Черная Орхидея - Джеймс Эллрой

— А где попкорн?

Начальник подошел ко мне и по-свойски протянул руку.

— Мое почтение, сэр, — сказал я.

— Взаимно, мистер Лед, и примите запоздалую благодарность от моей жены за прибавку жалованья, которую вы с мистером Огнем добыли для нас. — Он показал на стул рядом с Ли. — Свет! Мотор! Съемка!

Я занял место рядом со своим напарником. Ли выглядел разбитым, но хоть не накачанным таблетками. На коленях у него лежала развернутая «Дейли Ньюс»; я увидел заголовок — «Организатор ограбления „Бульвар Ситизенс“ завтра выходит на свободу — после восьми лет заключения он возвращается в Лос-Анджелес». Оценив взглядом мою потрепанную одежду, Ли спросил:

— Что-нибудь нашел?

Я собрался ответить, но тут погас свет. На экране появилось расплывчатое изображение; его окутывал сигаретный дым. Мелькнуло название — «Рабыни из ада», — после чего возникла черно-белая картинка большой комнаты с высокими потолками и египетскими иероглифами на стенах. По всей комнате стояли колонны, выполненные в форме свернувшихся в клубок змей; камера дала увеличенное изображение двух удавов, выгравированных на колоннах, кусающих друг друга за хвост. После этого удавы превратились в непристойно танцующую Бетти Шорт, на которой не было ничего, кроме чулок.

У меня внутри все сжалось; я услышал как, Ли втянул в себя воздух. Появившаяся на экране рука протянула Бетти какой-то цилиндрический предмет. Она взяла его. Камера сфокусировалась на предмете. Это был искусственный мужской член, покрытый чешуей, от огромной головки которого во все стороны отходили змеиные клыки. Засунув член в рот, Бетти принялась его сосать. Она смотрела в камеру широко открытыми, остекленевшими глазами.

Далее следовал монтажный кадр, а затем появлялась обнаженная Лорна, которая лежала на диване, раздвинув ноги. Вновь на экране возникла Бетти. Она опустилась на колени перед Лорной и, засунув в нее член, стала имитировать половое сношение. Лорна сжала бедра и стала ими вращать. Затем появлялось расплывчатое пятно, которое перетекало в крупно заснятое лицо Лорны, изображающей неземное наслаждение. Даже ребенок понял бы, что она еле сдерживается, чтобы не закричать. Вновь появилась Бетти и расположилась между ног Лорны.

Она посмотрела в камеру и пробормотала: «Пожалуйста, не надо». Тут ее голову кто-то толкнул, и она начала работать языком рядом с искусственным членом, находившемся в Лорне. Все было снято таким крупным планом, что все мерзкие подробности были увеличены в миллион раз.

Я хотел закрыть глаза, но у меня не получалось. Сидевший рядом со мной Хорралл спокойно заметил:

— Что думаешь, Расс? Это имеет какое-то отношение к убийству девушки?

Охрипшим голосом Миллард ответил:

— Трудно сказать, шеф. Фильм сняли в ноябре, и, по рассказам этой Мартилковой, мексиканец не тянет на убийцу. Хотя, конечно, это еще предстоит проверить. Возможно, мексикашка показал фильм еще кому-то, и тот запал на Бетти. То есть...

Ли отбросил в сторону свой стул и заорал:

— Кому какое дело, убил он ее или нет! Да за подобное я бы сажал на электрический стул! Если вы ничего не сделаете, тогда это сделаю я!

Все застыли на своих местах, явно шокированные его тирадой. Ли загородил экран, щурясь от яркого света от кинопроектора. Он прекратил все это бесстыдство: экран и тренога с грохотом полетели на пол. Бетти и Лорна продолжали свои занятия на расчерченной мелом доске; Ли бросился к выходу. Я услышал, как за моей спиной с шумом упал кинопроектор. Миллард завопил:

— Блайкерт, за ним!

Я вскочил, споткнулся, снова вскочил и выбежал из комнаты, Ли уже входил в лифт в другом конце коридора. Когда двери лифта закрылись и он пошел вниз, я понесся за ним по лестнице. Пролетев шесть этажей и выскочив на автостоянку, я увидел, что машина Ли сорвалась с места и понеслась в сторону Бродвея. Заметив напротив управления несколько патрульных машин без мигалок, я кинулся к ближайшей из них и пошарил под водительским креслом. Ключи оказались там. Заведя машину, я дал газу и помчался за Ли.

Довольно скоро я его догнал — он на своем «форде» держался среднего ряда на Сансет, направляясь на запад. Я трижды ему просигналил; в ответ он включил сирену «полиция преследует преступника». Ехавшие перед ним машины уступали дорогу, и мне ничего не оставалось, как включить свой сигнал и повиснуть у него на хвосте.

Промчавшись через центр, мы пронеслись мимо Голливудского бульвара и Кахуэнга-пасс в сторону Долины. Когда наши машины свернули на Вентура-бульвар, я испугался не на шутку, потому что именно здесь находилось большинство баров для лесбиянок. Увидев, как Ли затормозил прямо перед одним из них, я чуть не потерял сознание от охватившей меня паники. У меня в голове крутилась только одна мысль: «Он не может знать про мою оторву; это все из-за фильма — у него снесло крышу». Ли выскочил из машины и вломился в дверь «Ла Верна». Еще больше перепугавшись, я ударил по тормозам и встал за его машиной; мысли о Мадлен и о сокрытии улик заставили меня ринуться за ним.

