На 127-й странице. Часть 2 (СИ) - Крапчитов Павел

Что там дальше было с ним, я не стал рассматривать. Сзади я услышал настоящую бурю звуков. Меня атаковали, и это был не один человек. Я упал на четвереньки. Такой подлости от меня солдаты не ожидали. Я получил несколько болезненных ударов по подставленному нападающим боку, но зато через меня стали валиться шотландцы. Крики, ругательства, какой-то треск, грохот, и все эти звуки тяжелым молотом бухали по моей бедной голове.

Я быстро поднялся. Под тентом оставался самый умный, лейтенант. Он вытащил откуда-то нож и пошел навстречу мне. Его удар был незамысловатым тычком вперед. Я ушел в сторону и перехватил его кисть, ту, что сжимала нож. Затем разворот и удар своим плечом под локоть. Я думал, что смогу толкнуть его, как толкнул до этого и Джоки. Но лейтенант двигался медленнее и был, очевидно, тяжелее своего подчиненного. От моего удара его локоть выгнулся, туда куда выгибаться ему не стоило. Раздался хруст, от которого тошнота подкатила к горлу, а звуки в моей голове пропали.

Лейтенант упал на колени, а на меня налетела парочка оставшихся на ногах шотландцев. Я попытался встретить их ударом ноги, но они меня смели словно кеглю в боулинге. Падение было болезненным. Вдобавок сверху на меня рухнуло мощное тело одного из нападавших. Это выбило из моих легких весь воздух. В боку у меня что-то хрустнуло, и я погрузился в темноту.

Когда я очнулся и попытался вздохнуть, сильная боль резанула бок. На мне уже никто не лежал, но из носа текла кровь. Потом я услышал крики. Кто-то кому-то чем-то грозил. Затем подошли два ласкара, подняли меня на ноги, от чего я снова скривился от боли, и помогли мне дойти по каюты.

В каюте я сел на кровать, а испуганный Генрих смотрел на меня и что-то говорил. Пришлось прислушаться, что тоже не принесло радости. В голове стала раскучиваться витками боль.

— Чем вам помочь, мистер Деклер? Что я могу сделать для вас?

— Достань из чемодана носовые платки, — сказал я. — И открой бутылку вина. Там в углу должна быть одна.

Пить из горла не получилось. Любое движение причиняло боль и приступ тошноты. Но я нашел выход. Генрих наливал вино в жестяную кружку из чемодана Деклера, а я осторожно ее выцеживал. Когда бутылка опустела, я скрутил из платков турундочки и засунул их в ноздри. Нечего постель пачкать. Потом с помощью Генриха, который поддерживал меня за плечи, я опустился на кровать. Генрих снял с меня туфли и поднял ноги на кровать. Я почувствовал блаженство. Камень смог сам себя поднять со дна и снова всколыхнул пруд. С этими мыслями я погрузился то ли в сон, то ли в забытье.

Сцена 70

Очнулся я от боли. Мужчина средних лет и европейской наружности мял мне бока. Рядом стояла Тереза и чуть подальше Генрих.

Увидев, что я проснулся, Тереза что-то сказала. Ее голос доносился словно из далека. Видя, что я ее не слышу, Тереза подошла поближе.

— Это судовой доктор, — повторила она.

«Доктор, так доктор,» — подумал я, хотя на доктора он походил мало. Широкое лицо, рыжие борода и усы, мощные руки и пальцы колбаски. Но, с другой стороны, не всем же докторам походить на интеллигентного Чехова. Может быть, только такие на флоте и приживаются.

— Переломов нет, — сказал бородач, перестав меня щупать. — Но трещины точно есть и, скорее всего, не одна. — Обращался он почему-то к Терезе.

— Голова кружится? Тошнит? — это уже ко мне.

Я хотел кивнуть, но из-за попытки двинуться бока прострелило болью, и я лишь прохрипел «да».

«Не везет Деклеру с головой,» — подумал я. — «Опять приложился затылком. В прошлый раз это открыло мне дорогу сюда. В этот раз я, чувствуется, отделался лишь сотрясением мозга».

— И сотрясение мозга, — эхом повторил судовой эскулап, а затем без остановки. — Лежать в постели до Сингапура. Легкая еда. Один фунт.

Тереза стала доставать из своей сумочки деньги, а задался вопросом «почему до Сингапура». Что типа «копать отсюда и до обеда»?

