Куплю тебя, девочка - Любовь Попова

палец. Но я только растягиваю губы в бесчувственной улыбке, а какой еще может улыбаться шлюха? Машу уже Наде и Ане, что сидят и ждут старта.

— Никогда не каталась в таком огромном внедорожнике. Камиль, позволишь?

— С превеликой радостью, детка, — вылетает он из тачки и отрывает мне двери, помогает сесть. Сам садится за руль и только открывает рот, как я уже поворачиваюсь к паре, что едет сзади.

— Привет, я Алена.

— Привет, я Диана, а это…

— Артур.

— Ну вот и познакомились, — улыбаюсь я Камилю. — Отличный будет пикник. Незабываемый.

Глава 28

— Ты очень хороший друг, Камиль, — констатирую факт. А как иначе, если он был в числе тех, кто по счастливой случайности забыли упомянуть о наличии Нади.

Он неловко усмехается, проводит рукой по кудрявой шевелюре. Затем мельком меня осматривает, пока мы стоим в отдалении от шумной компании.

Он курил, когда я нашла повод вырваться из удушающего позитива Нади и к нему подойти. Сначала хотела попросить сигарету, но они никогда не приносили эффекта расслабления. Скорее оставляли ощущение грязи во рту.

— Хороший, — не отрицает Камиль, но кивает в сторону разложившихся на пледе Никиты и Нади, чтоб ее… — Но я тебя предупреждал.

— Ах, — закатываю глаза, на что он хмыкает. — Ты имеешь в виду слова про хорошую девочку. Я так понимаю, при каждом нашем разговоре мне необходимо подключать экстрасенсорные способности. Сегодня ты привез ее, чтобы наглядно продемонстрировать, что значит хорошая?

Всегда улыбается, кормит хмурого Никиту с руки, хохочет с Аней. Просто образец для подражания. Еще немного и у меня возникнет желание алтарь возвести в ее славу. Вот только я всегда знала, что за внешней добродетелью может скрываться что угодно. И многие священнослужители во имя Господа умело пользуют послушниц. Проводят «очистительные» процедуры от похоти и пороков. Но никто вам никогда не скажет об этом за обедом, лишь слушок, как легкий сквозняк, пронесется мимо.

— Не так все было, — рассказывает он, затянувшись, а мне впервые в жизни стало противно от запаха дыма. — Она позвонила, сказала, что беспокоится за Никиту. И ее можно понять. Последнюю неделю он стал сам не свой.

На этом он снова поглядывает на меня, а я скольжу взглядом по Никите. Мне больно туда смотреть, особенно больно, когда с его лица снимает сливки не моя рука.

— Сам не свой — это синоним фразы: «Врет, как дышит»?

— Технически, он не врал, — напоминает Камиль, выбрасывая сигарету и потушив носком кроссовка окурок. А у меня возникает желание, помимо смертоубийственного, заставить Никиту понять, что не у него одного есть перспективы. Как бы это низко не было.

Может быть внутри тлеет жажда доказать, что он прав, и что я не стою ничего более пробки в задницу. Жажда отрезать себе пути.

Тяну Камиля на траву и сажусь максимально близко.

— Эй, ты смерти моей хочешь? — неловко посмеивается Камиль, но не отодвигается, зато теперь Никите должно быть хоть немного понятно, какого мне.

— Ты мог отказать Наде, — предполагаю я спокойно, хотя в душе рвётся крик: ТЫ ДОЛЖЕН БЫЛ СДЕЛАТЬ ВСЕ, ЧТОБЫ ОСТАНОВИТЬ ЕЕ. Ты должен был дать мне этот день! Еще один день наивной веры в счастье для каждого! Наивной веры, что мое клеймо ничего не значит!

— Не мог, Ален.

— Она твоя сестра?

— Хуже… Вот, все мы, — показывает он и на пару Дианы с Артуром, и на Вику, что в смартфоне. — Дружим. Не дай соврать, класса с пятого. Сначала мы скорефанились с Никитой. Потом в нашу школу перевели Артура. И вот там, на заре половой зрелости мы стали соперничать с компанией из трех девчонок. Надя заправляла. А потом решила, что врагов надо держать ближе к себе.

— Да куда уж ближе, — бурчу я, иногда скрещивая взгляды с Никитой, что теперь играл в карты с Надей и Аней.

— Они вместе с выпускного.

— Пять лет, — считаю я в уме. — Немало.

— Так что ты тут не одна подружка детства.

— Значит, идеальная пара. Все решено. Когда свадьба? — тут же поворачиваюсь я к Камилю, на что он пожимает плечами.

— Ну, по идее, должна быть этим летом, но дату они еще не назначали.

— Зато мальчишник вы уже успешно отгуляли.

— Ну а что? Никита каждый год мотается в Европу. Может действительно надеялся на встречу с тобой?

— Так надеялся, что решил жениться. И Надю устраивает, что он будет ей изменять?

— С тобой?

Не знаю. Вот чего не знаю, так это того, готова ли я смириться с ролью любовницы. Наверное, преподнеси Никита это иначе, не встреть я Надю, не знай Камиля, я бы согласилась. Я бы с радостью заняла хоть какое-то место в его жизни.

Но теперь…

Не знаю.

— Ну я ведь не первая?

— Не первая, — подтверждает Камиль. — Но Надя очень внимательно следит за его возможностью уйти. Тебя она угрозой не считает. Пока что… Не такой сильной, как два года назад одну университетскую училку. Никита тогда с ней почти месяц зависал. Надя решила все жестко. Отправила их фото на суд универа. Ее уволили по статье. Никита помог и отправил ее в Штаты. Кстати, — подытоживает он рассказ. — Она была миниатюрной блондинкой.

— Ты считаешь, это должно мне польстить?

— Не знаю, — поджимает Камиль губы. — Просто Надя опасна. Лишь раз промелькнула фраза, что Никитос может пойти выше рядового политика, она ухватилась всеми клешнями за него и стала почти незаменимой.

Но при этом угрозой она меня не считает, так что и бояться не стоит. Да и что мне может сделать мажористая дочка олигарха? После всего пережитого любое ее действие вызовет лишь улыбку и недоумение.

Кроме, разве что того, как она незаметно пытается залезть Никите в штаны.

Аня играет в бадминтон с Викой и не видит разврата. Но все равно это как-то неаккуратно. О чем, сведя брови, скорее всего говорит ей Никита, убирая ее руку от себя. Какой приличный мальчик.

Ну что же ты смущаешься, милый? Надо прямо сейчас отвести ее в кусты и трахнуть. А потом позвать меня на то же место… Ничего особенного. Просто жизнь. Просто гребаная реальность, в которой я существовала так долго. Я знала, что именно так и бывает. Просто мечтала, что все закончилось. А теперь мне кажется, что все только начинается. Да еще вот так… Гадко.

Да не смотри ты на меня так. Не смотри… Не показывай всем и каждому, чьи руки должны тебя гладить… Выдаешь же себя с потрохами. Тоже мне, политик.

— Никите