Зеркала и галактики (СИ) - Ворон Елена

– Зачем притащили серивку, если она не поет?

Орсон перевел на него взгляд холодных голубых глаз:

– СерИвки поют куда лучше СерИвов. Но – другое.

– Какое?

– Любовные песни. Они заменяют им постельные ласки.

– А ты их слышал?

– Слыхал. За такие песни умереть не жалко. Хотя думаю, уже ничто не заставит эту СерИвку запеть, – закончил «смотритель» мрачно.

Когда наконец распутали и сняли сеть, СерИвка повалилась на пол и застыла; ее жизнь угасала, и даже Орсон не знал, как ей помочь.

* * *

– Я одного не пойму: отчего СерИв в студии не спел Кеннивуата-ра? – заметил княжич, пересказав сон. – Убил бы всех и сбежал со своей подругой.

– Боялся, – пояснил Мстислав, обращаясь скорее к миллаушу, чем к Дэссу. – Парализатор в умелых руках быстрее любой магии. А Орсон – профи.

Княжич зашипел сквозь зубы.

– Охотник на СерИвов? Это он достал тебе мальчишку со снежным лишаем и девушку с лунной лихорадкой?

– Он самый. Не злись. Я слушаю твой следующий сон.

* * *

Дэсс постучал в дверь и, не дожидаясь ответа, вошел к отцу. Рабочий кабинет господина Донахью был обставлен, как роскошная гостиная. Рабочего тут – богато украшенный стол да универсальный компьютер. А кругом – мягкие кресла, диван, ковры, скульптуры, дорогие безделушки, мозаика на потолке, витражи, зеркала. Господин Донахью оторвался от работы, поглядел на княжича и нехотя свернул изображение на экране.

– Ну, что на сей раз? Снова денег?

– Нет, – Дэсс плюхнулся в кресло, по привычке развалился было, но спохватился и подобрал ноги. – Говорят, у меня скоро день рождения.

– Наверно, брешут, – холодно усмехнулся господин Донахью.

– Скорей всего, – поддакнул Дэсс. – Но болтают, будто мне исполняется двадцать четыре.

– Вруны.

– И то правда, – снова согласился княжич, желая подольститься к отцу.

– И что ж? Ты приволок список подарков, которые намерен стребовать?

– В общем, да. – Княжич на одном дыхании выпалил: – Мне нужна серивка, чтоб пела любовные песни, и телохранитель из твоего института.

Господин Донахью откинулся на спинку кресла, побарабанил пальцами по столу. Осведомился:

– Луну с неба не хочешь?

– Серивка – не луна, – возразил Дэсс. – Вон их сколько – кишмя кишат. А телохранитель – вообще смешно говорить…

– Обхохочешься, – подтвердил раздраженный господин Донахью. – Про серивок забудь. Чтоб я слова такого не слыхал! Не хватало нам осложнений с князьями да с полицией.

– У Рики есть, – возразил обиженный княжич. – И к его отцу тоже одна ходит. Поют так… Рики от восторга заикается. И денег они берут гроши. Дешевле портовых путан.

– Норман, по дешевке сбывают товар краденый либо с дефектом. Это первое. Второе: объясни, на кой ляд тебе сдался телохранитель.

– Нужен. Вдруг меня похитят? И потребуют выкуп?

– Я за тебя и горсти серивских медяшек не дам, – господин Донахью усмехнулся углами губ, давая понять, что он шутит. Может быть, шутит. – Попадешься – мне расходов меньше.

Княжич стоял на своем:

– Я хочу иметь телохранителя. Твоей выделки. Чтоб от меня – ни на шаг, глаз не спускал…

– Холил бы и лелеял? Пылинки сдувал?

– Допустим, сдувал бы.

– Дожили, – с театральным изумлением выдохнул отец. – Великовозрастный обалдуй возжелал материнской любви и заботы! Женись – дешевле выйдет.

– Тебе что – денег жалко?

– У меня лишних нет. А у тебя завелись?

– Чертовы песни, что мне Кинч навязал, уже дали пятнадцать тысяч. А в будущем…

– Да-а, – с важным видом качая головой, перебил отец. – Пятнадцать тысяч – серьезные деньги. Покроют расходы на роту телохранителей.

– Что насмехаешься?! – вспыхнул Дэсс. – Жадишься – так и скажи. Я возьму кредит…

– Эк приперло-то. Норман, в чем дело?

