнят или вспомнят, когда я уйду.

Итак, я читала, изучала и размышляла. Мой ум пробуждался по мере того, как я сопротивлялась представляемым идеям, пытаясь совместить свои верования с новыми концепциями. Затем я познакомилась с двумя леди весьма преклонных лет; они жили рядом друг с другом в соседних коттеджах, были неразлучны и постоянно спорили. Обе были личными ученицами Е.П. Блаватской. Вместе с ней они и проходили тренинг, и обучались.

Я как раз познакомилась с её великой книгой “Тайная Доктрина”. Она меня заинтриговала, но привела в полное замешательство. Я не могла уловить ни начала, ни конца. Это трудная книга для начинающих, потому что она плохо составлена и в ней отсутствует последовательность. Е.П.Б. начинает с одной темы, перескакивает на другую, берётся за третью, и — в конце концов, через шестьдесят-семьдесят страниц — вы обнаруживаете, что она возвращается к своей первоначальной теме.

Клод Фоллс Райт, бывший личным секретарём Е.П.Б., рассказывал мне, что при написании этой монументальной работы (ибо таковой она и является) Е.П.Б. обычно исписывала страницу за страницей, никогда не нумеруя их, а просто бросая рядом с собой на пол. По окончании рабочего дня г-н Райт и другие помощники собирали листы и пытались привести их в какое-то подобие порядка; он сказал: это чудо, что книга получилась более-менее понятной. Опубликование её было крупным мировым событием, содержащиеся в ней учения революционизировали человеческое мышление, как бы мало люди это ни сознавали.

Я считаю затраченные на её изучение часы самыми ценными часами в своей жизни; вся моя работа в оккультизме стала возможной благодаря заложенным ею фундаменту и знаниям. Ночами я 138] читала в кровати “Тайную Доктрину”, пренебрегая чтением Библии, вошедшим уже в привычку. Я полюбила эту книгу и в то же время сильно на неё негодовала. Я полагала, что она весьма скверно написана, необстоятельна и бессвязна, но в то же время не могла от неё оторваться.

К тому же за меня взялись обе старые леди. День за днём, неделя за неделей они меня наставляли. Я переехала в небольшой коттедж, чтобы быть к ним поближе. Место было безопасным для детей, они могли лазить по деревьям, возиться в саду, я за них не тревожилась. Пока они играли, я, сидя на веранде того или другого коттеджа, беседовала и слушала. Многие личные ученики Е.П.Б. мне помогали, ревностно добиваясь от меня понимания того, что значило для человеческого мышления опубликование “Тайной Доктрины”. Меня часто забавляют ортодоксальные теософы, не одобряющие моего изложения теософских истин. Немногие из тех, кто выражает неодобрение, если такие вообще есть, удостоились привилегии учиться неделями и месяцами у личных учеников Е.П.Б., и я совершенно уверена, что благодаря этим старым ученикам я лучше, чем ортодоксы, уяснила, что предназначалось передать через “Тайную Доктрину”. Почему бы и нет? Меня хорошо учили, и я за это благодарна.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});