Тень наркома - Олег Агранянц

— Теперь, чтобы не оказаться в настоящей «Joppa», — сказал я, — нужно, чтобы машина завелась.

Раз, два — и завелась.

Неширокий по американским понятиям «parkway»

— две машины в каждую сторону плюс разделительная полоса, засеянная травой, — и через пару часов мы в Ньюарке.

Мы нашли сразу офис проката машин, куда и вернули наш в последние дни совершенно замечательный «кадиллак».

У багажного отделения прогуливался Билл:

— Счастливо долететь. И главное — успеха вам.

— Постараемся.

— Очень интересно узнать, чем занимается этот Янаев. Узнать хотя бы приблизительно.

— У вас есть какие-нибудь догадки?

— Есть.

Он замолчал. Потом спросил:

— Вы когда-нибудь пробовали наркотики?

— Нет, — ответил я.

— И я тоже, — сказала Мальвина, хотя у нее не спрашивали.

— Вы думаете, этот Янаев делает наркотики? — догадался я.

— Может, я и ошибаюсь. Но лучше проверить.

Мы дошли до паспортного контроля. На прощание он сказал:

— Мне понравилось работать с вами, Евгений Николаевич.

Мальвина глазом не моргнула, услышав мое уже забытое имя.

— Мне тоже, — вежливо ответил я.

* * *

Вечером мы уже были у себя дома.

Синьор Исидора позвонила в одиннадцать.

— Если не возражаете, выедем завтра в десять утра.

— Хорошо.

— Если не возражаете, я поеду с вами на вашей машине.

— Хорошо.

Глава десятая. В погоне за «мефистофелем»

48. Профессор

Выехали мы в двенадцать. В два остановились перед маленьким ресторанчиком с названием «Grandes esperanjas»

— «Большие надежды». Пообедали по-бразильски: пара кусков мяса без гарнира, кружка кофе. И в путь.

До Фалькао добрались около пяти. Синьора Исидора заблаговременно заказала отель. Трехэтажное здание на тихой улице, просторная комната.

Встретились за ужином. Обсуждать завтрашний день не стали. Договорились, что главной будет Мальвина, она хочет передать привет Янаеву от его брата.

Утром за завтраком я передумал:

— Мы не знаем, где сейчас брат. Да и жив ли он.

Решили просто полюбопытствовать, не является ли профессор Янаев родственником того Янаева, у которого работала Мальвина.

* * *

Выехали из отеля в девять. Поместье, где располагалось заведение Янаева, оказалось совсем близко, минутах в десяти езды. Большой забор и ворота. Мы позвонили. Вышел человек и спросил, кто нам нужен.

Я ответил:

— Мы пришли к господину Янаеву.

Он попросил нас войти в дом.

Массивный двухэтажный особняк, тяжелые двери.

— Подождите здесь.

Минут через пять вышел человек в светло-зеленой рубашке с желтым галстуком и в щегольских туфлях:

— Кто вы такие и что вам нужно от профессора?

Он говорил по-португальски с ужасным акцентом.

— Может быть, мы будем говорить по-русски?

— Как вам будет удобно, — голосом, лишенным каких-либо эмоций, ответил он.

Как можно более приветливо я сказал:

— Мы туристы. Случайно попали в этот город и узнали, что здесь работает профессор Янаев. Моя супруга в России работала с его братом и наслышана о профессоре. Поэтому мы сочли необходимым засвидетельствовать свое почтение.

Человек нас перебил:

— Я сообщу о вас профессору. Я уверен, что ему будет приятно. Но, к великому сожалению, он тяжело болен и уже две недели не встает с кровати.

— Вы все-таки доложите, — попросил я.

— Доложу.

И он исчез.

— Сейчас нас выставят, — высказала предположение Мальвина.

Я с ней согласился.

Снова появился человек в желтом галстуке и на этот раз не столь сухо, как раньше, сказал:

— Профессор вас примет. Только прошу вас, недолго. И постарайтесь ничем его не волновать.

Мы торжественно пообещали.

— Меня зовут Андрей, — представился он. — Если что-нибудь вам будет нужно, обращайтесь ко мне.

Мы поблагодарили.

Пройдя анфиладу из нескольких скромно обставленных комнат, мы остановились около двери.

Она открылась, и оттуда вышел человек. На его лице было столько грусти и скорби, что я ожидал услышать сообщение о кончине профессора.

Оказалось, что я ошибся.

— Профессор вас ждет, — сказал грустный человек.

Мы вошли в просторную комнату, которая служила спальней. На стоявшей у окна кровати я увидел лежавшего на высоких подушках старика. Бледное вытянутое лицо, сухие тонкие руки — все это говорило о том, что человек тяжело болен.