Дэсс опасался откровенничать с отцом. Однако иметь телохранителя экстра-класса настолько хотелось, что он, пересилив себя, пробормотал:

– Жениться проку нет. Мать от тебя ведь ушла. А я хочу, чтоб был человек, который не предаст. Чтобы в огонь и в воду… по первому слову… по взгляду…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– Ты дурак, – спокойно отозвался господин Донахью, – но к этому я уже привык. А вот что ты дурак с сантиментами – для меня новость.

* * *

Третий сон был совсем короткий и грустный.

* * *

– Не уходи, – безнадежно бубнил Дэсс, подпирая стену в материнской спальне. – Мама, не уходи. Пожалуйста. Я больше не буду так шутить.

– Не будешь, конечно, – соглашалась мать, укладывая коробочки с украшениями. Ее черные волосы переливались в солнечном свете всеми цветами радуги; эти переливы Дэсса всегда завораживали. – Отец не позволит шалить и шутить, – продолжала она. – Вот вы с ним вдвоем заживете… Не жизнь – сказка!

Дэсс был уже большой мальчик и знал, что канючить и плакать стыдно. Он все равно канючил: «Мама, не уходи!» И вытирал скатывающиеся по щекам слезы, стараясь, чтобы она не заметила. Она не замечала, потому что не смотрела на него. И тоже стирала что-то со щек.

– Я больше не буду. Мама! Ну прости.

Дэсс очень скверно пошутил. И ведь понимал, что выйдет некрасиво. Когда при гостях мамино платье вдруг начало расползаться, как кисель, оставляя на коже серые потеки. Гости зашумели, засуетились, а отец хохотал. Но это было вчера! Почему же сегодня он отвесил Дэссу подзатыльник, а мать уходит из дома? Говорит: насовсем…

– Не уходи! – упрашивал он, как никогда не просил; прежде желаемое доставалось, стоило лишь сказать. – Я для тебя все-все сделаю. Новое платье куплю. Мама!

– Я буду к тебе приходить, – проговорила она виновато.

Дэссу надоело просить, и он разозлился.

– Если уйдешь, то не приходи. Слышишь?

– Значит, не приходить? – переспросила она тонким, как будто стеклянным голосом.

– Нет! Никогда! Дура ты! Злая дура!

Дэсс убежал к себе в комнаты и там заплакал в голос.

* * *

– Вот и все, – продрогший княжич обхватил себя руками за плечи. – Совершенно безобидные сны.

– Безобидные, – подтвердил Мстислав севшим от бессильной ярости голосом. – Пока проснувшаяся личность старого хозяина не вытеснила тебя ко всем чертям.

Княжич растерялся.

– Почему?…

– Потому что миллауш явился тебя убить, – припечатал Мстислав, в упор глядя на Очень Умного Зверя, ловя в его перепуганных глазах подтверждение своей правоты. – Он возродит личность Домино и погасит твое собственное сознание.

Ствол парализатора смотрел на зверя, готовый выплюнуть три, четыре, пять разрядов – сколько нужно, чтобы миллауш никогда не очнулся. Как проклятый зверь работает? Раз не погасил сознание Дэсса сразу, значит, ему нужно время. Или не нужно? Может, он попросту запустил некий механизм, который сам воссоздаст прежнюю память, а личность Дэсса при этом исчезнет?

Ошибка телохранителя ценою в жизнь клиента.

Княжич тоже что-то сообразил. Свалился с камня, на котором сидел, и загородил собой зверя:

– Не убивай его! Вдруг ты ошибся? Слав, не убивай! Ведь я еще жив!

Мстислав не торопился. Убьешь – назад не отыграешь, да и Дэсс до конца жизни не простит… Сколько ему этой жизни осталось?

Миллауш не мигая глядел прямо перед собой. Диву даешься, до чего эти круглые плошки выразительны. Сейчас в них читается полнейшая безнадежность… А вот Очень Умный Зверь что-то придумал.

– Слав, – сказал княжич, – он может заплатить выкуп.

Хотя Мстислав не стал пилотом-исследователем, учеба в академии не прошла даром. Он был готов выслушать любые предложения, пусть даже совершенно бредовые.

– Чем зверь готов откупиться?

– Жизнь за жизнь, – выговорил Дэсс, явственно повторяя если не слова, то мысль миллауша.

Телохранитель усмехнулся:

– Отлично придума… – и осекся.

У обоих мелькнула одна и та же догадка. Дэсс помертвел, у Мстислава захолонуло сердце. Миллауш предлагает погасить сознание СерИвки и освободить Светлану? Он сможет? Да ради жены Мстислав готов сотню Умных Зверей помиловать!