Гроза чужих морей - Михаил Михеев

Атаковать Вейхавей, как и Нагасаки, решили ночью – тогда меньше вероятность, что "Мурманск" обнаружат и перехватят. Не то чтобы Плотников этого боялся – да, разумеется, драпающие полным ходом английские крейсера придут туда первыми. Он и не торопился, чтобы дать им добраться до Вейхавея, да там и прихлопнуть, а не гоняться потом за беглецами по всему океану. Вреда серьезного они ему причинить не смогут в любом случае. Что там у них? "Бонавентура", "Эклипс", "Талбот" и "Сатлеж"? Не шедевры, отнюдь, и вооружение так себе. Однако все же "не бояться" и "опасаться" – разные вещи. Плотников прекрасно понимал одну очень важную вещь. Его главное преимущество не артиллерия и не автономность, а, в первую очередь, системы обнаружения, позволяющие засекать противника издали, и скорость, дающая возможность самому выбирать, с кем и когда драться. В общем, он всерьез опасался словить все же что-нибудь тяжелое ниже ватерлинии, и из-за этого потерять ход. Вероятность, конечно, невелика, ну а вдруг? И тогда его рано или поздно догонят и толпой затопчут. Оно, спрашивается, надо? Будешь тонуть, как персы при Саламине, от рук вроде бы слабейшего противника.

Вообще, сражение при Саламине – это один из самых ярких примеров того, как лишив противника преимущества в маневренности, даже с относительно малочисленным флотом можно добиться победы. Правда, серьезно интересовавшийся когда-то этим вопросом, Плотников давно подозревал, что все шло там не совсем так, как принято давать на уроках истории. Каноническая версия ведь как звучит? Огромный флот персов греки заманили в узости пролива, где их более маневренные корабли имели преимущество. Красиво звучит, только вот как-то забывается, что персидский флот состоял как раз, в массе своей, из многочисленных торговых кораблей, мобилизованных для переброски войск. Корабли эти были относительно невелики, для боя, в общем-то, не предназначены, и шансы имели только при абордаже. На открытом пространстве они как раз и имели бы преимущество, тем более что персидские солдаты были профессиональными воинами, а греки, в большинстве, все же не более чем ополченцами. Но, набившись в узость пролива и мешая друг другу, они как раз преимущество в маневре и потеряли. Греческие же корабли были именно боевыми, с таранами и высоким бортом. Основную ударную силу их флота составляли триеры, которые можно считать первыми линкорами античности. Так что, скорее всего, в проливе триеры просто как каток прошлись по не имеющим возможности уклониться персидским кораблям. Впрочем, так было или иначе, уже не важно, главное – лишившись свободы маневра любой корабль становится уязвим, и Плотников это осознавал в полной мере. Ну а ночью шансов повредить "Мурманск" у англичан практически нет, и не помогут им ни крейсера, ни береговые батареи. А раз так – значит, стоит атаковать именно ночью. Кстати, большинство людей ночью спят, а значит, жертв обстрела может оказаться заметно больше. Урон противнику в живой силе тоже стоило учитывать. Разумеется, погибнет много мирных жителей, но… но ведь именно "мирные" жители обеспечивают производство снарядов, работу инфраструктуры порта, да и вообще экономику воюющей страны. Под этим предлогом во Вторую Мировую войну английские и немецкие бомбардировщики высыпали бомбы на жилые кварталы, причем британцы начали это делать первыми. В общем, никто никого не собирался жалеть, те, кто готовился начать обстрел, пришли из эпохи, когда рыцарские правила были давно и прочно забыты, и расклады их совершенно не коробили.

Результат был ожидаемым. Когда в четыре утра темнота ночного моря осветилась вспышками выстрелов, и на Вейхавей обрушились снаряды, никто не оказал сопротивления. Точнее, береговые батареи садили во тьму, часто и неприцельно, но на них даже внимания обращать не стоило – большая часть орудий попросту не могла достать атаковавший их крейсер. Зато угольные склады, на которых испытали боеприпасы объемного взрыва, загорелись почти сразу, и это было запоминающееся зрелище. Столб огня поднялся, казалось, до неба, закручиваясь в дымную, ярко светящуюся изнутри спираль. Поднятая взрывами снарядов в воздух мелкодисперсная угольная пыль горела просто замечательно, давая невероятное количество тепла. Повторялась история с Нагасаки, только в куда больших масштабах – огонь втягивал в себя все новые и новые порции кислорода, буквально засасывая в себя и людей, и мусор, и… Да все он засасывал. Почти моментально пламя перекинулось на остальные склады, и вскоре к реву огня добавился грохот взрывов – английские боеприпасы рвались не хуже японских, особенно учитывая, что японские были, в большинстве своем, произведены на заводах все той же Великобритании. Сейчас тесная дружба с японцами выходила англичанам боком – осколки снарядов, а иногда и снаряды целиком, разбрасывало порой на сотни метров, разнося в городе все, до чего не сумел добраться огонь. И, что интересно, не так уж много выстрелов "Мурманску" для этого потребовалось – главное было правильно рассчитать, куда бить, а дальше процесс шел уже без постороннего вмешательства, естественным, так сказать, путем.

