Не говори любви «прощай» - Потапова Татьяна

— А можно я приду с подругой? — спросила Люба. — Мы с ней договорились встретиться в этот день. Она не поймет, если я ей откажу и отправлюсь к вам.

— Конечно, — тут же согласилась Света. — Будет веселей.

…Она встречала их у ворот — успевшая загореть до черноты, в короткой белой юбке, открытой майке, в легких бежевых шлепанцах, с широкой улыбкой на лице. И Люба поразилась внешним переменам, которые произошли со Светой с момента той встречи в ресторане. Будто какая-то потусторонняя сила, раздраженная человеческим несовершенством, превратила эту женщину сначала в глину, а потом вылепила из нее совсем другого человека.

Она показала им дом. Веранду и балкон заполняли цветы — такие свежие, ухоженные, что казались ненастоящими. Цветы стояли и на подоконниках всех комнат, обставленных очень функционально — здесь были только необходимые для жизни вещи. Этот минимализм создавал ощущение простора.

— Сразу видно, что вы любите цветы, — сказала Варя.

— Обожаю! — У Светы заблестели глаза. — Но домашним они почему-то всегда мешали. Вот сейчас, когда никого нет, я и разошлась. Все цветет, а розочки заболели… Такие капризные, вечно с ними что-то происходит. Откуда-то тля завелась… Я не сразу и заметила. Но, знаете, я их то мыльным раствором полью, то чесночным… Вроде лучше стало, — она любовно осмотрела заболевшие цветы.

— Вы очень изменились. — Люба все это время незаметно разглядывала Свету, пытаясь понять, почему тогда, в ресторане, она показалась ей совсем непривлекательной, малоинтересной.

Золушка умылась, обрела хрустальные туфельки и стала если не красавицей, то весьма обаятельной особой. Ей очень шла короткая мальчишеская стрижка, которая, видимо, была сделана недавно. Она открывала лицо, оказавшееся удивительно молодым, без единой морщинки.

— Перешла к здоровому образу жизни. — Сегодня улыбка прямо не сходила со Светиного лица. — А в прошлый раз я была в таком состоянии… Да вы сами видели! Почва из-под ног ушла. Жить не хотелось…

Она оставила розы и перешла к гардении, покрытой желто-белыми цветами.

— Так вот, — сказала она, проверяя землю в горшке, — я подумала, что если буду продолжать в том же духе, то просто умру — всеми брошенная и забытая. Для начала решила хотя бы найти кого-нибудь, кто по-человечески меня похоронит. Потом захотелось, чтобы обо мне осталось хорошее впечатление… Не лежать же в гробу совсем уж страшной… Стала по утрам бегать… В доме все перемыла и навела порядок. Несколько грядок сделала, хотя раньше ничего не сажала. Сейчас у меня и клубнички немножко, и морковки, и даже чуть-чуть капусты… А вообще я работу ищу, — она втянула запах гардений и осталась довольна. — Я поняла такую вещь: если буду сидеть в четырех стенах и лить слезы, то окажусь в психушке. Без вариантов. Стала за волосы себя вытаскивать и насильно заставлять куда-то идти и что-то делать. — Света выпрямилась. — Девочки, — сменила она тему, — я вас пригласила, потому что сегодня день рождения моего сына, а справлять его не с кем. Давайте садиться за стол.

Она привела гостей на веранду, увитую плющом, который давал приятную прохладу и тень от жаркого солнца. А сама вернулась в дом, чтобы вытащить шампанское из морозилки.

Деревянный стол под веселой цветной скатертью был накрыт на троих. Закуски лежали в миниатюрных вазочках и были замысловато украшены зеленью, кусочками ананасов, киви…

— Смотри-ка, — Варе захотелось сдвинуть украшения, чтобы они не заслоняли содержимое. — Она еще и кулинарка!

— Хорошо-то как! — потянулась Люба. — Давно Генке говорю: давай дачу купим! Пусть хоть шесть соток! Зато земля, свежий воздух!

— А я дом хочу. Большой. Со всеми удобствами. Как этот, — Варя вздохнула и устроилась на одной из мягких подушек, которые покрывали широкую деревянную скамейку.

