Между Сциллой и Харибдой - Бронислава Антоновна Вонсович

не хватило защищённых ёмкостей и она выдала пару из обычного стекла. Воспользовавшись тем, что всё внимание было уделено ей, я придвинулась к Ракель и еле слышно спросила, что там с пожаром. Она столь же тихо ответила, что пожар решили убрать из иллюзии, потому что будет слишком подозрительно, если вдруг его следов не обнаружится на соседних зданиях. Не может же магический корпус гореть без последствий для города? А так наши маги — молодцы, ликвидировали возможное возгорание, о чём было решено запустить слухи.

— Сеньора Сапасар, вы проявили потрясающую при вашей профессии халатность, — заключил ректор. — Потрудитесь в следующий раз получать нужное оборудование вовремя и не рисковать студенческими жизнями.

— Но я никогда не рисковала, напротив, — оскорбилась она. — Я всегда присутствую на занятиях и строго слежу за правильностью выполнения…

— К целителям никто не попал? — прервал её Рауль.

— До этого, слава Двуединому, не дошло, — с гордостью ответила она. — А начинавшийся пожар я затушила, там почти ничего не обуглилось.

— Пожар… — мрачно сказал ректор. — Надеюсь, Сиятельный корпус не загорится. Самое поразительное, защита до сих пор стоит, и если что, мы даже не сможем ничего предпринять для тушения.

— А зачем? — удивилась алхимичка. — Корпус мы всё равно не используем. А если сгорит, так, возможно, защита слетит и наконец удастся убрать этот пережиток Сиятельных времён.

Она явно радовалась, что есть возможность сместить акцент со своей небрежности на проблемы с Сиятельным корпусом.

— Затем, сеньора Сапасар, что мы понятия не имеем, что оттуда может вырваться при пожаре, — раздражённо сказал ректор. — Там были свои лаборатории и свои хранилища реагентов.

— За такое время они могли стать неактивными, — предположила сеньора уже не столь уверенно.

— Могли стать, а могли и не стать. А ещё мы не знаем, что там делали двое Сиятельных, не так давно заявившиеся в наш университет. Возможно, подкладывали что-то свежее. Вот как чувствовал, что нельзя их к нам пускать! — в сердцах бросил ректор. — Никому меня не убедить, что взрыв не связан с их посещением.

— Ноту мы, конечно, отправим, — нахмурился Рауль. — Но Муриция привычно сделает вид, что отношения не имеет. Донья Хаго перед отъездом заявила, что мы отвратительно относимся к доверенному имуществу, которое только и ждёт возможности развалиться. Этой версии Муриция и будет держаться.

— Да уж… — выдохнул ректор. — Что делать-то будем?

Выглядел он на удивление растерянным, а смотрел на Рауля так, словно ректором был тот.

— Думаю, в первую очередь нужно прикрыть разрушенное здание защитным куполом, — предложил Рауль. — А уже потом, по мере наблюдения, решать.

Про эти планы я помнила: защитный непрозрачный купол позволит сэкономить энергию на иллюзию, которая требовала тем больше, чем была качественнее. Эта, на мой взгляд, была иллюзией экстра-класса и должна была потреблять магию в огромных размерах.

— Зачем? — опять удивилась сеньора Сапасар. — Только что сказали, что на этом корпусе сохранилась своя защита, не так ли?

— А если она развалится? Вы уверены, что оттуда ничего не просочится и не отравит город?

— От Сиятельных любой пакости можно ждать, — поддержала его Ракель, выдав то, что мы уже какое-то время греем уши.

Горностайчик на плече Рауля завозился и посмотрел на неё весьма укоризненно. Мне показалось, что он даже головой покачал. Но, скорее всего, показалось: откуда такие эмоции у животного?

— И не поспоришь, сеньорита, — на удивление спокойно отозвался ректор.

Я поначалу удивилась, а потом поняла, что уж его-то точно вовремя поставили в известность, что у Рауля теперь две ученицы, поэтому он считает, что мы здесь находимся если не по праву, то по решению учителя.

— Сеньор Медина, защитой займётесь вы? — спросил он Рауля.

— Я и сеньор Альварес, если у вас нет возражений, сеньор Муньос.

— Разумеется, нет. Я вам полностью доверяю.

Ректор явно испытал облегчение оттого, что кто-то взял на себя ответственность. Ракель воинственно сопела прямо мне в ухо, явно собираясь что-то добавить, но не решаясь. Вместо неё опять выступила алхимичка.

— Я вот подумала, — испуганно проблеяла она. — Сначала отказ в благословении Её Высочеству, затем разрушение Сиятельного корпуса. Не пойдут ли слухи, что мы окончательно попали в немилость Двуединому? Что это знак о том, что…

Она замолчала, явно боясь закончить: «Что дни Теофрении сочтены».

— Запустим встречные, — лениво ответил Рауль, поглаживая горностайчика, которому это нехитрое действие нравилось: он с удовольствием подставлял голову и даже тыкался ею в ладонь, когда считал, что от него отвлеклись слишком уж надолго. — Что Двуединый в милости своей решил, что нам для процветания не нужны Сиятельные. Мы с Марселой собирались в поездку по храмам, чтобы побывать на молебнах в разных частях страны. Придётся ускориться, чтобы предотвратить возможные слухи. Выедем завтра. Сеньор Муньос, я возьму с собой обеих учениц, потому что методика, по которой я с ними занимаюсь, не позволяет делать перерывы. Отлучимся мы максимум на две недели, не думаю, что они успеют отстать.

— Разумеется, сеньор Медина, как вам будет удобнее, — сразу же согласился ректор. — Но вы уверены, что без вас это не взорвётся окончательно?

Он помахал рукой в сторону Сиятельного корпуса, который его сильно нервировал.

— Я уверен в прочности защиты, которую мы с сеньором Альваресом поставим до нашего отъезда.

— Сеньор Альварес тоже едет с вами? — уточнил ректор.

Рауль сделал вид, что задумался.

— Да, он может понадобиться.

— Тогда я вас оставлю, чтобы не мешать, — неожиданно обрадовался ректор. — Вообще, оцепить бы место, чтобы под руку не лезли…

Но лезть было некому: слишком сильно всех напугал взрыв, поэтому не только ректор старался держаться подальше от Сиятельного корпуса. Причём даже последние слова ректора получились смазанными, поскольку он уже деловито двигался к воротам. Сеньора Сапасар посмотрела сначала на него, потом на Рауля и тоже решила воспользоваться возможностью закончить свой рабочий день пораньше. За некоторыми событиями лучше наблюдать со стороны, а ещё лучше — со страниц газет, если уж нет телевизора. За ней потянулись остальные преподаватели и вскоре мы остались втроём, после чего я, уже не сдерживаясь, спросила:

— Рауль, а с фамильярами всё в порядке?

— В совершеннейшем, донья, — вместо него ответил горностайчик. Голос его был очень тоненький, почти писклявый,