Теософические архивы (сборник) - Елена Блаватская

Поскольку я была первой в Соединенных Штатах, кто сделал достоянием общественности факт существования наших Учителей, и сделала доступным священные имена двух членов Братства, неизвестных до того в Европе и Америке (за исключением немногих мистиков и посвященных), но священных и почитаемых на всем Востоке и особенно в Индии, что привело к возникновению множества вульгарных спекуляций и насмешек вокруг этих святых имен и закончилось публичным осуждением, поэтому я полагаю, что моим долгом является опровержение уместности последнего путем объяснения всей ситуации в целом, ибо я чувствую себя главным обвиняемым. Может быть, это будет полезно для некоторых, и интересно для других.

Пусть никто не думает, однако, что я выступаю как защитник тех, кто, совершенно очевидно, не нуждается в защите. То, что я намереваюсь сделать, это просто представить факты, а после этого ситуация пусть будет оцениваться по существу. На ясное заявление наших братьев и сестер о том, что они «жили шелухой (чем-то внешним и несущественным)», «искали странных богов», не получая доступа к ним, я, в свою очередь, спросила бы столь же открыто: «Уверены ли вы, что стучали в правильную дверь? Уверены ли вы в том, что не утратили своего пути, останавливаясь слишком часто во время путешествия у каких-то странных дверей, за которыми лежат в засаде злейшие враги тех, кого вы ищете?» Наши УЧИТЕЛЯ – это не «какой-нибудь ревнивый бог»; они просто святые смертные, и тем не менее более высокие, чем кто-либо в этом мире, в моральном, интеллектуальном и духовном отношениях. Сколь бы святыми и продвинутыми в науке мистерий они ни были, все же они люди, члены Братства, подающие пример служения его освященным временем законам и правилам. И одно из первых правил этого Братства требует, чтобы те, кто начинает свое путешествие на Восток под руководством и с благословения тех, кто является хранителями этих мистерий, следовали бы только прямой дорогой, не останавливаясь на каждом повороте и не пытаясь примкнуть к другим «Учителям» и профессорам, принадлежащим часто Науке Левой Руки; они должны иметь доверие и быть терпеливыми, а также удовлетворять некоторым иным требованиям. Не обладая ни одним из этих качеств, какое право имеют те или иные мужчины или женщины взывать к обязанности Учителей помогать им?

Поистине «Живущие на пороге находятся внутри!»

Каждый теософ, став кандидатом в челы, или удостоившись чести быть избранным, должен сознавать неписанное взаимное обязательство, даже если не последовало официального заявления и признания обеих сторон, – подобное обязательство является священным. Это – узы на весь семилетний испытательный срок. Если в течение этого времени, невзирая на многие недостатки и ошибки кандидата, вполне естественные для человека (за исключением двух, о которых нет необходимости заявлять в печати), он остается во всех своих искушениях верным избранному им Учителю, или Учителям (в случае мирских кандидатов), то только тогда теософ будет посвящен в…, и с этих пор ему позволено сколько угодно общаться со своим гуру, и все его просчеты, кроме одного специально оговоренного, будут рассматриваться сквозь пальцы: они принадлежат его будущей карме, но оставлены в настоящем на усмотрение и суд Учителя. Он один лишь имеет власть судить, можно ли в течение этих долгих семи лет, несмотря на ошибки и прегрешения челы, позволить ему отдельные контакты с гуру, инициатива которых принадлежит либо ему, либо адепту. Последний находится в курсе всех причин и побуждений, которые приводят кандидата к греху совершения или несовершения какого-либо поступка, и является единственным, кто может оценить разумность или неразумность ободрения и поощрения ученика; поскольку только он имеет право на это, считая, что он сам находится под действием неумолимого закона кармы, которого не может избежать никто, от дикого зулуса до высшего из архангелов, – и поэтому он должен быть в высшей степени ответственен за свои собственные поступки.

