Пастырь крови - Соломон Корвейн

поток воздуха, и вот он заставил покачнуться латника, чем воспользовался штраффалец. Трещащее острие устремилось к горлу, но со сверхчеловеческой скоростью враг увернулся.

- Ха! – рубанул лейтенант, в свете огня он увидел геральдический щиток у плеча Этиена. – Верный сын Церкви! Я сам когда-то был ей верен!

- Лжёшь! – крикнул вазиантиец, подняв меч, и обратился к силе молитве, чувствуя скорое поражение. – Господи, только на Тебя уповаю!

- Заткнись! – в уколе боли закричал лейтенант, опуская клеймор.

Инспектор закрылся бастардом, но столкновение железки с лезвием, выкованным из гномьей стали, было фатальным. С металлическим звоном оружие разлетелось по брусчатке, а сам парень грохнулся на тела. Спина ощутила мягкость мёртвой плоти, ещё не ушедшее тепло, смрад крови… если бы не краткое моление удар был многократнее сильнее и прикончил бы его.

«Ты явно не человек» - мысль вспышкой явилась в уме, но от неё мало толка. Ликующий враг заносит клеймор для последнего удара и с рычанием презренно молвит:

- И кто тебя спасёт?

Сквозь ночь и вуаль безнадёги прорезался звук… это боевой горн, звон коего разносился подобно грому. Клеймор был опущен, бронированное тело повернулось в обратную сторону. С неистовой жаждой он воззрел в ночь, чтобы узнать, кто посмел прервать их триумф… ещё немного и Лациасс стал бы республиканским.

Со стороны полей, летя на всех парах, из клубов дыма и облаков удушливого смога, смешанного с покровом темени, лавиной явились люди на лошадях. Конники, возглавляемые обдоспешенными кавалеристами с могучими пиками, врубились в латников. Линия рыцарей феодала, окаймляющая ударный кулак, стала подобно стальной обивке молота – врезавшиеся войны прошибали пиками нагрудники мятежников, молотами и топорами сержанты били по головам противников, дезорганизуя их. Кони опрокидывали людей, топтали и давили. Отовсюду понёсся истошный вой, треск костей и лязг металла.

- Всадники маркграфа! – радостно закричали крестьяне.

Орк рванул к эмиссару Лаодикия, превратился в размытую махину. Лейтенант не успел отреагировать и был снесён – пальцы разжались, оружие вылетело из него и со звоном грохнулось возле поверженного. Зверь отбросил командира, поднял топор и приготовился к битве.

- Грязная тварь! – шипел от злобы враг, обнажая сверхострый зачарованный фальшион. – Я сделаю из тебя чучело!

Этиен собрался, смог подняться. Он взял гномий клеймор и вознёс над собой для резкого удара. В горле расплескался огонь, першение и горечь, по телу пробежался разряд злобы и хандры.

«Проклятая вещица», - понял инспектор, но ему нужно сражаться чем-то.

Клинок, оставляя за собой обворожительный огненный след, был направлен на лейтенанта, но он ушёл от него в последний миг. Раненный орк вновь пошёл в атаку, но противник быстро отпрыгнул, позволив топору войти в брусчатку, сапогом прижал древко и прыгнул вперёд. Фальшион без особого труда прорезал шкуру, пробил кожу и вошёл в грудь, движение было слишком быстрым, и зверь не успел ничего сделать.

Этиен готов был рычать от злобы, но все усилия уходили в пустоту – лейтенант нечеловечески шустрый и сильный. Единственное его преимущество – это магия, слабая и немощная, но хоть какая-то.

Всадник, сержант в стёганке и кольчуге направил коня к могущественному повстанцу. Тот ловко извернулся, зацепил за бочину его и стащил с лошади. Взмах фальшионом, сверкание стали и кровь брызнула на серый камень.

«Хорошо», - согласился штраффалец, обратившись к морю эфира. Перед глазами стали плестись формулы, принимающие аллегорические форму и вид. Это не просто огонь и воздух, но их сочетание. Ударная сила, сметающая всё на своём пути, вместе с жарким огнём, пожирающим, который способен сжечь всё, что угодно. Мысли находят отклик в эфирном пространстве, магия течёт из иного мира в его душу, оттуда в психику и нервы. Ясные метафорические образы превращаются что-то страшное, осязаемое, а эмоции, гнев и ярость, становятся подобно маслу, вылитому в огонь – их бурлящая «материя» усиливает основы заклинания. Он сочетает две стихии, как и учили дьяконы, а затем и в Ордене, ментально и душевно вплетает картины друг в друга, смешивает и направляет одно в другое. Когда всё тело защипало и завибрировало, он понял – заклинание готово.

На всё ушло примерно пару секунд – рука «выбрасывается» вперёд, пальцы растопырились и чуть согнулись, кроме указательного. Лейтенант обернулся с фальшионом, надеясь уже прикончить последователя Церкви, который слишком неприлично долгое время борется с ним.

- Я теб…, - заткнулся на слове враг, когда в него ударил «огненный кулак».

Пламенно-ветреный порыв, похожий на сотканную из огня выпуклую чашу, окружённую оранжево-красными языками, с силой урагана шлёпнул латника. Глифы брони протяжно взвыли, ноги не удержали – тело отправилось в полёт на два метра, с хлюпаньем и грохотом грохнулось на убитого орка.

- Сволочь, - прохрипел лейтенант, приподняв шлем.

Парень не знал, что можно делать дальше. Первая посетившая его мысль была принята за единственно верную и стала руководством к действию. Враг собрался встать, но ему не дали это сделать, рука с фальшионом инстинктивно дёрнулась вперёд, острозаточенное лезвие рассекло кожу и металл. Адреналин и дым затмили взор, он ничего не ощутил.

- Да помилует тебя Творец, - прохрипел Этиен.

Лейтенант почувствовал что-то неладное... из него стала выходить сила. В груди вспыхнула боль, но она мгновенно погасилась могильным холодком, слабость, свинцовая тяжесть пленила плоть. В глазах стало темнеть, казалось, что всё нутро буквально горит.

Инспектор ещё сильнее надавил на рукоять, вгоняя лезвие всё глубже и глубже. Клинок пробил броню в области схода пластин чуть ниже живота. Рана была бы не смертельной для такого врага, если бы не пульсирующее пламя, сжигающее всё внутри. Снаружи броня стала чёрной от магического огня зачарования, а плоть под ней медленно превращалась в уголь. Это была победа.

- О-о-х, - попытался втянуть как можно больше воздуха лейтенант, но не смог – лёгкие и мышцы грудной клетки изнутри практически выгорели.

Враг испустил дух, умер от своего же клеймора, который торчал из тела вражеского командира, став мрачным символом поражения республиканцев.

Этиен покачнулся… его руки провели по жилету, на пальцах заиграл зловещий багрянец. Ноги стали ватными… ещё пару часов назад он не мог идти из-за пива, а сейчас ноги спутывала рана, забиравшая жизнь. Ирония. Он отшагнул от поверженного, незнамо сколько прошёл и уселся на какой-то ящик. Боль пульсировала в левом боку, сил становилось всё меньше и меньше, он чувствовал, как под одеждой плещется тёплая кровь. В уме проскользнул крик отчаяния:

«Господи, помилуй!».

Юноша понимал, что его