Константин Киба. Дилогия (СИ) - Ра Дмитрий

Морщусь:

— Помолчи, аристократка. Если хочешь, поговорим после занятий. Можно где-нибудь… наедине.

Улыбаюсь звукам шипения змеи, которой наступили на хвост.

Такие дамы, как она, любят легкую грубость. Хоть они и корчат недовольные рожицы, но в душе у них буря эмоций. Никто с ними так не разговаривает. Либо разговаривают, но кротко, почтительно и испуганно. Разумеется, я не говорю про близких и родственников. Ее папаша вполне может оказаться бытовым тираном-идеалистом, раз отправил свою дочь сюда.

— Кхе-кхе. Киба? Зерусса Аннета? Вы мешаете уроку. Так на чем мы остановились… Кто напомнит?

Толстяк поднимает руку.

— Учитель Мохан, вы говорили про очки влияния. Почему нам никто о них не рассказывает? Это странно…

Многие ученики смотрят на толстяка с удивлением, кто-то с возмущением. Еще бы, этот Мохан точно не говорил ни о каких очках влияния. Он рассказывал об истории возникновения СССР и каком-то «Октябрьском перевороте».

В спину мне снова тычет пальчиком Аннета. Выдыхаю, оборачиваюсь. Ее лицо немного изменилось. Будто повзрослело:

— Ты правда убил того силача? И подложил его голову Элеоноре?

Прекрасно понимаю, что Аннета и Элеонора из одного клана. Пожимаю плечами:

— А тебе правда тринадцать?

— Мне восемнадцать! — чуть ли не кричит девочка. Ближайшие ученики с возмущением смотрят… почему-то на меня.

— Не я, — усмехаюсь.

Аннета подозрительно щурится:

— Врешь?

Отвечаю вопросом на вопрос:

— Что со стариком? Он что, забыл, о чем говорил секунду назад?

— У него начинается деменция. Ему девяносто два, но он друг зама, вот и не увольняют.

Вот. Я же говорил. Избалованным девочкам аристократкам просто не хватает немного грубости. Заговорила совсем другим языком.

Смотрю на старика. Деменция? Это по-местному «болезнь старости»? Альвы этим не страдают, но у некоторых людей в Варгоне такое случалось. Правда, доживали до такого возраста немногие. В основном зажиточные. Один раз я целый месяц подмешивал знатному старику в еду настой лютолистника, чтобы развить эту болезнь побыстрее. В результате его свергнул родной брат, более угодный Шэйле.

— Кхе-кхе. Понятно-понятно. Вам не говорят о них, потому что сами должны во всем разобраться. Это важно. Как сказал Ленин…

— Как нам их заработать?! — перебивает старика толстяк.

Я достаю телефон, захожу в приложение школы. Именно тут я узнал, что у меня тридцать пять очков влияния. И, собственно, тут есть расписание и все. Ни справок, ни объяснений как, что и почему.

— А, это… Если ты одаренный боевыми качествами, то можешь вызвать любого одаренного в яму. Ставки любые. Если одаренный разумом, то на битву умов. В школе есть специальные соревновательные программы для этого. Это как помните, Хрущев еще говорил…

— А как очки заработать непробужденным?

— Непробужденным? Каким непробужденным? — хлопает глазами старик.

— Э-э-э, — теряется толстяк. — Ну нам. Белякам.

— За себя говори! — возмущается Аннета.

Толстяк смотрит на нее, но сразу же отворачивается:

Старик содрогается. Спал что ли стоя?

— А, непробужденные… Можете хорошо учиться — за отметку «отлично» вы получаете пять очков влияния. Или можете вызывать на поединок одаренного. Любого. Но состязания за очки влияния между неодаренными запрещены.

— Чо? Но почему?! Как мы можем соревноваться с одаренными?

Старик кряхтит:

— Получайте отличные отметки. Многие так поднялись. Правда, смысла в этом немного.

— Э-э-э…

— Давно доказано, что соревновательный дух подталкивает пробуждение. Вот и соревнуйтесь, как хотите. Очки влияния можно передавать между участниками школы. Кроме охраны. А учителя могут разменивать их на валюту.

Старик не отвечает. Стоит десять секунд, смотрит в стену. Наконец говорит:

— За очки влияния можно многое. Даже с учителями разрешено торговаться. За оценку повыше или небольшой отгул. Можно даже пораньше уйти на этаж повыше. Но это дорого.

