1941. Козырная карта вождя. Почему Сталин не боялся нападения Гитлера? - Андрей Мелехов

Если верить И. Буничу, «неожиданная» директива о демонстративном снижении боеготовности в некоторых соединениях именно в период с 20 по 23 июня поступила из Генштаба в приграничные округа ещё 16 июня. О частичном отводе пехотных дивизий «первой линии» ясно свидетельствуют те, кто эти приказы отдавал и выполнял. Почему же выдающийся партийный историк Жилин не упомянул об этом ни единым словечком?.. Любопытно отметить, что начальник Генштаба сухопутных войск Рейха при этом не делает никаких комментариев по поводу загадочных «дипломатических договорённостей», о которых знал советский Генштаб и, соответственно, штабные офицеры советского ПрибОВО (уже к тому времени превратившегося в Северо-Западный фронт, который и противостоял упомянутой выше немецкой группе армий «Север»).

Это может означать две вещи: либо Гальдер ничего об этом не знал; либо знал, но сделал вид, что не ведал, даже делая запись в своём личном дневнике, поскольку загадочных «договорённостей» с германской стороны достигли совсем не дипломаты, уполномоченные на то фюрером и германским МИДом. То есть если кто-то где-то и вёл секретные, ни в каких исторических работах не упоминающиеся переговоры, то Гальдер о них ничего не слышал. А вот в штабе советского Прибалтийского Особого военного округа о них почему-то знали. И даже отдавали вполне конкретные приказы по демонстративному и, скажем так, «неискреннему», отводу войск от границы. Откуда-то пронюхали об этих тайных консультациях и ушлые американские газетчики. Причём сделали это 14 июня 1941 года – ещё до отданного нацистским руководством 15 июня тайного распоряжения о выбросе «дезы» по поводу вот-вот готовых начаться советско-германских переговоров и о якобы предстоящем приезде Сталина в Берлин (см. дневниковую запись Геббельса за 16 июня 1941 года, «The Goebbels Diaries. 1939–1941», с. 416). Чудеса, да и только...

В своей книге «22 июня. Анатомия катастрофы» историк Марк Солонин так и характеризует все эти вроде бы нелогичные перемещения советских войск вблизи границы: «загадочные, и по сей день не поддающиеся однозначной интерпретации, внешнеполитические «игры» Сталина...», в результате которых «планы прикрытия так и не были приведены в действие» (с. 85). Но продолжим «инвентаризацию» фактов о демонстративном снижении боеготовности приграничной группировки Красной Армии и ВВС накануне войны...

«Командующий 4-й армией генерал-майор Коробков, – пишет Р. Иринархов теперь уже о том, что происходило в Западном Особом военном округе, – хотел поднять по боевой тревоге 42-ю стрелковую дивизию, дислоцировавшуюся в Брестской крепости, но посоветовался с генералом Павловым (прим. автора: командующим округом/фронтом), а он не разрешил...» («Красная Армия в 1941 году», с. 413). «Командир 86-й стрелковой дивизии полковник М.А. Зашибалов хотел поднять дивизию по тревоге и выдвинуть её к границе – командир 5-го стрелкового корпуса генерал-майор А.В. Гарнов не разрешил...» (там же). «Ещё 20 июня 1941 года командиры авиационных соединений получили телеграмму командующего ВВС округа генерала И.И. Копца: «Привести части в боевую готовность. Отпуска командному составу запретить, находящихся в отпусках отозвать». Но 21 июня этот приказ был отменён, в результате на земле в первый же день войны от ударов противника была потеряна почти вся авиация округа» (там же). Напомню также, что сам Копец, которого заставили поступить столь преступным образом, увидев результаты нападения Люфтваффе на аэродромы авиации округа, застрелился. Совершенно очевидно и другое: останься Копец в живых, его бы поставили к стенке – как поставили Павлова и всех остальных его замов...

«Очень много неясных распоряжений и указаний, – делится Р. Иринархов ситуацией в Белоруссии, – полученных войсками округа перед началом боевых действий и не имеющих ответа по сей день:

– запрет на рассредоточение авиации перед войной (прим. автора: на самом деле, вполне логичный приказ: рассредоточенную авиацию было бы потом трудно сосредоточить – для нанесения массированного «ответного удара»);

– изъятие боекомплектов из дотов и танков и сдача их на склады;

– полученное перед войной указание на просушку топливных баков самолётов;

– приказ на изъятие с пограничных застав автоматического оружия;

– полученное в войсках сообщение о пролёте через границу больших групп самолётов и запрете ведения по ним огня (прим. автора: вновь та же железная логика – надо было уберечь «сталинских соколов», только что разбомбивших немецкие аэродромы и возвращающихся домой, от огня своей собственной ПВО).

