Любовь и шпионаж - Чарльз Вильямсон

Моей первой мыслью было отправиться туда немедленно. Но шел уже восьмой час вечера, скоро будет темно, и, хотя Ивор сказал: «Дорога каждая минута», – я побоялась сгоряча испортить все дело. Благоразумие взяло верх над порывом, я поняла: чтобы обеспечить успех, необходимо хорошенько продумать план действий.

По пути в отель, проезжая мимо ресторана Дюваль, я остановила кэб, расплатилась с возницей и зашла в ресторан. Там, усевшись за мраморный столик, заказала чашку шоколада, а заодно попросила принести мне вечерние газеты. Просмотрев их, я не нашла для себя ничего нового, никаких важных подробностей, кроме короткой заметки о том, что следствие по делу об убийстве на улице Филь Соваж продолжается. Как видно, интерес прессы к этому делу уже начал остывать.

Я даже не знала, в каком районе Парижа находится улица с таким названием, мрачным, как и трагедия, разыгравшаяся там минувшей ночью.

Но меня словно обожгло кипятком, когда рядом с этой заметкой я увидела фотографию Ивора – довольно неудачную; очевидно, она была перепечатана из лондонской газеты «Таймс» за прошлый год, когда Ивор только что вернулся из тибетской экспедиции. Эта фотография была выставлена тогда в витрине книжного магазина, где продавалась его нашумевшая книга о Лхассе, и я видела ее еще до того, как познакомилась с Ивором. Думала ли я тогда, что встречу ее еще раз при таких обстоятельствах?!

Между прочим в заметке сообщалось о том, что полиция опечатала комнату, в которой произошло убийство, и распорядилась не допускать туда никого, пока ее не осмотрят судебные эксперты. Это очень расстроило меня, так как нарушило мой план – любой ценой проникнуть в эту комнату и выполнить просьбу Ивора. Теперь надо было изыскивать какие-то другие пути. Вдобавок, Ивор предупредил, чтобы я была одна, т. е. без свидетелей, и это очень осложняло задачу…

Вернувшись вечером в «Елисейский Дворец», я вызвала Нэнси и отослала с ней тете Лилиан записку, в которой известила тетю, что завтра с утра навещу свою американскую подругу, которую случайно встретила в ресторане Дюваля. С этой подругой (писала я) мы не виделись больше года, она только что приехала в Париж из Нью-Йорка в туристский круиз. Возможно, я проведу с ней целые сутки, и тогда постараюсь вернуться на следующий день к девяти или десяти часам утра, так что пусть тетя не беспокоится за меня, все будет в порядке!

Я ненавижу всякую ложь и из-за этого нередко ссорилась с Лизой. Но на сей раз ложь была необходима: из слов Ивора я поняла, что его поручение должно быть окружено глубочайшей тайной.

Затем я попросила у дяди Эрика вчерашнюю газету, где был помещен фотоснимок дома на улице Филь Соваж, и внимательно рассмотрела его.

Мне сразу бросилось в глаза, что в этом большом шестиэтажном доме гостиничного типа каждая комната имеет перед окном небольшой балкон, причем балконы соседних комнат расположены довольно близко друг от друга; мне показалось, что расстояние между ними не превышает пяти-шести футов (два метра) и при известной ловкости и, конечно, смелости можно по карнизу перебраться с одного балкона на другой… если на стене есть какие-нибудь выступы, за которые можно уцепиться.

Это решило дело. Раз нельзя попасть в нужную мне комнату – попытаюсь проникнуть в соседнюю…

Согласно показаниям сыщика Жирара, когда он открыл дверь и осветил комнату карманным электрическим фонарем, Ивор Дандес стоял у раскрытого окна (фотоснимок этого окна также был помещен в газете); по-видимому, услыхав шаги и стук за дверью, он собирался бежать через балкон, но испугался огромной высоты…

Однако я-то знала, почему он стоял у окна!

И вот теперь мне самой предстояло завтра совершить головоломный трюк – проделать рискованный путь над бездной; другого пути не было.

На снимке было заметно, что чугунные перила на балконах имеют узорчатые переплетения и выступы. Перелезая с балкона на балкон, я могу зацепиться за них подолом платья и оказаться в беспомощном положении; платье было мне помехой, и я подумала, что наилучшим выходом из этой ситуации была бы мужская одежда: мне нужно переодеться парнем!

Кстати, в этом у меня уже имелся некоторый опыт. В Нью-Йорке, когда я училась в колледже, мы не раз ставили школьные спектакли, разыгрывая небольшие сценки; и так как мальчишки обычно относились к «девчоночьим затеям» пренебрежительно, мне (как и другим девушкам) приходилось иногда переодеваться и выступать в мужской роли. Мы даже приклеивали небольшие усики.