Ли стоял перед кабинками из которых доносились ругательства лесбиянок всех мастей. Я стал искать глазами Мадлен и ту барменшу, которую допрашивал в прошлый раз; убедившись, что обеих тут нет, я приготовился утихомиривать лучшего друга.

— Отвечайте, чертовы сучки, вы видели фильм «Рабыни из ада»? Вы покупаете свою порнуху у толстого мексиканца? Вы...

Я обхватил Ли сзади бойцовским захватом и потащил к двери. Он попытался сбросить меня, вцепившись мне в плечи руками и выгнув спину, но я использовал тяжесть его тела в свою пользу. Мы выкатились на улицу, затем оба повалились на тротуар. Я из последних сил держал хватку, когда услышал сирену приближающейся патрульной машины, и внезапно почувствовал, что Ли перестал сопротивляться — он просто лежал и повторял: «Напарник, напарник, напарник...»

Сирена завыла громче, затем стихла; хлопнула дверца автомобиля. Я выбрался из-под Ли и помог ему встать на ноги. И тут перед нами возник Эллис Лоу.

Его глаза сверкали ненавистью. До меня дошло, что неадекватное поведение Ли объяснялось его странным воздержанием и кровавыми событиями последней недели и что порнушка явилась как раз той каплей, которая переполнила чашу. Поняв, что лично мне ничего не грозит, я положил руку на плечо напарника.

— Мистер Лоу, это все проклятый фильм. Ли думал, что лесбиянки из этого бара смогут вывести его на след мексиканца.

Лоу прошипел:

— Заткнись, Блайкерт, — и обрушил свой гнев на Ли. — Бланчард, я добыл тебе место в Отделе судебных приставов. Ты член моей команды, и ты выставил меня полным идиотом перед двумя самыми влиятельными людьми управления. Это не лесбийское убийство, девчонки были под наркотой и им не нравилось то, что они делали. В этот раз я отмазал тебя, но не знаю, пойдет ли это тебе на пользу. Если бы ты не был мистером Огнем, великим Ли Бланчардом, тебя бы отстранили от службы. Ты позволил себе принять дело Шорт близко к сердцу, а такого непрофессионального отношения к работе я не потерплю. Завтра ты возвращаешься в Отдел судебных приставов. Явишься к 8:00. И принеси рапорты с извинениями перед Хорраллом и Грином. Ради будущей пенсии советую тебе проявить побольше подхалимажа.

Обмякший Ли произнес:

— Я хочу поехать в Тихуану на поиски этого порнодельца.

Лоу отрицательно покачал головой.

— При нынешних обстоятельствах я бы назвал твою просьбу просто нелепой. В Тихуану поедут Фогель и Кениг, а ты возвращаешься на свое место. Вы, Блайкерт, остаетесь в группе, расследующей дело Шорт. До свидания.

Лоу помчался к патрульной машине; водитель сделал полный разворот и вырулил на полосу обратного движения. Ли пробормотал: «Я должен поговорить с Кэй». Я кивнул. Полицейский в проезжавшей мимо шерифской машине послал воздушный поцелуй лесбиянкам, что стояли в дверях бара. Ли пошел к своей машине, бормоча: «Лори, Лори, деточка моя».

Глава 13

Чтобы облегчить Ли возвращение в Отдел, сопровождавшееся таким позором, и помочь ему пережить те нападки и обвинения, которые, вне всякого сомнения, посыпятся со стороны Эллиса Лоу, на следующий день я пришел на работу в 8:00. На наших столах лежали две одинаковые записки от Грина: «Завтра, 22.01.1947, явиться ко мне в офис в 18:00». То, что они были написаны от руки, явно настораживало и было дурным предзнаменованием.

Ли к 8:00 не пришел. В течение часа я сидел за своим столом и представлял, как он переживает по поводу освобождения Бобби Де Витта, пленник своих призраков, теперь, когда его сняли с расследования дела Орхидеи, уже не способный дать им достойный отпор. За перегородкой, отделявшей меня от кабинета окружного прокурора, я услышал, как Лоу кричит в телефонную трубку, пытаясь договориться с редакторами «Миррор» и «Дейли Ньюс» — республиканскими газетенками, которые, по слухам, поддерживали его политические амбиции. Вкратце его разговор сводился к тому, что он обещал им помочь обойти конкурентов — «Таймс» и «Геральд», дав служебную информацию по делу Орхидеи, но с условием, что они в своих статьях про Бетти Шорт не будут упирать на ее беспорядочный образ жизни, а представят ее как милую, но заблудшую девочку. По самодовольному тону этого позера при прощании я понял, что газетчики приняли его предложение, купившись на фразу: «Чем больше симпатии и сочувствия мы вызовем к девушке, тем больше пользы мы извлечем, когда я буду обвинять убийцу в суде».