Лейла. По ту сторону Босфора - Тереза Ревэй

— Три года.

Боль пронзила все ее тело.

— Три года… И у вас есть дети?

— Сын.

Лейла отвернулась, но, на удивление, эта новость не так ранила, как она могла ожидать. Ребенок освящал любовь. Она не пожелала бы ни одной женщине не узнать счастья материнства. Во все времена дети от разных жен имели право на имя и имущество своего отца. Очень редко бывали случаи неправомерности, позор внебрачного рождения обычно не падал на невинные головы. Сводный брат Ахмета и Перихан имел право занять место в их семье. Никто не лишит ребенка этого права.

Лейла сидела с поникшими плечами. С усилием она выпрямилась. Ей не хватало слов. Внезапно навалилась невероятная слабость. Она молча поднялась и ушла. К счастью, Селим не пытался ее задержать. Лейла хотела укрыться в стенах своего дома, пройтись босиком по прохладным мраморным ступенькам, как делала в детстве. Она должна отложить этот разговор на более подходящее время. Пережить то, что вынесла только что, и отбросить, чтобы больше не мучиться. Остаться легкой. Достойной. Она не хотела слышать оправдания и извинения Селима — они могли ослабить ее волю. Доверие дается авансом один раз и навсегда. Затем происходят лишь более или менее удачные сделки с совестью.

Мирная тишина жилища, едва прерываемая журчанием фонтана, успокоила ее. Лейла отметила, что инстинктивно задержала дыхание. Она прошла через просторную гостиную к маленькой библиотеке, стены которой были полностью заставлены стеллажами с книгами. Ее тихое убежище… Отблески вод Босфора отражались на серебряных литаврах матери и на глянце фортепиано. Лейла свернулась клубочком в кресле. Она была убеждена, что любовь нельзя делить. Возможно, это признак наивности и незнания жизни. Но это ее правда, та, которая управляла ее телом, когда она предавалась любви, правда ее сердца и души.

Часть 2

Глава 1

Стамбул, март 1920 года

В тусклом свете зари затрещали выстрелы. Подскочив на постели, Лейла наспех одевалась, Фериде дрожащими руками зажигала лампы. Вокруг конака раздавались крики, стены содрогались.

— Что происходит? Землетрясение? — Гюльбахар-ханым с распущенными по плечам волосами появилась в дверях.

Дрожащей рукой она придерживала у шеи ворот халата. Без румян и украшений свекровь казалась такой беззащитной… Позади дрожала испуганная служанка с подсвечником.

— Не знаю, — ответила Лейла, обуваясь.

Свекровь искала взглядом сына, но несколько последних ночей Селим провел в Йылдызе. Лейла слетела по лестнице в сад. Али Ага в сюртуке, застегнутом наперекосяк, замер в странной позе, вытянув шею и задрав голову, пытаясь уловить запах пожара, которого так боялись жители Стамбула.

— Ханым Эфенди, в город вошли танки, — глухо прошептал он. — Чего еще они от нас хотят?

Лейла приказала евнуху отодвинуть засов на воротах. Вдали снова зазвучали выстрелы. Мимо нее пронеслись незнакомые люди. Одетые в униформу цвета хаки новобранцы колотили во все двери и горланили. За закрытыми ставнями соседних домов мелькали огни, носились люди — царила паника. Мужчины в ночных сорочках пытались задержать неверных на пороге и не пустить под крышу своих домов. Кого-то из стамбульцев вытаскивали из постели и тащили куда-то. Чуть ниже по холму британские солдаты перекапывали сад в поисках оружия и боеприпасов. Потрясенная, Лейла заметила огни факелов на кладбище. Неужели они посмеют надругаться над могилами? Женщина попросила Али Ага запрячь карету. Нужно было узнать новости, а здесь она ни о чем не узнает.

Час спустя кучер Недим пытался проехать среди заполонивших улицу двуколок. Он отчаянно кричал, размахивая бичом, но все был впустую. Затор перекрыл движение наглухо. Лейла увидела отряд солдат, звучно марширующих по мостовой. Белый свет разливался по черепичным крышам, цеплялся за стальные края, шпили минаретов, сверкал в серебряных водах Золотого Рога. Линкор с развевающимся британским знаменем направил пушки на Галатскую башню. Выбравшись из ловушки, Недим подгонял коня и окольными путями наконец смог добраться до Эюпа. Лейла приказала ему ждать у пристани.

