Сезон оружия - Александр Зорич

– Хорошо, Гиллеспи, продолжайте, – Мак-Интайр был доволен, но не хотел, чтобы это стало заметно. Поэтому он медленно извлек из кармана гаванскую сигару «Дух Фиделя» и закурил.

– Я утверждаю, что именно ВИН фабрикует фальшивые аватары. Именно ВИН, ее мощности и персонал осуществляет техподдержку шатунов и делают это так искусно, что Координационные Центры игнорируют эти вопиющие подлоги. Собственно, это неудивительно, ведь оборудование для русских Координационных Центров изготовлено на заводах ВИН, а все нейрограммы написаны их скрипторами.

Стэнли Мэрдок старательно прикрыл рот ладонью и зевнул. Разговоры этих пинкертонов действовали ему на нервы с неизбывным постоянством. Он пошел в армию именно для того, чтобы слушать как можно меньше разговоров. Когда уже Мак-Интайр соблаговолит рассказать о главном?

– Прекрасно, Гиллеспи. Знаете ли вы, чем вам предстоит заняться сегодня вечером? – бесстрастно спросил Мак-Интайр.

– Нет, сэр.

– Примерять погоны лейтенанта к десантному комбинезону. – На лице Мак-Интайра не проскользнуло и тени улыбки.

Глава 8

Золотой дождь

1

«Почему я устроил все так, а не иначе? Почему ВР представляет сравнительно узкий спектр возможностей для аватаров? Почему нельзя испытать ощущения сперматозоида в тот момент, когда он атакует яйцеклетку? Почему нельзя стать антициклоном протяженностью в тысячу миль и пролиться на землю ледяным дождем? Почему нельзя воплотиться в стаю железной саранчи и сожрать Солнце?

Потому что все это было бы дешевой ложью. Подделкой. Блевотиной.

Твой мозг не имеет ни малейших навыков восприятия подобных переживаний. У тебя отсутствует опыт управления десятью миллионами членистых лапок одновременно.

Да, у тебя есть кое-какая генетическая память. Да, она позволяет со временем освоиться в теле собаки или дельфина. Да, в силу глубинной сексуальной амбивалентности твоей природы, если ты рожден женщиной, ты можешь стать вполне умелым любовником, а если мужчиной – более чем привлекательной девицей. Эти переживания твой мозг обрабатывает более или менее исправно кроме некоторых патологических случаев абсолютной несовместимости. Ты даже в состоянии управлять аватаром крылатого быка или киборга. Но все бесформенное (как облако), абстрактное (как метеор), множественное (как рой пчел), сверхмалое (как сперматозоид) навсегда закрыто для тебя. Если ты, конечно, легальный пользователь, а не безумец. Потому что есть еще черный рынок, где продаются любые, подчас смертельные, в первую очередь для самого пользователя, аватары.

А для совершенно сумасшедших сукиных детей существует Утгард».

Олаф Триггвассон. «Страннее, чем рай»2

Золотой дождь ринул в лишенную атрибутов существования бездну Утгарда.

Сотни крупных тяжелых капель в безмолвии пересекали взвихренную смерчами спонтанности пустоту.

Одна капля была особенно крупной. Настолько крупной, что в ней прекрасно помещалась и чувствовала себя вполне комфортно здоровенная красная псина размером с теленка.

После первого трансового путешествия по Утгарду в Шлейфе Стабильности Локи память Августина сохранила некое интуитивное представление о пути. Или, по крайней мере, так казалось самому Августину. Нам всегда проще приписать себе несуществующие заслуги, чем согласиться с тем, что их истинным автором является некая высшая и недоступная нашему пониманию воля. В этом, к слову, корень атеизма и его просвещенного варианта, агностицизма.

Золотой дождь быстрее мысли миновал бескачественный мир черных рек, преодолел препоны земли неопыленных цветов, безумный домик маленького мальчика без мамы и десятки других, неназываемых безумств.

И каждый раз золотой дождь, повинуясь неведомому и необъяснимому инстинкту, выбирал единственно верный путь.

3

Аваллона больше не было. Ни винноцветного океана шампанского, ни солнца, пародирующего НЛО, ничего.

Золотой дождь почувствовал это, как только его первые капли появились в свинцовых небесах таинственной Зоны Стабильности и, рассекая воздух с оглушительным свистом, понеслись к поверхности безбрежного сине-зеленого океана.

Воды океана были спокойны, словно ртуть, и имели огромную, немыслимую температуру.

Океан был в десятки раз горячее поверхности солнца. Но все же он, в нарушение всех естественных законов природы, не излучал приличествующих температуре инфракрасных волн и не подавал ни малейших признаков кипения. Более того – невидимый сверхъестественный экран защищал поверхность океана от вторжения всех известных типов зрения. Августин ни на секунду не мог заподозрить его всеиспепеляющих свойств.

«Мама!» – мысленно возопил он, когда авангарды его раздробленного аватара врезались в предательские воды и бесследно сгорели, не оставив ни малейшего следа.

Его спасла только молниеносная реакция полицейского, наработанная долгими годами службы.

Все, что осталось от Августина, молниеносно собралось в золотой шар и повисло в нескольких сантиметрах над страшным океаном.

Шар провел несколько минут в неподвижности. Затем его поверхность возмутилась хаотическими на первый взгляд волнами. Через минуту из шара выдвинулись восемь коленчатых отростков – радарные антенны, а также оптические и ультразвуковые сенсоры – и Августин смог видеть все.

Бескрайняя пустота, по сравнению с которой Вселенная казалась всего лишь надувным шариком в руках ребенка. Августин изучал Зону Стабильности во всех частотных диапазонах и везде находил одно и то же – пустоту.

Потом поверхность шара расступилась и из нее показался красный собачий нос. Сознание Августина включилось в работу чутких обонятельных рецепторов сэра Томаса.

Они принюхивались долго. Наконец несколько молекул неопознанного органического соединения были принесены диффузными ветрами с юго-запада.

Разумеется, юго-запад здесь ничем не отличался от северо-востока. Но Августину из всех сторон света больше всех нравился именно юго-запад. И он воспользовался своим правом первооткрывателя давать вещам какие заблагорассудится имена.

4

Пейзаж был торжественным и мрачным, как католическая заупокойная месса.

Августин никак не мог отделаться от ощущения, будто слышит каким-то третьим ухом доносящиеся с небес каскады божественных секвенций, сыгранных немыслимым виртуозом на самом большом в мире органе.

Скалистый уступ нависал над неподвижным океаном. И на нем, на огромной, буквально заоблачной высоте, стоял тяжеловесный замок.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});