Доктор ушел, а Тереза расположилась рядом со мной на стуле. Генрих сбегал за водой, и Тереза стала мокрым платком протирать мое лицо.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Что вы делаете, мисс Одли? — спросил я.

— У вас все лицо в крови, — ничуть не смутившись, ответила Тереза.

— А как же приличия? — спросил я, вспомнив наш разговор, когда я предлагал Терезе деньги на продолжение путешествия.

— Мне доктор поручил, — был ответ. — Вы против?

— Нет. Благодарю за помощь, но Генрих бы с этим справился.

— Ему тоже найдется работа, — не сдавалась Тереза. — А что до приличий, я сказала доктору, что вы главный попечитель Фонда, который финансирует мое путешествие. Я все правильно сказала?

— Да.

— Он меня прекрасно понял. В этом свете моя забота о вас ему показалась совершенно естественной.

— Что он там говорил про Сингапур? — спросил я.

— Ах, мистер Деклер! — Тереза отложила в сторону платок и закрыла лицо руками. Когда через мгновение она убрала руки, в ее глазах стояли слезы.

— Что случилось, Тереза? — спросил я и тут же поправился. — Извините, что случилось, мисс Одли?

Оказывается, от окончательного избиения меня спас капитан Моррисон и его ласкары. Капитан стрелял в воздух из револьвера. Ласкары оттаскивали шотландцев от меня, лежащего без чувств.

Оставшиеся на ногах солдаты кричали, что я на них напал. Тереза, которая не осталась в стороне, наоборот, утверждала, что шотландцы первые набросились на меня. Капитан на все эти заявления заявил, что все: и солдаты, и я — должны до Сингапура находиться в своих каютах. А в Сингапуре пусть с этим разбираются местные британские власти. Напоследок, он заявил, что, если хоть один участников конфликта появится на палубе, то он не пожалеет одной шлюпки, посадит в нее нарушителя и пусть тот плывет на все четыре стороны.

— Лейтенант шотландцев грозит вам виселицей, — сказал Тереза. — Что же делать?

— Ночью мы спустим шлюпку и уплывем, — сказал я.

— Правда? — одновременно спросили меня Тереза и Генрих. Причем голос Терезы был испуганным, а Генриха — радостным.

— Мисс Одли, — сказал я, поняв, что мою шутку приняли за чистую монету. — Я даже повернуться не могу, не то что в шлюпку забраться.

— Как вы можете шутить такими вещами?! — стала отчитывать меня Тереза.

— А что еще остается? — ответил я. — Лучше скажите, какие потери понес противник. Не зря я старался?

— Я не знаю, — сказала Тереза. — Кажется рука у лейтенанта повреждена.

— Я знаю, — заявил Генрих. — Джоки, тот, который первый на вас набросился, еле поднялся. Его увели под руки. Еще у двоих переломы рук. И у лейтенанта совсем плохо с рукой. Я подслушал, как доктор говорил об этом капитану.

— Ну что ж, — подвел итог я. — Четыре — один, в нашу пользу.

— А как же суд? — растерянно спросила Тереза. Она не понимала моего спокойствия.

— Сколько нам плыть до Сингапура? — спросил я.

— Дня три-четыре, — ответила Тереза.

— Отлично, — сказал я. — Я успею передать вам остатки сюжета про Элли.

Я вдруг подумал, что если в Сингапуре все закончится плохо, то окажется, что я до обидного мало напрогрессовал в этом мире.

— Только писать у меня не получится, — добавил я.

— Ничего, — сказала Тереза. — Я приду завтра после завтрака и запишу ваши слова.

— Буду ждать.

Тереза встала со стула, подошла к двери и обернулась.

— Если хотите, — сказала она. — Можете называть меня Терезой.

— Спасибо.

Тереза ушла, а мне надо было закончить еще одно дело.

— Генрих, — позвал я мальчишку. — Открой, пожалуйста, мой чемодан.

Когда мальчишка, повозившись с замками, сделал то, что я его просил, я продолжил:

— Там есть синяя рубашка, разверни ее.

По сильному выдоху Генриха я понял, что он это сделал.

— Вот это да! — сказал мальчишка. — Откуда столько?

— Мое наследство, — почти не соврал я. Надо было рассчитаться с Терезой за прием врача. — Возьми десять долларов и верни их Терезе.

— Хорошо, — ответил Генрих.