Тайная алхимия - Эмма Дарвин

— Как я могу судить его за то, что он занимается мужскими делами? Он пишет, когда может, и часто стихами, которые для меня драгоценны, или излагает какие-нибудь мысли, касающиеся философии. Но… Да, я бы хотела, чтобы он был здесь, с нами.

— Вам повезло, что у вас такой брат, — негромким голосом произнес король. — Иногда я думаю, что не может быть более тесной дружбы, чем дружба брата и сестры или двух братьев, если они примерно одного возраста и росли вместе.

Король больше ничего не сказал, но я знала, что он имел в виду своего брата Эдмунда. Он словно пробормотал заклинание — и перед моим мысленным взором предстал светловолосый молодой человек, почти с такими же глазами и губами, как у короля, но не такой тяжеловесный и сильный, без шрамов на коже, со все еще гладким лбом.

Любимый семнадцатилетний брат, зарубленный в далекой битве.

Страх за Энтони никогда до конца не покидал меня, как некогда страх за Джона. Молчаливое горе короля тронуло меня и заставило голос слегка дрожать.

— Такую потерю трудно пережить. И может быть, всего труднее тем, кому не даровано было времени скорбеть.

Король долго молчал.

Потом я почувствовала, как напряглись его плечи, и он сделал знак слуге, чтобы тот налил ему еще вина.

— Госпожа герцогиня…

Моя мать пыталась, как могла, вести беседу с графом Оскфордским, потому что тот как будто игнорировал мою сестру Маргариту, сидевшую по другую руку от него. Теперь она посмотрела на короля.

— Мадам, у вас очень приятное поместье. Вероятно, мы могли бы для разнообразия побыть на открытом воздухе, когда наедимся до отвала этим великолепным обедом. Может, даже прогуляться до часовни. Вместе с госпожой Елизаветой, если у нее нет занятий получше.

Даже желая того всей душой, я не могла помешать благословить и унести остатки обеда. Полдень уже давно миновал, и светило такое солнце, и воздух был теплым, но тяжелым.

Немногие, оказалось, желали отведать медовых пирогов и вина с пряностями, хотя король любил вино, как и любой мужчина.

Лорд Гастингс извинился, сказав, что у него дела: он должен присмотреть за своими поместьями в Киркби, прежде чем все они поедут на север. Он поклонился королю, а выпрямившись, подмигнул мне, будто заверяя наш договор.

Потом отец упросил позволить ему удалиться и вместе с другими спутниками короля позаботиться о делах в Кембриджшире. И за то время, пока можно было успеть прочесть только «Отче наш» и «Аве Мария», все оставшиеся вышли наружу, среди которых были король, несколько джентльменов, моя мать, Маргарита и я.

Воздух был настолько тяжелым, что ароматы обнесенного стеной сада словно обволакивали мою кожу: пахло шалфеем, розмарином, иссопом и ранними лилиями.

Выложенные кирпичом дорожки сада были узкими, и, коли король решил идти по дорожке вместе со мной, для остальных уже не осталось места рядом. На ходу мы говорили об обыденных вещах: о земледелии и пастбищах, о домашнем хозяйстве и о взаимоотношениях с соседями. Мельницу в Астли требовалось отстроить заново, и у меня имелись кое-какие идеи о том, как она сразу начнет работать с крестьянскими хозяйствами, когда плата за ее аренду возрастет. Король рассказал мне о мельнице Ладлоу, там, где Темза глубока и течет быстро, о том, что он торгует шерстью, дабы не просить денег у парламента, а жить на собственные доходы. Развожу ли я овец в Астли, а мой отец — здесь, в Графтоне?

Судя по тому, как король говорил об этих и других вещах, у меня сложилось впечатление, что он хорошо разбирается в подобных делах. И он выслушивал меня с вниманием, которое показалось мне не простой вежливостью. Потом я услышала за стеной пронзительные крики и топот, и в дальние ворота, размахивая палками, ворвались Том и Дикон.

У меня упало сердце. Я двинулась вперед, чтобы их перехватить, но они вовремя нас увидели и резко затормозили перед королем. Том, благослови его Господь, заметил мой взгляд, снял шапку и упал на одно колено. В замешательстве посмотрев на брата, Дикон тоже опустился на колено, но забыл снять шапку. Я вздохнула чуть полегче и, сдернув с головы Дикона шапку, сунула ему в руку.

— Это ваши мальчики, госпожа Елизавета?

— Да, ваше величество.

— Томас, верно? А этот малыш — Ричард? Встаньте-ка, парни.

Они встали, как положено, а я удивилась, что король помнит такие мелочи, как имена моих сыновей.

— О, да они не такие уж маленькие! Мадам, я припоминаю, Уильям Гастингс говорил мне о наследстве вашего Тома. Надо посмотреть, что мы сможем поделать с этой леди Феррарс.

Краешком глаза я увидела Мэл, с багровым лицом стоящую на коленях. Я знала, она тоже держит пальцы скрещенными, молясь, чтобы мальчики не забыли о хороших манерах.

Король, должно быть, заметил, как я повернула голову, он кивнул Мэл, давая понять, что та может подняться.

— Что ж, мастер Томас Грэй, — продолжал он, — ты хочешь стать таким же верным и преданным рыцарем, каким был твой отец?

— Да, сир.

— Ваше величество, — пробормотала я.

— Да, ваше величество.

— Воистину хорошее воспитание, — засмеялся король. — Думаю, вы играли в какую-то игру, а я ей помешал, как всегда делают взрослые. Во что вы играли, Дикон?

Дикон на мгновение разинул рот, потом довольно охотно ответил:

— С вашего позволения, сир… ваше величество… Мы играли в сэра Бана и сэра Броса.[54] С вашего позволения. Ваше величество. Сир.

— Он вставляет все вежливые слова, какие знает, — снова засмеялся король, — и, без сомнения, предложит мне в подарок свой выпавший зуб, если его еще не забрали феи. У меня тоже есть сын, но Артур — младенец в сравнении с вашими парнишками, госпожа. Должно быть, вы сами были почти дитя, когда завели их.

— Так и есть, сир.

Он посмотрел мне в глаза и улыбнулся, как человек, которого ожидает нечто приятное. Потом обернулся к моей матери: та шла в нескольких шагах позади нас.

— Мадам, я бы хотел поговорить с вашей дочерью наедине. Вы дозволите?

— Моя дочь сама себе хозяйка, ваше величество, — ответила мать, сделав реверанс.

Французский акцент матери был очень заметен, и я поняла, что она нервничает. Маргарита глядела на нас с ухмылкой.

— Маргарита, уведи мальчиков.

Король остановил их, протянув руку.

— Вот, по одному для каждого из вас, — сказал он, и в его пальцах внезапно появились два пенни. — Купите себе игрушку или еще что-нибудь, а взамен оставьте меня с вашей мамой. Я о ней позабочусь.

Мои малыши с круглыми глазами взяли монеты, неуклюже поклонились и вприпрыжку побежали к Маргарите. Прежде чем взять их за руки, она сделала в мою сторону жест, словно хватая что-то, и снова ухмыльнулась.