На улицах бесновалась взволнованная, одуревшая толпа. Молодая женщина, не теряя времени, направилась к небольшому скромному дому, отделанному деревянными блекло-голубыми панелями, с аккуратной решеткой эркера. Она постучала и прижалась лбом к дверям, пытаясь восстановить дыхание. Щеколду отодвинули, и она проскользнула внутрь. Лейла кивнула открывшей ей дверь женщине и поднялась в комнату на втором этаже. Молодой человек в белой рубахе и наушниках сидел, склонившись над телеграфным аппаратом.

— Гюркан, что происходит? — спросила Лейла, хватая его за плечо.

— Это нападение британцев.

Он поднял руку, давая понять, что просит тишины. Стаккато закодированных звуков говорило о срочности ситуации. Закончив передавать сообщение, он развернул табурет к Лейле.

— Мы воспользуемся беспорядком, чтобы освободить Орхана.

Лейла рухнула на продавленный диван. Парень был взволнован, глаза его лихорадочно блестели. Судя по всему, представился шанс, который нельзя было упускать. За последние недели британцы совершили много ошибок. Впрочем, вся их операция была неверным политическим шагом, о котором они пожалеют.

— Войска удерживают военное министерство и морской флот, центральные телеграфные станции, общественные здания… Они даже посмели выгнать депутатов из постелей — в пижамах.

— Но это же совершенно незаконно! — воскликнула Лейла.

Он пожал плечами. У британцев не оставалось иного выхода. Они вели себя, как господа, и подавляли восстание в своих колониях. Вот уже несколько месяцев новые османские депутаты, многие из которых защищали патриотические идеи, открыто выступали против политики союзников. «Не поддающаяся управлению палата», — жаловались британские политики, словно они имели право высказываться таким образом о представителях другой страны. В это же время национальное восстание не давало покоя греческим войскам, которые наступали на Западную Анатолию. Французские гарнизоны осаждали Киликию и Северную Сирию. Доведенные до исступления британцы считали, что, официально захватив столицу, — которую они, однако, неофициально занимали со дня подписания перемирия, — смогут погасить в зародыше назревающие мятежи. По их мнению, угроза захвата Стамбула, где находилась резиденция императора, — города-символа османов, их национальной гордости, — должна была охладить горячие головы.

— Во время штурма центрального почтового отделения были убиты почтальоны, — продолжил Гюркан, — а также агенты полицейского участка, где держали Орхана. В назначенное время дядя должен был начать операцию. Нам остается только ждать.

Молодой человек должен был сидеть дома, поскольку его было легко узнать по родимому пятну на щеке. Он нетерпеливо расхаживал по комнате и горько и громко сетовал, что не может помочь в освобождении своего лучшего друга. Лейла считала, что Рахми-бей прав, оставив племянника в безопасном месте и защитив таким образом. Ее душа разрывалась между надеждой и тревогой. Вот уже несколько месяцев брат находился в тюрьме. Его еще не привлекли к суду, но проволочки османского правосудия никогда не работали на пользу заключенным.

Аппарат начал потрескивать. Гюркан сообщил Лейле, что один смелый телеграфист постоянно информирует Мустафу Кемаля о развитии событий.

— Он правильно сделал, что не вернулся в Стамбул, — заверил юноша, соглашаясь с решением своего идола. — Он не хотел, чтобы новый парламент работал здесь под недобрым взором гяуров. Слава Богу, он и многие верные ему люди еще могут действовать!

Лейла тут же подумала о Хансе. От Рахми-бея она узнала, что археолог присоединился к восставшим. Был ли он сейчас в Ангоре, затерянном среди анатолийских степей и нагорий местечке, которое Мустафа Кемаль выбрал в качестве стратегического центра восстания? Спустя два месяца после того, как немец покинул йали, она получила короткое письмо, в котором он за все ее благодарил и сообщал, что с ним все в порядке. Письмо доказывало, что он ее не забыл. Иногда Лейлу охватывало такое сильное влечение к Хансу, что у нее все болело внутри. Охваченная внезапным нетерпением, она сказала Гюркану, что ей нужно подышать свежим воздухом.

На улице возбужденные прохожие обсуждали стычки у казарм. Несколько месяцев назад в результате пожара склад с боеприпасами был полностью уничтожен. Лейла поспешила в медпункт при мечети, куда отправляла значительную денежную благотворительную помощь. Стены совсем недавно были побелены известью, а двери выкрашены. Стихи Корана говорили о доброте и бдительности Всевышнего. В комнате, отведенной женщинам, пациентки лежали на походных кроватях. Старые армейские покрывала были аккуратно свернуты. В нос ударил знакомый запах йода и камфары, напоминая о проведенном у постели Ханса времени.