«По чьей команде делалось это? – недоумевает Р. Иринархов. – Что это – предательство или чья-то вопиющая неграмотность?» (там же). О преднамеренном предательстве, разумеется, речь не шла. Были вполне грамотными в военном деле и те, кто все эти приказы отдавал – Тимошенко, Жуков, Мерецков и прочие. Дело, скорее, в том, что «шибко грамотным» и чересчур хитрым оказался сам «магистр ордена меченосцев» – товарищ Сталин И.В.

«Готовность – к 21 июня...»

В другой работе цикла я подробно говорил о том, что многие мобилизационные и организационные мероприятия Красной Армии были завязаны на 1 июля 1941 года. К началу июля к границе должен был подойти последний стрелковый корпус «второй линии» приграничных военных округов. К 1 июля 1941 года планировалось усилить тысячами противотанковых пушек, тяжёлых пулемётов и автомобилей недоукомплектованные бронетехникой механизированные корпуса (именно таким образом был радикально усилен 21-й мехкорпус Д.Д. Лелюшенко: см. «Москва—Сталинград—Берлин—Прага», с. 12). На 1 июля приходился и окончательный срок готовности формируемых моторизованных противотанковых артиллерийских бригад. Историк В. Савин считает, что к началу июля должны были стать боеготовыми и все вновь формируемые мехкорпуса. Тот же автор излагает суть приказа Народного Комитета Обороны № 070 от 22 февраля 1941 года, согласно которому осенний выпуск курсантов военных училищ переносился с 1 сентября на 1 июля 1941 года («Разгадка 1941. Причины катастрофы», с. 207). Ещё 10 апреля 1941 года СНК СССР и ЦК ВКП(б) постановил ввести новую систему авиационного тыла, не зависимого от строевых частей. Новая система обеспечивала свободу маневрирования боевых частей авиации, освобождая их от необходимости перемещения своих аэродромно-технических батальонов вслед за лётным эшелоном, сохраняла постоянную готовность к немедленному приёму самолётов и обеспечению их боевой работы. Переход на эту систему планировалось завершить к 1 июля 1941 года («1941. Пропущенный удар», с. 97). К 1 июля должно было закончиться строительство укрепрайонов на новой границе («23 июня – «День М», с. 238).

Марк Солонин в своей статье «Три плана товарища Сталина» (сборник «Правда Виктора Суворова. Окончательное решение», с. 57) приводит удивительный исторический документ. Так, 4 июня 1941года нарком ВМФ Н. Кузнецов направил заместителю Председателя СНК (т.е. заместителю Сталина) Н. Вознесенскому докладную записку № 1146 следующего содержания: «Представляю при этом ведомость потребности наркомата ВМФ по минно-торпедному вооружению на военное время с 1.07.1941 по 1.01.43. Прошу Ваших указаний об увеличении выделенных количеств минно-торпедного вооружения, учитывая, что потребность в них на 2-е полугодие 1941 в/г составляет 50% от общей потребности на период до 1.01.43 г.» (ГАРФ ф. Р-8418, оп. 25, д. 481, л. 32–33).

В статье «ВИП-методом о планах 41-го» Кейстут Закорецкий свидетельствует, что «по «ПРОЕКТУ ПОСТАНОВЛЕНИЯ СНК СССР «О МОБИЛИЗАЦИОННОМ ПЛАНЕ НА 1941 ГОД» (документ «Малиновки» – № 273) от 12 февраля 1941 г. все плановые работы по нему должны были начаться немедленно, с расчётом окончания всех работ как в центре, так и на местах к 1 июля 1941 года» (сборник «Новая правда Виктора Суворова, с. 135). Иными словами, в начале февраля советское руководство тайно привело в действие гигантский, чрезвычайно сложный, многоступенчатый, увязанный с работой транспорта, промышленности и сельского хозяйства, мобилизационный план, который должен был быть окончательно выполнен к началу июля 1941 года.

Другая важная дата – 10 июля 1941 года. Именно к этому дню, по мнению многих военных историков, Красная Армия планировала закончить стратегическое развёртывание в целях нападения на Германию и её союзников. Именно к этому числу должны были прибыть и полностью разгрузиться в районах сосредоточения на линии Днепра и Западной Двины семь армий второго стратегического эшелона, перебрасываемые из внутренних военных округов с 13 мая 1941 года. Напомню: Резун-Суворов вполне справедливо предположил, что советскому командованию совсем не обязательно было дожидаться прибытия на место всех соединений этих армий, чтобы начать агрессивную войну. Входившие в них минимум 77 дивизий служили стратегическим резервом для развития ударов, нанесённых 171+ дивизиями первого стратегического эшелона, входившими в армии приграничных военных округов. Соответственно, решения о вводе в действие резервных армий на том или ином направлении принимались бы Москвой по итогам первых дней кампании. Отсюда и предположение Суворова о дате начала операции «Гроза» – 6 июля 1941 года.