Фэнтези-2011 - Сергей Булыга

«Неудивительно, что дети, воспитанные на таких песенках, с одной стороны, страшно подозрительны, а с другой — удивительно бесстрашны», — подумал Гаилай и, глядя в спину убегающему мальчику, который выхватил из его руки последние сладости, добавил вслух:

— А в кого они такие предприимчивые, даст знать только тщательное исследование материала!

Странствующему историку ничего не оставалось, как признать своё поражение и вернуться на остров, где Феодор не находил себе места от нетерпения.

— Ну как, милый друг, который посчитал, что моим лицом не стоит пугать детей? — спросил он, даже не дав Гаилаю снять мокрую обувь и повесить одежду сушиться. — Ты сумел что-нибудь выведать у этого маленького шота или сразу оторвать тебе язык? Ты, философ из подворотни!

— Феодор, во-первых, столь грубая речь недостойна такого образованного человека, как ты. Во-вторых, подобным обращением ты ставишь в неловкое положение и себя, и меня. Люди начинают думать, что я твой… даже стыдно сказать, потешный раб. Тогда как мы с тобой друзья и… — Гаилай потряс в воздухе указательным пальцем и закончил голосом, исполненным пафоса: — Единомышленники!

Странствующий историк направился к одному из костров, вокруг которого сидели моряки и блаженствовали за кружкой хорошего вина, но Феодор заставил его вернуться.

— Гаилай, или ты немедленно расскажешь, что произошло между тобой и маленьким шотом, или завтра же отправишься исследовать сказания акул, касаток и осьминогов!

Учёный муж остановился на полпути, немного о чём-то поразмышлял, грустно вздохнул, медленно повернулся и вернулся к своему грозному единомышленнику.

— Только потому, что ты обеспокоен судьбой путешествия, я прощу твой тон, который, кстати, в некоторых странах даже рабы посчитали бы за оскорбление.

Он рассказал без утайки всё, что услышал от мальчика, и в конце сделал заключение:

— И всё-таки в чём-то маленький шот и его неразговорчивые родители правы. Какой смысл предупреждать нас об опасности, навлекая на себя тем самым гнев злых таинственных существ, если мы всё равно не поверим? Ведь ты до сих пор не веришь в драконов, хотя я тебе рассказывал, что видел их кости. И рассказам об оборотнях ты тоже не веришь, несмотря на то что в их существовании не сомневаются ни Волок-ант, ни Олаф-рус, которые хоть и побратимы, но совершенно разные люди!

— Хм… — Феодор пригладил бороду и сказал недовольным голосом: — Если здесь замешан враг, который живёт не на деле, а в легендах, то я в тебе очень разочарован, Гаилай. Если корни страха, которым поросла душа нашего лоцмана, тянутся из шотских сказок, а ты так и не смог узнать причину, то я сильно сомневаюсь в том, что кормлю лучшего знатока таких дел.

В порыве возмущения Гаилай топнул по приютившей их на эту ночь земле. Увы, рассеянный учёный не заметил острый камень и поэтому свою оправдательную речь произнес, прыгая на одной ноге. Хотя правильнее было бы её назвать обвинительной:

— Нет, Феодор, я поражаюсь тому, как такая тонкая думающая натура, как ты, способна порой на такие некрасивые поступки! В связи с этим событием мне сразу вспоминается случай из истории Вечного города… О, моя нога! Ой, как больно-то!.. Ну ладно, об этом после. А если возвратиться к сегодняшней ситуации, то как сохранить уважение к другу после того, как ты его на коленях умолял: «Ну дай мне возможность изучить их легенды! Ну оставь меня в стране шотов хотя бы на четыре месяца!» — а он ответил тебе отказом и потом тебя же и обвиняет, что ты их плохо знаешь!

Боль немного унялась, Гаилай перестал прыгать, осторожно сел прямо на землю и, поглаживая пострадавшую ступню, сказал:

— Не все легенды выкладывают чужаку с первого раза. Чтобы узнать всё, нужно время. А времени у меня не было. Мы никогда не задерживались в стране шотов дольше чем на три дня, да и то чаще всего в такой безлюдной местности, в какой никто, кроме отшельника Макнута, не живёт. Я кое-что знаю о шотских легендах, но все мои знания из вторых рук, то есть из уст саксов, знакомых со сказаниями соседей, или со слов шотов, переселившихся к саксам. Возможности общаться напрямую с носителями легенд ты меня лишил. Я, конечно, понимаю, что нас ждёт много других народов, чьи истории необходимо сохранить для человечества, во избежание ненужных слухов замаскировав великую цель под мелкое торговое предприятие, и тебе и вправду могло показаться, что в этом списке сказки Орочьих островов стоят не на первом месте…

«Ну, что касается возможной прибыли, то уж точно на последнем», — мелькнула у Кривого Купца мысль, но вслух он ничего не сказал.