— Вы та девочка, которая работала у Артура? — спросил он Мальвину.

— Да.

— Помню, помню. Он все сватал вас за нашего племянника.

— Это правда.

— Увы, бедный мальчик умер. Он умер как герой. Он поставил эксперимент на себе. Увы, так часто бывает с настоящими учеными. Он был настоящий ученый. Вы ее муж? — обратился он ко мне.

— Да.

— Я надеюсь, вы счастливы?

— Мы счастливы.

— Я очень рад, что вы приехали. Вы нашли меня, как доложил Андрей, случайно.

— Случайно узнали… — начал я.

Профессор меня прервал:

— Пусть будет случайно. Теперь это не играет роли. Важно, что я посмотрел на девочку и понял, что она та, за которую себя выдает. Артур мне очень четко вас описывал.

— Как вы себя чувствуете? — спросила вежливая Мальвина.

— Скверно. Очень скверно.

— Спасибо, что уделили нам время.

— Я уделил вам время не любопытства ради. У меня к вам будет просьба.

— Мы обязательно выполним ее, — пообещала Мальвина.

— Не волнуйтесь, просьба будет несложная. Просто написать моему брату, что вы меня видели и пару слов о моей работе.

— Я обязательно выполню, — снова пообещала Мальвина.

— Но для этого вам нужно знать, над чем я работаю и каких успехов я добился. Я постараюсь рассказать о своей работе очень просто, так, чтобы вы поняли. Вы что-нибудь слышали о генной инженерии?

— В общих словах.

— Кто вы по специальности? — обратился он ко мне.

— Филолог.

— То есть у вас специальности нет. Уж извините, для нас, специалистов точных наук… Ну, да ладно. Филолог. Стало быть, человек, опирающийся на свой здравый смысл. И ваши дамы, естественно, тоже филологи.

— Да. И одна из них не говорит по-русски. Я ей переведу.

— Не надо. Она все равно не поймет, потом вы все ей объясните своими словами. Вы хоть окончили школу с медалью?

— Да. Даже с золотой.

— А вот это похвально. У вас по математике была пятерка. Это означает, что вы умеете правильно ставить задачи. Ведь это только неучи считают, что математика учит, как складывать квадраты. Нет. Математика учит правильно ставить задачи, правильно задавать вопросы, правильно находить пути их решения.

В комнату вошел тип, которого я про себя назвал грустным человеком. В руках у него был маленький чемоданчик.

— Извините, — сказал профессор. — Он меня просто так на тот свет не отправит.

— Вам надо снять боль.

— Боль, боль, — проворчал профессор. — Конечно, больно. Даже очень больно. Но это означает, что я еще живу. Потом уже больно не будет.

Доктор вынул из чемоданчик шприц.

— Отвернитесь, — попросил профессор.

Мы с Мальвиной отвернулись. Исидора, посмотрев на нас, сделала то же самое.

Я улучил момент и кратко пересказал ей, что говорил профессор.

— Технику мне переводить не надо, — сказала она. — Я здесь обеспечиваю правовую сторону. Когда речь пойдет о правовых вопросах, тогда и переводите. А так… Потом все расскажете.

— Сейчас он придет в себя, — сказал грустный человек и вышел.

Мы повернулись. Профессор вздохнул:

— И вот так каждые полчаса.

Он подождал минуту, потом продолжил:

— Сначала, что такое ген. Это единица наследственности. Сейчас с этим все согласны, но в годы моей молодости шла борьба. Тяжелая борьба. Ну, ладно. Ген — это такая штука, которая контролирует развитие какого-нибудь признака в человеке. Скажем, голубые глаза, прямой нос, маленькие уши. Я с детства очень страдал, что у меня большие уши. Посмотрите.

У него действительно были большие уши.

— Меня дразнили ослом. Но гены — это та штука, которая контролирует не только признак, но и свойство.

Это многие отрицали. Что это значит? Проще говоря, гены контролируют характер человека, его манеру поведения. Конечно, очень важно, чтобы у человека были нормальные уши, но еще важнее, чтобы в его характере были черты, полезные для развития общества.

«Это что-то близкое к идеям общей справедливости», — подумал я.

— За ум тоже отвечают гены? — спросила Мальвина.

— Нет. Но за усердие, с которым человек пользуется своими умственными способностями, отвечают они. Гены не что-то постоянное, то, что нельзя изменять. Многие ученые сосредоточили усилия на попытках разработать методы введения в клетку новых, совершенно определенных генов. Это верно. Но для этого нужно сначала получить желаемые гены. А это сложно, архисложно. Многие над этим работают, но мало кто получает желаемый результат. Мне повезло. У меня получилось. Но я продолжаю работать, а когда меня не станет, продолжат мои ученики.