Таким образом, главное и единственное обязательное условие, требуемое от кандидата или челы в период испытания, – это просто безусловная верность выбранному Учителю и его целям. Это условие sine qua non [совершенно необходимое]; и это, как я говорила, связано не с каким-либо с чувством зависти, а просто с тем обстоятельством, что если магнетические отношения между обоими когда-нибудь разрушатся, то для их восстановления потребуется вдвое больше времени; и кроме того, несправедливо и неразумно, чтобы Учитель тратил свои силы на тех, чье конечное дезертирство часто можно ясно предвидеть заранее. Сколь многие из тех, кто ожидая «одобрения заранее», как я это назвала бы, и будучи разочарованы в этом, обвиняют своих Учителей в эгоизме и несправедливости вместо того, чтобы скромно повторять mea culpa [моя вина]? Они способны по своей воле рвать нить, связывающую их с Учителем, десять раз за один год, и все же будут каждый раз надеяться, что все вернется к старому! Я знаю об одном теософе, – разрешите мне не называть его имени, хотя я надеюсь, что он узнает себя сам, – спокойном, интеллигентном молодом джентльмене, мистике по природе, который в своем неблагоразумном энтузиазме и нетерпении менял Учителей и свои взгляды примерно полдюжины раз менее чем за три года. Прежде всего он предложил себя, был принят для испытания и дал клятву ученичества; примерно через год после этого, он внезапно решил жениться, хотя к тому времени он имел несколько доказательств телесного присутствия своего Учителя и был удостоен нескольких поощрений. Оставив планы на женитьбу, он начал искать «Учителей» в других странах и стал фанатичным последователем розенкрейцеров; затем он вернулся к теософии в качестве христианского мистика; после этого пытался совершенствовать свой аскетизм, живя с женой; в конце концов он оставил эту идею и превратился в спиритуалиста. И сейчас, решив еще раз попробовать, «чтобы его приняли назад как чела» (я имею его письмо), и не получив ответа от своего Учителя, он вообще отрекся от него и стал искать так же, как это сказано в вышеупомянутом манифесте, своего старого «Ессея-Учителя, и испытывать духов при помощи его имени». Талантливый и уважаемый редактор «Оккультного слова» и ее секретарь правы, они выбрали единственно верный путь, на котором с очень небольшим количеством слепой веры они, разумеется, не встретят ни разочарований, ни обмана. «Для многих из нас приятно», – говорят они, – «подчиниться зову „Человека Скорбей“, который никого не отправит назад из-за того, что тот является недостойным или не набравшим определенный процент личных добродетелей». Откуда они это знают? Разве только они приняли ужасную по своему цинизму и весьма опасную догму протестантской церкви, которая учит прощению даже самого тяжкого преступления, если только убийца искренне верит в то, что кровь «Искупителя» спасет его в последний момент, – что это, кроме слепой, далекой от философии, веры? Эмоциональность – это не философия; и Будда посвятил свою долгую, полную самопожертвования, жизнь тому, чтобы спасти людей именно от этого порожденного дьяволом суеверия. Почему мы говорим сейчас, не переводя дыхания, о Будде? Учение о спасении благодаря личным добродетелям и самозабвению – это краеугольный камень в учении Господа Будды. Оба вышеупомянутых автора могли «искать странных богов», и скорее всего они так и делали, но это не были наши УЧИТЕЛЯ. Они «трижды отреклись от Него», а теперь, «с кровоточащими ступнями и изнеможенным духом» хотят «молиться, чтобы Он (Иисус) взял нас (их) еще раз под свое крыло», и так далее. Конечно, «Учитель из Назарета» пока еще делает им одолжение. Они все еще «живут шелухой» и в «слепой вере». Но в этом они являются самыми лучшими судьями, и никто в нашем Обществе не имеет права вмешиваться в их личные верования; но лишь небеса могут помочь в том, чтобы однажды они, будучи глубоко разочарованными, не превратились в наших злейших врагов.

И все же тем теософам, которым не нравится наше Общество в целом, никто никогда не давал каких-либо поспешных обещаний; тем более, ни Общество, ни его основатели никогда не предлагали своих «Учителей» как премию за хорошее поведение. Многие годы каждому новому члену говорилось, что ему не обещают ничего; он должен всего ожидать лишь от своих личных заслуг. Теософ полностью свободен и ничем не ограничен в своих поступках. Если он чем-то недоволен, он волен alia tentanda via est [искать другие пути], менее тяжелые и утомительные; и так до тех пор, пока он не будет готов принять на себя ученичество и не решится заслужить покровительство Учителя. Прежде всего к таким людям я обращаюсь сейчас с вопросом: а выполнили ли вы свои обязательства и обещания? Вы, которые охотно возложили бы всю вину на Общество и его Учителей (последние – воплощение милосердия, терпимости, справедливости и вселенской любви), вели ли вы подобающую жизнь, которую должен вести человек, пожелавший стать кандидатом в ученики, и соблюдали ли вы все необходимые в таком случае требования? Пусть тот, кто чувствует в своем сердце и своей совести, что так оно и было, – что он не совершал никаких серьезных проступков, никогда не сомневался в мудрости своего Учителя, никогда не искал другого Учителя, или Учителей, стремясь как можно быстрее сделаться оккультистом и овладеть оккультными силами; и что он никогда не изменял ни в помыслах, ни на деле своему теософскому долгу, – пусть тот, говорю я, выйдет вперед и протестует. Он вправе делать это без всякого страха, поскольку не понесет за это никакого наказания и даже не получит ни единого упрека, если не считать того, что он будет исключен из Общества – того самого, которое известно своими самыми широкими и либеральными взглядами, наиболее всеобъемлющего из всех известных и неизвестных Обществ. Я опасаюсь, правда, что мое приглашение останется без ответа. Я знаю, что за одиннадцать лет существования Теософского общества из семидесяти двух принятых на испытательный срок полных чел и нескольких сотен мирских кандидатов всего лишь трое до сих пор не утратили своего статуса, и всего лишь один из них достиг истинного успеха. Никто не вынуждает кого-либо идти в ученичество; никаких обещаний не дается, – ничего, кроме того, что между Учителем и вероятным учеником существуют взаимные обязательства. Истинно, истинно, много есть званых, но мало избранных; или, точнее, мало тех, у кого есть достаточно терпения, чтобы пройти весь мучительно горький путь до конца, – если можно выразить таким образом простую настойчивость и единство цели.