— …Однако у меня иногда складывается ощущение, что деньги для тебя важнее нашей великой цели!

На самом деле Феодор Отважный никогда не говорил, что является единомышленником Гаилая, это тот выдумал сам. Но сейчас кинтарийскому купцу было не до выяснения отношений. А Гаилай тем временем наконец завершил речь:

— И они чувствуют, чувствуют твоё скептическое отношение. Не зря тот мальчуган сравнил нас с обречённым всадником из легенд о келпи. Какой смысл что-то рассказывать человеку, который заранее уверен, что твой страх живёт в легендах, а не наяву? Феодор, друг, чтобы наш лоцман рассказал правду, он должен почувствовать, что мы ему поверим.

— Хорошо, — сказал Феодор, — я постараюсь сделать серьёзную мину. Но вначале сходи переоденься, плотно поужинай, выпей разбавленного вина и ступай в шатёр предводителей. Расскажешь нам эту историю о келпи и обречённом всаднике. Предводителей она развлечёт, а мне даст пищу для размышлений.

Меньше чем через час он и предводители гребцов, дружинников и матросов, а также капитаны двух собратьев «Лани» по килю и оснастке слушали легенду, которую никому из них было не суждено забыть. Как и всё, что рассказывал Гаилай, она завораживала с первых строчек.

— Это случилось на высоких берегах маленькой речки с красивым именем Конан…

* * *

Это случилось на высоких берегах маленькой речки с красивым именем Конан сто, а может, и больше лет назад. В год, когда блеклый лёд на воде держался дольше обычного, а яркий вереск на склонах гор зацвёл позже, чем полагается. Между жарким, как объятия любимой, поздним летом и холодной, как дом без детей, ранней осенью.

Четверо рыбаков опутали паутиной из лесы голубой рукав, надетый на серое дно, и стали ждать улова. Разумеется, прежде чем взяться за сети, они задобрили келпи, владеющих рекой, вкусными подарками, дабы не случилось какой беды.

Но кто знает переменчивый и капризный, как сердце красивой девушки и привычки красивого юноши, нрав хозяев рек и озёр, тот всегда начеку. Келпи есть келпи. Если они за целый день не причинят кому-нибудь зла, то лягут спать в плохом настроении. Искать добрые мотивы в поступках келпи самой милосердной речки — всё равно что считать за жестокий характер кошки её игры с пойманной мышью. Кошка — самый разумный зверь, живущий рядом с человеком, но разум её не человечий, а иного порядка. Она не испытывает ненависти к пойманной мыши, как мы не злимся на барана, которого режем на мясо, а то, что кажется нам утончённой жестокостью, с её стороны всего лишь холодный расчёт. Как ещё кошке тренировать реакцию и скорость настоящего охотника?..

Точно так же и келпи. Нам кажутся благородством многие их поступки, а на самом деле келпи после жертвоприношения не трогают никого лишь потому, что им лень шевелиться на полный желудок, а в привычке предупреждать жертву о дне и часе её смерти забавы в сотню раз больше, чем благородства. Благими побуждениями там и не пахнет. Келпи неинтересно, когда обречённый на смерть человек торопится раздать долги, сказать всё, что недосказал, и поцеловать всех, кого больше никогда не поцелует, а потом, очистившись от грехов, смиренно ждёт исполнения приговора. В таком случае келпи даже могут отказаться от своих планов, и так множатся слухи о лживости их предсказаний. Они предупреждают о смерти лишь затем, чтобы посмеяться над страхом обречённого и его судорожными попытками спастись. И уж тогда исполнение приговора не заставит себя ждать.

Вот почему, процеживая воду сквозь сети, четыре рыбака были готовы ко всему, несмотря на то что подарки реке были, как всегда, щедры.

Когда дело дошло до последней сети, один из местных келпи доказал, что хозяева рек и озёр никогда не успокоятся, корми их — не корми. Самый молодой из рыбаков было обрадовался тому, что последняя сеть так тяжела, но те, кто поопытней, не ждали от нечаянного подарка милой Конан ничего хорошего. И они не ошиблись.

В сетях оказался не богатый улов, а спящий келпи. Хотя, конечно, он на самом деле не спал, а просто прикрыл веки, чтобы сквозь ресницы посмотреть на реакцию горе-рыболовов. И они доставили ему ожидаемое удовольствие.

Самый молодой в ужасе закричал и, закрыв лицо руками, пал на колени, моля о пощаде, а его товарищи опустили головы и, подняв руки вверх, вознесли хвалу всем келпи милой Конан от её истока до устья.