Огни возмездия - Эван Уинтер

вопрос, – сказала она.

– Нет… хороший, – поправил ее Тау. – Внутри есть окна?

– Окна?

– Кто-то может попасть в ваши покои иначе? Не через эту дверь?

– А, окна… Нет. Тебе нужно осмотреть покои? – спросила она.

– Осмотреть… э-э… нет. Если нет окон, то не нужно.

– И других дверей тоже нет.

– Да, это хорошо. Я… мне как раз стоило спросить, нет ли их.

– Так нам запирать?

– Эту дверь?

– Она тут единственная, – ответила она.

– Да, думаю, вам стоит ее запереть.

– Тогда мы запрем. Мы переоденемся и ляжем спать. Тау сомневался, что ему следует отдавать честь после этих слов, поэтому он просто стоял и не двигался.

– Эм-м… продолжай нести службу, чемпион.

Это наставление не помогло. Ему не оставалось ничего, кроме как стоять на месте. Она будто бы поняла это, потому что тут же исчезла за дверью и закрыла ее за собой. А мгновение спустя он услышал, как щелкнул замок.

– Сик, что это вообще было? – пробормотал Тау, снова почесав голову. Нога отозвалась болью, и ему захотелось дать ей отдохнуть, но он не позволял себе прислониться к двери. Богине не понравится, если королева услышит, как он прислоняется, и она снова выйдет из покоев.

Вместо этого он сделал два шага к стене и прислонился к ней. Помассировал ногу рядом с повязкой. Не помогло.

Тау поморщился от нового приступа боли. Он не мог представить, как вынести столь бесконечные, непрекращающиеся муки, если они распространятся по всему телу. Они сведут его с ума. Кого угодно свели бы. Жрица, подумал он, была, пожалуй, права. Стоило позволить ей отрезать ногу.

Он закрыл глаза, отгоняя эту мысль. Драконья кровь, так или иначе, действительно могла распространиться. Ему не придется терпеть эту боль долго – лишь до тех пор, пока он не убьет Одили. Тау открыл глаза. Лишь до тех пор, а потом он…

В пяти шагах от себя, на углу коридора, за которым его не видели остальные стражники, Тау заметил демона. Существо сидело на задних лапах, по-звериному их подогнув. На плоской морде было три глаза без век и оскаленная пасть с острыми, как кинжалы, зубами.

Тау оттолкнулся от стены, руки уже схватились за мечи, когда сзади налетел сквозняк. Оторвав взгляд от угрозы спереди, он развернулся и увидел королеву. Клинки пришлось отвести.

Циора отпрянула. На ней была лишь тонкая ночная рубашка из мерцающего прозрачного материала. Она выглядела…

Демон!

Он снова повернулся к твари, выставив мечи перед собой, но обнаружил, что драться ему не с кем. Тварь исчезла, и коридор был пуст.

Тау повернулся к королеве.

– Здесь только мы, – сказала она, переводя взгляд с его лица на клинки.

Тау выдохнул, все еще высматривая чудовище, но того уже не было. Оно исчезло, словно и не бывало. Опустив плечи, он убрал мечи в ножны.

– Я подумал, я… – Сначала в конюшне, теперь в коридоре. Видения становились все более яркими.

– Нам следовало постучать, прежде чем открыть дверь. Чтобы тебя предупредить.

Эта мысль показалась ему странной – чтобы она стучалась, выходя из собственных покоев.

– Простите, – сказал он. – Я… я не в себе.

– На тебя слишком много всего навалилось в столь короткий срок. Невозможно оставаться в лучшей форме, – сказала она, милостиво его прощая.

Тау опустил голову. Его трясло, он опасался за свой рассудок.

– Мы не могли уснуть, – сказала она. – Мы пытались, но… чемпион, можешь… можешь зайти? – спросила королева, отступая в глубь покоев и освобождая ему путь.

СКОРБЬ

Действительно, в комнате не было ни других дверей, ни окон, но это не мешало ее великолепию. Высота потолков была вдвое больше роста Тау, а стены были выкрашены в мягкий зеленый цвет молодой травы, влажной от дождя. Справа стоял низкий столик с парой стульев, и у всего гарнитура были резные ножки в виде драконьих лап.

В другой части комнаты, за зоной отдыха, располагалась более крупная мебель, назначения которой Тау не смог определить. Один деревянный предмет, высотой с него самого, скрывал свое содержимое за двумя закрытыми дверцами на лицевой стороне. Другой был шире и ниже, с полками, и на них было столько одежды, что хватило бы шестерым женщинам на три жизни.

«Расточительно», – подумал он, отворачиваясь к кровати.

Кровать была ему, по крайней мере, знакома, пусть тоже не без странностей. Во-первых, она была огромной, шире и длиннее той, на которой они с Зури когда-то…

Тау хотел проглотить ком в горле, но оно совершенно пересохло. Он отвернулся от кровати, прогоняя воспоминание.

– Ты видишь комнату, но не тех, кто в ней, – сказала королева.

Чтобы не смотреть на ее ночную рубашку, Тау не сводил взгляда с ее лица.

– Я мало видел подобного, моя королева.

– Ты о комнате? – спросила она.

Он кивнул.

– Для тебя это непривычно?

Он подтвердил и это.

– Значит, в своей королеве ты уже не видишь ничего необычного?

– Разве это так? – Тау готов был решить, что она сердится.

Но раздражение это, если это действительно было оно, тут же исчезло за ее привычной маской равнодушия.

– Сказав, что мало подобного видел, ты имел в виду такие покои?

– Не совсем такие, – ответил он, – но… мне вспомнились гостевые комнаты в моем Исиколо.

– В… Южном?

– Да, моя королева.

– Но там ты учился. Это был твой дом. Зачем тебе было жить в гостевых комнатах?

– Жить? Нет, моя королева. Я там не жил. Меньшим не позволяли…

Теперь настал его черед смутиться.

– Тогда что?

У Тау пересохло во рту.

– Я бывал в тех комнатах, чтобы увидеться с подругой. – Она выжидающе склонила голову набок, и Тау прочистил горло. – Я навещал Одаренную Зури Убу в гостевых комнатах Исиколо, когда она там ночевала.

Она по-прежнему держала голову прямо.

– Одаренную, которая… – Она моргнула. – Вы были… близкими друзьями?

Это Тау едва ли хотелось обсуждать.

– Можно и так сказать.

Ее выражение лица не изменилось, но он снова почувствовал – он был готов в этом поклясться – ее раздражение.

– Нам не нужно знать, как это можно назвать, – сказала она. – Мы хотим знать правду. Как бы ты это назвал?

– Как бы я это назвал? То, что я чувствую сейчас? – проговорил Тау. – Я бы назвал это скорбью.

Его голос сорвался на последнем слове, и он умолк. Она тоже молчала, и напряжение между ними стало почти осязаемым.

– Нам жаль, – сказала она наконец. – Это было жестоко. – Она выдержала паузу. – Не стоило вмешиваться в