Однако это было далеко не все. В порту стояли крейсера, только что вернувшиеся от Сасебо, там же были миноносцы и канонерские лодки. Мелочь была экипажу "Мурманска" неинтересна, а вот крейсера – это уже серьезнее, на них и снаряды потратить не грех. Разумеется, опять погибнут люди, но тут уж ничего личного – не стоило пытаться воевать с Россией, только и всего.

Первым под обстрел попал "Талбот". Этот небольшой, довольно тихоходный и слабо вооруженный крейсер типа "Эклипс" (крейсер с таким именем, близнец "Талбота", тоже стоял в порту) был заложен более десяти лет назад и уже порядком устарел морально. Пожалуй, наиболее значимым фактором в его биографии была стационерская служба в порту Чемульпо, совсем рядом с "Варягом". Тогда Руднев, командовавший русским крейсером, попросил у командиров стационеров (а было их там до хрена) обеспечить "Варягу" свободный выход из порта, но под давлением командира "Талбота" ему было отказано. Что же, настало время платить по счетам.

Все произошло очень быстро. Почти сразу же в крейсер попало один за другим пять снарядов, еще один взорвался в воде совсем рядом с корпусом. Гидравлический удар словно молот обрушился на корабль, заставив разойтись листы обшивки. Впрочем, из пяти попавших в цель снарядов два угодили в борт на уровне ватерлинии, а три других разворотили надстройки. Мгновенно вспыхнули пожары, одновременно началось интенсивное затопление отсеков по левому борту. Динамо-машина отказала, и свет потух. Паники не было, но и эффективно работать в такой ситуации матросы не могли. Корабль быстро погружался с креном на левый борт, и вскоре опустился на грунт, оставив часть корпуса над водой.

Не менее стремительно, хотя и куда более зрелищно, орудия "Мурманска" расправились и с "Бонавентурой". Этот крейсер второго класса типа "Астрея" более чем на тысячу тонн уступал "Талботу" в водоизмещении и, соответственно, в вооружении и защите. Противостоять восьмидюймовым снарядам он не мог в принципе, тем более снарядам, созданным на столетия позже. Однако как раз над ним пришельцы из иного мира поставили эксперимент.

Три снаряда с термобарическими зарядами ударили в палубу спящего корабля. Эффект был ошеломляющий, особенно учитывая не только слабость брони, но и то, что большая часть люков была открыта нараспашку. Крейсер мгновенно вспыхнул от носа до кормы, и пламя, казалось, вырывалось изо всех щелей. Потом огонь угас так же быстро, как и вспыхнул, но на "Бонавентуре" не осталось ничего живого, а сам крейсер был изувечен. По сути, он теперь представлял из себя выжженный изнутри, медленно погружающийся под воду закопченный остов.

Следующим оказался брат-близнец "Талбота" крейсер "Эклипс". После нескольких попаданий он загорелся и, хотя подводных пробоин не было, от этого экипажу корабля было не легче. Очень быстро корабль превратился в огромный костер, из которого то и дело доносился грохот взрывающихся боеприпасов. Силой взрывов на десятки метров от него разбрасывало горящие обломки, а экипаж во главе с офицерами, быстро сообразив, что ничего не может сделать, торопливо покидал обреченный крейсер.

Четвертый крейсер экипаж, разбуженный грохотом, покинул еще до того, как его начали топить. Причем сделано это было настолько быстро и организованно, что не было потеряно ни одного человека. Сам же крейсер разделил судьбу других кораблей, угодивших в ту ночь под обстрел и, получив несколько попаданий, в течение нескольких минут перевернулся.

Таким образом, в одну ночь ближайшая к зоне боевых действий база Великобритании перестала существовать, и это было одной из самых серьезных ошибок, совершенных Плотниковым. Все же он не был идеальным командиром, и одним из его недостатков оказалось отсутствие предрасположенности к психологии. А офицер, тем более, старший офицер, должен быть, в том числе, и психологом, хотя бы для того, чтобы предугадывать действия противника. Вот этого-то таланта у командира "Мурманска", к сожалению, не наблюдалось в принципе.