Боги и чудовища - Шелби Махёрин

и ниже. Мы подпитывались друг от друга нарастающим ужасом, пока нас обеих не охватило безумие.

«Николина! – резко позвала я, не обращая внимания на бешено колотящееся сердце. Оно едва не разорвалось в груди. – Прекрати сопротивляться. Нужно действовать сообща, иначе нам обеим конец. Я хорошо плаваю. Дай мне вести…»

«Ни за что».

Голоса вторили ей.

«Ни за что. Ни за что. Ни за что».

Они роились вокруг нас, охваченные ужасом и истерикой, а мы тонули все быстрее под тяжестью плаща и платья. Я потянула за плащ, а Николина пыталась развязать платье. Гневно ругаясь, я помогла ей, и вместе каким-то чудом мы развязали шнуровку одеревеневшими, непослушными пальцами. Она отшвырнула юбку, пока я пыталась отцепить плащ. Спустя пару мгновений и платье, и плащ медленно и зловеще проплыли мимо нас в темной воде и исчезли.

Но мы все еще тонули.

Черт. Мы будто плавали в масле или смоле. Легкие горели. Я потянулась вверх, и Николина наконец в отчаянии повторила за мной.

«Вот так. Продолжаем. Левая нога, правая нога, левая нога, правая нога».

«Мы танцуем, танцуем, танцуем».

Только вот мы вовсе не танцевали. У меня перед глазами уже замелькали белые звездочки, в голове гудело от нехватки кислорода. Резкая боль пронзила мне уши. И… и что-то еще. Что-то намного хуже. Слишком поздно я поняла, что завеса Николины, тьма, скрывающая ее подсознание, полностью исчезла. Воды обнажили все. Все ее мысли, чувства и страхи заполонили наше общее сознание. Мелькали лица. Обрывки воспоминаний и чувств. Страсть, влюбленность, ненависть и стыд. Для меня это было уже чересчур. Я не хотела видеть этого. Но ее эмоции били ключом, глубокие и болезненные. Вся сила ее существа обрушилась на меня, как огромная волна.

Как и моя магия.

Золото и белизна взорвались с ослепительной мощью. Я пыталась уловить узор, чтобы выплыть, укрыться щитом, предпринять хоть что-то, но эмоции Николины захлестывали и сотрясали меня.

«Что ты делаешь? Что ты творишь? – Николина подгоняла меня. В ее голосе сквозило безумие. Слишком поздно она поняла, что случилось. Она не знала, что ее завеса поднялась. Она попыталась опустить ее вновь, но воды безвозвратно уничтожили ее. – Танцуй, мышка! Ты должна танцевать! Левой-правой, левой-правой, левой-правой!»

Теперь нас топили уже не воды, а Николина. Ее искренние чувства лишили нас последних остатков дыхания, увлекая вниз под своим натиском. С каждой новой волной мы уходили все глубже и глубже. Нет. Мы скорее погружались в каждую новую волну. Темноту пронзил свет.

И внезапно мы были уже не в Печальных водах.

Лаванда коснулась моих ног. Летний воздух наполнился ее ароматом, сладким, острым и пьянящим. Над головой проплыло одно-единственное большое облако. Я настороженно огляделась. Я знала это место. Знала горы, ручей, журчащий у поля. В детстве я часто играла здесь, но тогда лаванда тут не росла, только трава и корявые пни грушевых деревьев. Манон сказала, что когда-то в этой долине росла роща, но Моргана сожгла ее в необъяснимом приступе ярости еще до нашего рождения. Лаванда была раньше рощи или наоборот?

Рядом что-то мелькнуло. Я невольно напряглась и резко обернулась.

Сердце ухнуло в пятки.

– Ты же… ты… – изумленно произнесла я.

Николина уставилась на меня. Ее серебристые глаза были широко распахнуты. Никогда прежде я не видела у нее такого взгляда. Лицо побледнело еще сильнее. В ярком солнечном свете шрамы на ее груди сияли жутко и отчетливо, а черное грязное и изодранное платье казалось неуместным в этом радостном месте. Взглянув на себя, я подняла руки, и они тут же повиновались мне. Пошевелила пальцами. Я сжимала и разжимала их без всякого труда. Смех вырвался из горла, моего горла, а не нашего.

Не в силах сдержаться, я вскинула голову и подставила лицо солнцу, наслаждаясь его теплом. На одно лишь мгновение. Я не знала, где мы и как здесь оказались, но мне было все равно. Я чувствовала себя… собой. Странное ощущение разлилось по телу, словно воды не только восстановили меня, но и придали сил плоти и душе. А может, я просто умерла и попала на Землю вечного лета. Или в Рай? Правда, почему здесь оказалась Николина, неясно, но где еще я могла быть?

Сквозь мои грезы прорезалась паника, острая и неожиданная. Улыбка погасла так же быстро, как и появилась. Паниковала не я. Это было не мое чувство. Я громко застонала, когда все поняла. Николина тоже узнала это место. Ее мысли метались слишком быстро, и понять их было невозможно, но я чувствовала ее тоску. И отчаяние.

Черт.

Я замотала головой.

Телами мы разделились, но наше сознание, кажется, нет. Не настолько боги жестоки, чтобы навеки связать меня с Николиной, а значит, мы были не в Раю. Я взглянула на ясно-голубое небо. Единственное облако, казалось, смеялось надо мной, и я невольно усмехнулась. Облако приняло форму пылающего огнем креста.

Но самое паршивое: я не чувствовала своей магии. С осторожностью и любопытством я попробовала вызвать в голове золотые узоры, но они не появились. Завеса между мной и Николиной не восстановилась, но узоры просто… исчезли. Какая бы магия ни питала это место, на мою она совершенно не была похожа. Да и на магию Николины тоже. Она была мощнее и обнажила нас обеих.

Позади знакомый голос запел колыбельную, и мы одновременно обернулись. Паника Николины переросла в настоящий ужас, переплетясь с моим нездоровым любопытством.

– Кто это? – спросила я, глядя на двух приближающихся людей.

Стройная девушка с темными волосами, возможно моя ровесница, держала за руку мальчика с желтоватым лицом. Глубокие тени залегли под его глазами, но он, задыхаясь, смеялся и старался не отставать. Видя, что ему тяжело, девушка подхватила его на руки. Они вместе упали на землю и, смеясь, покатились по лавандовому полю. Нас они не замечали.

– Спой мне, мам, – попросил мальчик, прижавшись к ней и обвив хрупкими ручками за шею. – Спой песенку. S’il vous plaît[8].

Девушка нежно сжала мальчика в объятьях. В ее светлых глазах сияли любовь и тревога. Сердце у меня сжалось. Николина стояла не шевелясь, неотрывно глядя в лицо мальчику.

– Какую песенку тебе спеть, малыш? – спросила она.

– Ты знаешь какую!

Девушка сморщила нос от отвращения и убрала волосы с его лба. Такие же черные, как у нее.

– Мне она не нравится. Она слишком… мрачная.

– Ну пожалуйста, мам. – Мальчик глядел на нее светлыми глазами. Он словно был ее маленькой копией. – Это же моя любимая.

– Почему? – мягко, но немного досадливо усмехнулась