— Мечтать не вредно, — Люба отмахнулась от назойливой мухи, облюбовавшей ее оранжево-зеленый батник. — Хотя, знаешь… Жизнь так меняется! Кто из нас пятнадцать лет назад думал о том, что можно будет ездить за границу и деликатесы покупать не в «Березке», а в ближайшем от дома магазине? Если на уровне целой страны все так способно измениться, то почему отдельно взятый человек не может разбогатеть и купить себе дом?!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Действительно! — согласилась Варя.

Она была за положительные перемены в своей судьбе. Но при этом подумала: как бы сделать так, чтобы судьбоносное решение принимала не она, слабая женщина, а кто-нибудь из индивидов, которым исторически предопределено отвечать за семейное благосостояние. Варя с радостью спряталась бы за широкую спину такого индивида.

По дорожке, ведущей к веранде, с шампанским в руках шла Света. Но не одна. Рядом, переваливаясь, как колобок, семенил мужчина маленького роста, в серых хлопчатобумажных брюках и такого же цвета рубашке. Он нес большое блюдо с чем-то завернутым в фольгу, блестевшую от яркого солнца. На вид ему было лет сорок.

— Неожиданно подоспел помощник, — сообщила Света, забирая у мужчины блюдо и ставя его посредине стола. — Знакомьтесь: мой младший брат, двоюродный.

— Саша, — представился «колобок». — Извините, что вторгся в ваш девичник, но дело срочное.

Он выжидающе посмотрел на Свету.

— Говори, — сказала она, — девочки в курсе, — и добавила, обращаясь к Варе и Любе: — Это насчет Вовы…

— У меня предложение. — Саша вытер со лба выступивший пот. — Вову надо отправить во французский легион. Это единственный способ оторвать его от всех приятелей.

— Какой легион! — схватилась за голову Света. — Кто его там ждет?!

— Но мы не можем всю оставшуюся жизнь держать его под замком! И что тебя пугает? — Саша взял шампанское и стал его открывать. — Знаешь, что нужно сделать, чтобы попасть туда? Явиться к воротам и сообщить караулу, что хочешь у них служить. Вот и все. Тем более Вова французский учил. Адрес я узнал. Купим ему турпутевку во Францию. Там его встретят — попрошу знакомого, который работает в Марселе. Я ему уже звонил, он согласился помочь. Голова на плечах у Вовы есть, тесты он пройдет, ничего криминального за ним не числится. Единственное, что требуется, — положить его здесь в больницу и привести в нормальное состояние. Этим сейчас и займемся.

— А сам Вова согласится? Он захочет в этот самый легион? — спросила Люба, потому что вспомнила, как однажды обсуждала с несостоявшимся зятем тему службы в армии. Вова тогда с гордостью рассказывал, что с помощью родителей от призыва закосил, что он не такой дурак, чтобы убивать неизвестно на что целых два года. И еще он рассуждал о том, что совершенно не приемлет палочной дисциплины, никогда не сможет выполнять бессмысленные команды, что рабское повиновение для него чуждо…

— Надо убедить, — твердо обрубил Саша. — Последний шанс. Другого выхода я не вижу.

— Но… — запротестовала Света.

— Ты же не можешь ликвидировать его окружение? Допустим, он бросит наркотики. А потом встретит друзей, которые скажут: да ты что, пойдем с нами, словим кайф… Все начнется по новой. Как это уже было не раз! Его нужно увезти, выбить дурь прежде всего из головы. А там — дисциплина, распорядок такой, что вздохнуть некогда. И надо решать все срочно, пока Вова физически еще крепкий. Потом его могут не принять из-за внешнего вида.

Пробка выскочила почти бесшумно. Саша разлил шампанское по бокалам.

— И за это надо выпить! Кстати, что там на блюде у тебя?

— Да-да, — засуетилась Света, убирая фольгу. — Первый раз делала, новый рецепт, не знаю, как получилось… Семга с сыром. — Она стала раскладывать кусочки рыбы по тарелкам.

— У-у! — попробовав, оценил Саша.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Обалденно! — подтвердила Варя. — Ничего подобного не ела!

— Правда? — обрадовалась Света. — На самом деле все просто… Семгу очищаешь, удаляешь косточки, посыпаешь солью, перцем, травками всякими, а сверху кладешь маленькими кусочками сыр…

— Так вот. — Саша уже расправился со своей порцией. — Вове нужно отбросить свое прошлое и все начать сначала. Контракт подписывается на пять лет. Потом он сам решит, что ему дальше делать. Ну, — Саша поднялся, — спасибо, все вкусно, но мне пора. Я тебе еще позвоню.