Война роз. Буревестник - Конн Иггульден

– Ты слишком мягок, Пэдди, в этом твоя проблема. Господи, ты не мог…

У него отвисла челюсть, когда он увидел, как Джек Кейд выпрыгнул из образовавшегося проема с телом на руках.

Приземление оказалось довольно жестким. Джек вскрикнул от боли. Он тут же принялся кататься по земле, и в свете огня они увидели, что от его волос и одежды струится дым. Магистрат лежал без чувств, напоминая сломанную куклу. Джек перевернулся на спину и завыл на звездное небо.

Роберт Эклстон склонился над ним. Руки его друга были обожжены и покрыты сажей. Все открытые части его тела были либо покрыты волдырями, либо изранены. Кейд кашлял, тяжело дышал и отплевывался.

– О боже, – простонал он. – Мое горло…

Он попытался сесть и вскрикнул от боли, которую причиняли ему ожоги. Вспомнив о том, что на противоположном конце сада есть пруд, он с трудом поднялся и побрел в его сторону.

Пэдди стоял и смотрел на троих детей, сгрудившихся вокруг своего отца.

– Он… что?.. – прошептал старший мальчик.

– Ты видишь, он дышит. Наверное, не может прийти в себя из-за того, что наглотался дыма. Мне уже приходилось быть свидетелем подобного.

В отдалении послышался всплеск воды. Это Джек Кейд либо упал, либо бросился в пруд. Мальчики хлопали отца по щекам, щипали его за руки. Когда он со стоном открыл глаза, двое младших опять заплакали.

– Что случилось? – спросил он и закашлялся. Его лицо побагровело. По телу волнами пробегали судороги, и, казалось, он вот-вот опять потеряет сознание. Магистрат смотрел на своих сыновей и потирал горло покрытой волдырями рукой, на коже которой из-под слоя сажи проступала кровь.

– Как?.. – Увидев, что рядом с его сыновьями стоят двое мужчин, Элвин Джаджмент, приложив неимоверное усилие, поднялся на ноги и согнулся, упершись руками в колени.

– Где Джек Кейд? – прохрипел он.

– В вашем пруду, – ответил Эклстон. – Он спас вас, ваша честь. И поймал ваших сыновей, сдержав свое слово. И это не имеет никакого значения, правда? Вы спустите на него своих цепных псов, нас всех схватят, а потом наши головы будут красоваться на шестах.

Дом все еще пыхтел и плевался огнем, как вдруг ночной воздух прорезал стук копыт на дороге. Элвин Джаджмент услышал эти звуки в тот самый момент, когда Кейд выбрался из пруда с протяжным стоном.

– Забирай ребят, Пэдди, – неожиданно произнес Роб Эклстон. – Отведи их к дороге и оставь там.

– Нужно сматываться, Роб. Иначе будет поздно.

Посмотрев на своего старого друга, Эклстон покачал головой.

– Отведи их.

Высокий ирландец решил не спорить с ним. Он собрал мальчиков вместе и схватил старшего за воротник, когда тот попытался с криком отбиться от него. Пэдди отвесил ему затрещину, чтобы он замолчал, и поволок через сад, дав знак младшим братьям идти за ними.

Магистрат с тревогой смотрел им вслед.

– Я обещаю, что вас не станут задерживать, – сказал он.

Эклстон ухмыльнулся.

– Я не верю ни единому вашему слову, ваша честь. Мне доводилось встречаться со многими из вас, понимаете? Мне с дружками все равно болтаться в петле, так что я, пожалуй, хоть доброе дело сделаю.

Элвин Джаджмент открыл было рот, чтобы что-то сказать, как Эклстон сделал шаг вперед и резким движением полоснул его ножом по горлу. Лишь на мгновение задержавшись возле тела, дабы удостовериться, что все кончено, он тут же отошел в сторону.

Джек Кейд все еще с трудом брел по саду, когда стал свидетелем того, как его друг убил магистрата. Он попытался крикнуть, но из его сорванного, распухшего горла вырвалось лишь шипение. Эклстон подошел к нему, он оперся на его плечо, и они пошли прочь от горевшего дома.

– А где Пэдди? – прохрипел Джек, сотрясаемый крупной дрожью.

– Он выберется отсюда, Джек, не переживай за него. Он почти так же горазд убивать, как и ты. Господи, Джек! Я уже подумал, что тебе конец.

– Я… Тоже так думал, – простонал Джек Кейд. – Рад… что ты убил его. Ты хороший парень.

– Я вовсе не хороший парень, Джек, ты это отлично знаешь. Я просто рассерженный парень. Он повесил твоего сына и заплатил за это. Ну, куда мы сейчас?

Джек Кейд набрал в легкие воздуха, чтобы ответить ему.

– К дому… палача. Хочу… поджечь его.

Они побрели в темноту, пошатываясь и спотыкаясь, оставив за спиной пылающий дом и мертвого магистрата.