— Так вот как буржуи попадают наверх раньше всех! — кричит какой-то мальчишка, поглядывая на Аннет.

Слышу позади недовольное сопение. Хм, похоже ее никто не торопится повышать наверх. Поэтому она еще здесь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Старик качает головой:

— Официально, всем, кроме учителей, запрещено менять очки влияния на деньги. Это уголовное преступление. Но почему-то всегда находятся люди, желающие поделиться очками влияния с влиятельными людьми этажом ниже. Я давно говорил директору, что это непорядок. У нас тут уже даже бизнесмены появились… всякие. Специально не поднимаются выше, набивают себе очки влияния. Через четыре года выходят без диплома и снова поступают в школу. Одному ученику тут со второго этажа целых тридцать четыре года. Хотя всем известно, что пробуждение после двадцати… очень маловероятно.

Замечательно. А мне, значит, девятнадцать.

Толстяк не унимается:

— Как можно попасть выше за очки? Разве мы не пропустим нужные занятия?

Старичок кивает:

— Там углубленный курс в сумму. Без основ первого этажа. Вполне можно разобраться. Кхе-кхе.

— А почему тогда сразу нас туда не отправить? Зачем мы вообще тут? У меня в начальной школе и то стены красили…

Многие одобрительно загалдели.

— Потому что до второго этажа доходит только половина учеников.

— Да почему? — возмущается толстяк. — В договоре не было ничего об этом, я сам его читал. Что вообще происходит? Мы заплатили за четыре года наперед большие деньги. Мои родители десять лет откладывали! При этом из школы не отчисляют и нельзя отчислиться?! И я могу все четыре года пробыть на первом этаже? А если мои очки отнимут?

Немощный старикан неприятно улыбается:

— Для повышения надо либо пробудиться. Либо заработать очки влияния. Отнять очки невозможно. Их можно только передать.

— А если меня зажмут в туалете и макнут головой в унитаз? — затрясся всем своим жиром толстяк.

— Если это будут пробужденные, то они будут строго наказаны. Так что такие случаи очень редки. Ну а непробужденным ты же сможешь дать отпор или просто отказать им, верно?

Многие стали унывать. Погрустнели, уткнулись в свои тетради.

Странно. Информация о внутренних делах школы настолько оберегается, что большинство узнает о них, только после зачисления. Хотя учеников отпускают домой, они по-любому все рассказывают родителям. Как же местное правительство не допускает утечки информации?

Стучу по парте пальцами, отбивая ритм.

В принципе, кое-какая логика прослеживается. Нужно же как-то пробуждать неодаренных. Вот только методы пробуждения не самые, скажем так, гуманные. Соревновательный дух, адреналин, унижение, превозмогания. Не каждый родитель добровольно отдаст свое чадо в такие условия.

Сортировка. Либо ты пробудишься под контролем властей. Либо не пробудишься никогда. Еще и деньги за это берут. Само собой, любой нормальный родитель заплатит большие деньги за шанс в тридцать процентов, что твой сын станет одаренным. Это же практически сразу дорога к успеху и к хорошим деньгами. А если уж неодаренные совсем нищие, как моя семья — то существуют бесплатные квоты.

Испытательная лаборатория для крыс, куда эти крысы сами же и сбегаются с куском сыра в пасти.

Анархия продолжается. Только под видом равноправия и демократии.

Улыбаюсь.

Мне нравится этот мир. Определенно. Чувствую себя в своей стихии.

Оборачиваюсь, говорю шепотом:

— Давай дружить, Аннета.

Обожаю ставить стеснительных девочек в неловкое положение.

Аннета краснеет, надувает щечки:

— Спятил, чертов Киба? Я аристократка из клана Вельтешафт. Зерусса Аннета Гвидиче. А ты кто такой?

— Я — Константин Киба. Один из тех, кто понимает, что аристократы не просто так пятый день сидят на первом этаже. Я могу тебе помочь, если хочешь, конечно. Разумеется, не за просто так.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Аннета щерит глазки. Видно, как шестеренки в ее головке работают вовсю:

— Ты ничего не знаешь обо мне, Киба. Я вообще с тобой заговорила только из-за твоей… особенной популярности в школе. Последнее время только о тебе и говорят. И некоторые говорят, что ты псих.