Ветвления судьбы Жоржа Коваля. Том III. Книга I - Юрий Александрович Лебедев

я посмотрел в интернете несколько видеороликов о Телеханах и в начале разговора поделился с Г. Ш. С. своими впечатлениями.

Ю. Л. Я видел ролики о современных Телеханах – вполне типичном провинциальном городке, архитектурный облик которого определяют советские строения середины прошлого века. Но как страшна и трагична история этого места в XX веке! Еврейское местечко на западе Российской Империи в начале XX века, ставшее после гражданской войны с 1921 г. польским городком, в 1939 г. «вернувшееся» в СССР, в 1941 г. оккупированное фашистской Германией, освобожденное Советской Армией в 1944 году, в 1991 году снова поменявшее государственную принадлежность, став белорусским городом… Я слышал ваше семейное предание о том, что, возвращаясь из Америки, Абрам Коваль с семьей хотел поселиться в Телеханах. И сейчас я подумал – в 1932 году, когда Ковали приехали в СССР, судьба распорядилась так, что сталинский режим спас их от верной гибели, направив в Биробиджан и не разрешив возвращаться в польские тогда Телеханы. Почти наверняка они не пережили бы «мясорубки» тех зачисток, погромов и ликвидаций, которые выпали на долю телеханцев в 1939–1942 гг. и от «наших», и от «немцев»…

Г. Ш. С. Конечно! Моя дочь Людмила занимается историей семьи и пыталась найти в архивах Белоруссии материалы о жизни Ковалей там до их отъезда в Америку. Оказалось, что практически все архивы тех мест не сохранились… Те ужасы, через которые прошли жители Телехан, сегодня известны только по воспоминаниям очень немногих переживших их свидетелей.

Но в нашей семье сохранилась вот такая реликвия!

16.32. Сувенир Э. Шенитской.[166]

Ю. Л. Что это?

Г. Ш. С. Когда моя бабушка, Этель Шеницкая, уезжала в 1911 году из Телехан в Америку, этот хрустальный сувенир подарили ей на стекольной фабрике, где она работала. Был и второй подобный предмет зеленого стекла, но он не сохранился. А этот пережил и Америку, и Биробиджан и эта реликвия у нас сохранилась…

Ю. Л. А вот у меня вопрос ещё об одном «сувенире». Вы помните солдатские ботинки Жоржа? Когда они оказались на даче?

Г. Ш. С. Эти «неподъёмные ботинки» были все время на даче в старом сарае. Сколько мы ездим туда, они всегда там. Никто их туда не привозил.[167]

Ю. Л. А что говорили в семье о переезде в Америку, о возвращении и жизни здесь?

Г. Ш. С. В семье вообще очень мало разговаривали о прошлом. Помнится, что говорилось о приезде в Америку через Канаду. Но кого – дедушки или бабушки – я не помню.[168] Повторяю, разговоров на эту тему почти не было… В детстве на эти темы вообще было табу, и только потом, во взрослом возрасте, кое-что мы узнали – и об этом, и о приезде в СССР, и о тех бедствиях, которые испытали здесь… Вот, например, такой факт. Приехавшие в коммуну в основном были городскими жителями в местах, откуда они уехали, и они не знали об элементарных вещах, известных сельчанам. В первую зиму <это зима 1932–1933 гг.> семья голодала, хотя в тех краях тогда ещё было много рыбы и лесных продуктов. Местные посоветовали засолить на зиму рыбу. Так и сделали. Но местные не сказали, что рыбу перед засолкой нужно потрошить, а наши этого не знали! И их запасы на зиму просто сгнили…

Ю. Л. Тем не менее, я задам ещё вопрос о тех далеких временах. Что Вам известно о приезде Голды в 1936 году?

Г. Ш. С. Об этом приезде я ничего не слышала, но вот когда она приехала в 1972 году, то как-то сказала мужу фразу, которую я запомнила: «Ой! Посмотри – когда мы приезжали в прошлый раз, у них ничего не было! А сейчас и посуда на столе стоит, и даже туалетная бумага в туалете висит!». Тогда и возник разговор, из которого я узнала, что они приезжали ещё и в 1936 году…

Ю. Л. А что Вы в детстве знали о Жорже Абрамовиче?

Г. Ш. С. В деревне была такая «легенда» – в Москве живет дядя, который присылает посылки. И действительно, наши первые куклы, игрушки, мы получили от него. А помню я его только с приезда году в 1959 или 1960, когда он приехал с тётей Милой.

Ю. Л. А когда Вы узнали, что он был разведчиком?

Г. Ш. С. Это было в старших классах школы, когда понемножку в семье заговорили на эту тему… Скорее всего, я услышала от папы, что дядя Жорж был в Америке… Но это оставалось семейным секретом и нигде вне семьи не обсуждалось и не говорилось об этом…

Ю. Л. И каким оказался дядя Жорж в этот его первый приезд, оставшийся в Вашей памяти? Соответствовал ли он Вашим детским представлениям о нем?

Г. Ш. С. Да, конечно. Был он таким большим, руки были тяжелые, немножко грубоватые, когда гладит или положит их на плечи. Но было видно, что детей он любил… Это я уже хорошо помню и по его жизни на даче здесь, под Москвой. Помню, что и к моей внучке Алине, когда она была маленькой, и к соседским детям, которые часто прибегали ещё к старому дому, он всегда относился тепло и баловал их и первой ягодкой, и первой морковкой… Я волновалась и спрашивала его: «Не беспокоят они Вас?». А он отвечал: «Да что ты! Это же как птичий щебет!..»

Ю. Л. А когда Вы приехали в Москву?

Г. Ш. С. В 1998 году.

Ю. Л. Это как раз то время, когда начала сниматься завеса таинственности с его прошлого…

Г. Ш. С. Да, вскоре появилась и эта книга Лоты. И, конечно, мы пытались узнать у него какие-то подробности, но он не любил этих разговоров и всегда уходил от них… Отмахивался рукой…

Гита. Когда к нему приходил Лота, он, часто чертыхался по его адресу…

Г. Ш. С. Ворчал он так: «Вот, все ходит, чего-то выспрашивает… А что говорить об этом – все давно прошло…»

Гита. И добавлял: «Надоел уже…»

Ю. Л. Судя по тому, что Вы сейчас говорите, Жорж Абрамович и в «домашнем обиходе» большой радости по поводу своего признания не выказывал?

Г. Ш. С. и Гита, (обе вместе) Нет, он не радовался!

Гита. Может быть, он был сдержан ещё и потому, что, ведь, сколько лет жизни до этого ему приходилось «быть начеку»!

Г. Ш. С. Ну, конечно, и обида тоже! Ведь, когда