Стояло холодное, серое утро. Моросил мелкий дождь, который не мог смыть жирную сажу с их рук. Когда они втроем вошли в город, Джек хотел сразу же смешаться с толпой, собравшейся на городской площади, но Пэдди остановил его, толкнув своей могучей рукой к стене дома.

– Там наверняка крутятся бейлифы, которые ищут тебя, Джек. У меня есть пара монет. Мы найдем постоялый двор или конюшню и подождем там этого собрания. Когда опять стемнеет, ты сможешь вернуться и снять своего сына с виселицы.

За долгую ночь Джек успел протрезветь. Красное лицо его распухло, налитые кровью глаза заплыли. Черные волосы были опалены, и отдельные участки шевелюры приобрели светло-коричневый цвет. Грязная одежда пребывала в столь плачевном состоянии, что даже нищий подумал бы дважды, прежде чем примерить ее.

Он медленно отвел руку Пэдди от своей груди в сторону, расправил плечи и заговорил все еще сиплым голосом:

– Слушай меня внимательно, Пэдди. У меня ничего не осталось, понимаешь? Они отняли у меня моего мальчика. Да, я собираюсь снять его с виселицы и похоронить возле церкви. Если они поднимут на меня руку, то очень пожалеют об этом. Я хочу сделать это сегодня утром, прежде чем свалюсь с ног. Если тебе это не нравится, ты знаешь, что нужно делать, не так ли?

Они пристально смотрели друг другу в глаза. Эклстон громко кашлянул, решив разрядить обстановку.

– Мне кажется, этой ночью я спас тебе жизнь, уведя тебя оттуда, – сказал он, потирая глаза и зевая. – Не представляю, как ты до сих пор еще в состоянии держаться на ногах, Джек. Как бы то ни было, ты мне обязан, поэтому выпей пинту пива и ложись спать. Здесь неподалеку есть конюшня, и я знаю главного конюха. За несколько пенни он закроет глаза на наше присутствие, как уже не раз делал прежде. Нам не следует приближаться к толпе, которая, вполне возможно, собралась, чтобы обсудить ночные поджоги домов. Не хочется говорить банальности, но от тебя воняет дымом, Джек. От нас всех воняет. Ты можешь сейчас сам повеситься и избавить их от лишних хлопот.

– Я ведь не просил вас идти со мной, – пробормотал Джек.

Его взгляд скользнул мимо них и уперся в площадь. Толпа шумела и была достаточно многочисленной, чтобы скрыть за собой висящее на веревке тело. Он видел мысленно каждую черточку лица своего сына, который вместе с ним сотни раз убегал от бейлифов с фазанами, спрятанными под куртками.

– Нет-нет, так не пойдет, Роб. Вы оставайтесь здесь, если хотите, а у меня есть нож, и я сниму его с виселицы.

Он стиснул зубы, выдвинув вперед челюсть, и его красные глаза сверкали огнем, словно у пробудившегося дьявола. Медленно подняв огромный, поросший волосами кулак, он сунул его под нос Эклстону.

– Не удерживай меня, я серьезно говорю.

– Господи, – пробормотал Эклстон. – Ты пойдешь с нами, Пэдди?

– Ты что, как и он, лишился рассудка? Ты видел когда-нибудь разъяренную толпу, Роб Эклстон? Честное слово, они разорвут нас на куски, потому что мы походим на опасных бродяг!

– Ну и что? Ты идешь или нет? – снова спросил Эклстон.

– Иду. Разве я сказал, что отказываюсь? Я не могу доверить вам это дело. Господи, защити всех дураков, вроде нас, занятых дурацкими делами.

Слушая их, Джек улыбался, словно ребенок. Он похлопал их по плечам.

– Вы хорошие ребята. На вас можно положиться. Ну, тогда пошли. Это обязательно нужно сделать.

Он выпрямился и зашагал в сторону толпы, стараясь не хромать.

С чувством, близким к благоговению, Томас наблюдал за тем, как барон Хайбери протрубил в рожок и его всадники покатились вниз по склону холма среди деревьев, словно расплавленное серебро. Французских рыцарей, преследовавших группу лучников, застигли врасплох и потрепали на фланге конные копейщики Хайбери. В одно мгновение из охотников они превратились в дичь. Томас завопил от радости, увидев, как французы падают с лошадей, пронзенные копьями. Однако люди Хайбери значительно уступали противнику в численности, а рыцари все прибывали, волна за волной. Атака постепенно захлебнулась и превратилась в свалку. В воздухе мелькали мечи и топоры.

– Бей и беги, – бормотал Томас. – Давай же, Хайбери, бей и беги.

Эти три слова стали их девизом за две недели почти непрерывных сражений, стоивших огромных жертв обеим сторонам. В боевых порядках французов больше не звучали песни. Отныне они выдвигали вперед разведчиков. Маршрут их продвижения по Мэну был отмечен пепелищами городов и деревень, но за каждый город, за каждую деревню они платили немалую цену. Об этом заботились Томас и его люди. С каждым днем накал ненависти и степень жестокости нарастали с обеих сторон.