Нечто подобное было и в Лондоне: я уже говорила, что лорд и леди Маунтстюарт любили устраивать у себя концерты и самодеятельные спектакли, ставили «живые картины», в которых я участвовала в роли буколических пастушков или влюбленных юношей. На эти спектакли, устраиваемые обычно после бала, приглашался весь «цвет» Лондона.

Да и с Лизой мы иногда, дурачась, переодевались в мужскую одежду, а Боб Уэст – в дамское платье, чем вызывали переполох среди прислуги и смешили до слез добрую тетушку Лилиан.

Чтобы меня не выдал голос, я обычно старалась говорить хрипловатым баском. Впрочем, на этот раз мне придется разговаривать немного, но вот откуда в Париже взять мужскую одежду? Не покупать же костюм в магазине готового платья!..

Правду говорит пословица: «Утро вечера мудренее». Проведя беспокойную ночь, не переставая думать о завтрашнем дне, я в конце концов нашла выход: утром администратор отеля сообщил мне адрес театрального салона-ателье, где актерам и актрисам за небольшую плату давали напрокат костюмы к любой пьесе любой эпохи.

Без труда разыскав заведение, я обратилась к хозяйке салона, полной, солидной даме с пышной прической:

– Мадам! – сказала я. – Мне нужен на один вечер мужской костюм для участия в любительском спектакле. Не сможете ли вы мне помочь?

– О да, конечно, мадемуазель, это наша профессия, – затараторила дама, – мы подберем для вас любой гардероб по вашему вкусу. Смею вас уверить, из вас получится очаровательный молодой человек! Каким персонажем вы собираетесь стать? Аристократом, буржуа, военным или, может быть, из низших слоев населения?

– Нет-нет, – возразила я. – Мне нужен обычный современный костюм.

– Понимаю, мадемуазель, мы сделаем для вас. В нашем костюме вы будете иметь потрясающий успех! Какой оттенок вам желательней, – темный или посветлей?.. Одну минуту, мадемуазель!

Она тут же вызвала двух мастериц, которые, не переставая говорить мне комплименты, стали примерять мне то одну, то другую вещь, пока не остановились на простеньком обиходном коричневом костюме, не бросающемся в глаза. Это было как раз то, что мне нужно.

– У меня к вам еще одна просьба, – заявила я. – Надеюсь, она не затруднит вас.

– В чем дело, мадемуазель?

– Видите ли, я хочу сейчас оставить свое платье у вас и немного пройтись в этом костюме по городу – убедиться, что никто не признает во мне девушку. А завтра верну вам костюм и заберу платье…

– Ха-ха-ха! Вы, наверное, американка?

– Как вы это узнали? По моему произношению?

– О да, меня не проведешь! Вы, милочка, прекрасно говорите по-французски, но у вас есть маленький, совсем крошечный акцент. И только одни американцы способны на такую, я бы сказала, экстравагантную выходку – разгуливать по Парижу в одежде другого пола. Это очень, очень оригинально!… Но боюсь, такая эскапада будет для вас опасна! – она сделала испуганные глаза.

– Почему? – удивилась я.

– Сплошной кошмар! В вас будут влюбляться все встречные девушки!

И мы обе рассмеялись на этот чисто французский комплимент.

– Но что же мне делать с волосами? – жалобно спросила я.

– Да, да, теперь подумаем о ваших волосах. Ничего страшного, мадемуазель, они у вас не такие уж длинные…

Это была правда. Лиза, которая всегда хвалилась своими волосами, (они у нее и в самом деле роскошные), отрастила их ниже плеч, но я предпочитала более короткую стрижку с элегантной модной прической, которая так нравилась Ивору.

– Мы зачешем их кверху и заколем шпильками, – деловито продолжала хозяйка ателье, трогая рукой мои волосы. – А потом запрячем под широкое кепи, и могу вас уверить, там их почти не будет видно. Вас абсолютно никто не узнает! О ля-ля!

…Вот так я превратилась в американского журналиста. Приказ шефа полиции, в котором он именовал меня «американской журналисткой», – подсказал мне мою будущую роль. Я назовусь корреспондентом газеты «Вашингтон пост», это поможет мне выполнить свою миссию, не вызывая особых подозрений, – ведь преступления – «хлеб» для журналистики.

…Не стану описывать, как я некоторое время прогуливалась по парижским бульварам (девушку во мне никто не опознал!), как наняла мотор и, проколесив в нем добрых полчаса по разным улицам и переулкам, названия которых я не знаю, подъехала к дому номер двести восемнадцать.

В глаза мне бросилось объявление при входе: «Сдаются свободные комнаты». Это было мне на руку, и я обратилась к консьержу с твердым намерением – воспользоваться случаем.