День учителя - Александр Изотчин

Но все это он понял много позднее, а тем майским утром Андрей расстался с Ириной, не будучи уверенным в необходимости продолжения знакомства, уже привычно получив номер телефона. В памяти осталось, правда, ощущение легкого волнения, которое пробежало по его телу, когда, поднимаясь по эскалатору метро, Андрей как бы случайно провел рукой по бедру новой знакомой, ощутив под пальцами волнующую округлость девичьей плоти. «Ей ведь лет 18–19, совсем девочка. Небось и не было никого — такая восторженная, стихи пишет. Семья интеллигентная. Куда я лезу и зачем? Испорчу ей жизнь, испоганю незабудку своими лапами, и все!» Ирина казалась «вторым сортом», она явно уступала по яркости внешности и Ларисе, и Ильиной, хотя образ Вики за два истекших года заметно поблек в памяти. «Эх, Лариса, Лариса, — подумал Андрей, входя тем же днем в здание Исторической библиотеки, — мечта, которая не сбудется. Довольствоваться придется этой Ириной». Несмотря на столь уничижительное определение возможного места Ирины Лавровой в его жизни, Мирошкин осознавал, что полтора часа, проведенные в обществе секретаря «Задруги», пролетели почти незаметно, ему, как никогда, было в то утро легко и просто болтать с девушкой. Ночью, дежуря в подвале, он уже не сомневался в том, что завтра обязательно позвонит по лежавшему в кармане номеру телефона. «Ждать будет. Простушка», — ему вспомнилось, как Ирина проверила, правильно ли он записал номер, как будто боялась, что из-за досадной мелочи их встреча может не состояться. Проявившийся в этом жесте интерес к его персоне подкупал. Обмануть ее ожидание не хотелось. И все-таки на следующий день Андрей поехал в библиотеку, загадав: «Если Лариса не даст сегодня никакого повода для знакомства, точно звоню серой мышке с Волгоградки». Лариса не только не форсировала их сближение, более того — в эти два дня она даже не появилась в читальном зале.

Домой Андрей вернулся в половине десятого вечера, поел сосисок и решил, перед тем как приступить к просмотру эротики по кабельному телевидению, позвонить Ирине. «Издательство «Задруга», добрый день», — откликнулись по набранному номеру. Андрей сначала подумал, что не туда попал, но голос был знакомый, с мягко исчезающим «р», и он осторожно спросил: «Ира, это ты? Привет, это Андрей. Мы вчера утром познакомились». Девушка в трубке засмеялась: «Да, это я. Совсем за день с ума сошла у телефона. Со мной так часто бывает. Знакомые уже не удивляются. Здравствуй, Андрей. Я очень рада, что ты мне позвонил». Андрею вдруг стало хорошо-хорошо на душе от этого «я очень рада». «А где ты живешь?» — спросила Ирина. Андрей назвал номер дома. «Ты знаешь, я живу в соседнем, у меня окна выходят на твой дом. Интересно, если ты подойдешь к окну, я тебя увижу или нет?» Мирошкин положил трубку, подошел к окну своей комнаты, помахал в темноту рукой и вернулся к телефону. «Ага, я тебя видела. А теперь посмотри, я тебе помашу». Андрей принялся вглядываться в освещенные окна дома напротив. Вскоре он увидел в одном из окон Ирину, неясно различимую, но вполне узнаваемую. Он снова помахал ей рукой, и молодые люди вернулись к телефонным трубкам. «Ты знаешь, — сказала Ирина, — это, наверное, очень странно, но я хочу тебя увидеть. Весь день сижу на одном месте, тянет прогуляться по ночному району. Пойдем вместе». Андрей взглянул на часы — почти одиннадцать. На улице накрапывал дождик, но отказать Ирине он не решился. Через полчаса Мирошкин стоял около ее дома. Было не жарко. «И куда она меня втравила?» — думал Андрей, вспоминая заинтересовавший его на кабельном фильм, просмотр которого пришлось прекратить всего лишь на пятом совокуплении легкомысленных героев и героинь картины. Ирина казалась ему теперь очень странной девушкой: «Какая-то неуравновешенная, и живет рядом, вцепится — не отпустит. Угораздило меня. Ведь правильно говорят умные люди: «Не живи, где живешь». Андрей твердо решил не позволять себе «ничего такого», пройтись и расстаться, вероятнее всего, навсегда.

Из подъезда появилась Ирина, одетая так же, как и в утро знакомства, с дополнением двух деталей — на голове у нее красовалась черная беретка, а в руках был цветной зонт. Берет придавал ей богемный вид. Выпадение зонтика из общей цветовой гаммы вещей Ира тут же пояснила: «Мама дала, боится, что промокну». «А о том, что ты шляешься по ночам, мама не беспокоится?» — хотел было спросить Андрей, но промолчал. Они отошли от дома и пошли вдоль Волгоградского проспекта к метро. Андрей, думая, что дождик маленький, не взял зонта, и, видя, как он мокнет, Ирина пригласила его под свой. Теперь они шли, тесно прижавшись друг к другу, Ирина рассказывала про работу, Андрей и не заметил, как обнял ее. Наверное, это произошло, поскольку так было удобнее укрываться от дождя, но начавшиеся вскоре поцелуи этим не объяснялись. Весь процесс сближения занял полчаса — ровно столько, чтобы дойти до метро и вернуться обратно. Андрей удивлялся себе — ведь решил же ограничиться разговорами, а тут на тебе! При этом Ирина как будто уступала его напору, но, когда они зашли в ее подъезд и Андрей приступил к процедуре ощупывания и оглаживания тела девушки, к той процедуре, которой в последнее время заканчивались все его свидания, Ирина остановила молодого человека и строго спросила: «Сударь, вам не кажется, что для первого дня знакомства это многовато?» Неожиданная строгость тона мгновенно остудила мирошкинский пыл, а вопрос Ирины заставил уважать девушку. Проводив ее до двери — «мало ли что», — Андрей вернулся домой полный самых противоречивых чувств. С одной стороны, он все еще сопротивлялся обаянию «серой мышки», с другой — понимал, что уже не откажется от нее.

Несколько дней они не виделись, и он ей даже не звонил — был занят. Навалились и дежурства в фирме, и необходимость заканчивать курсовую работу. Плещеева всегда строго отчитывала за халтуру, а потерять ее расположение не хотелось — вот и пришлось засесть в библиотеку. Лишь вечером в пятницу Андрей позвонил Ирине. На улице теперь хлестал ливень, Мирошкин рассчитывал отложить свидание с «девственницей-недотрогой» до воскресенья. Когда Ирина взяла трубку, его поразило смешение в ее голосе радости и негодования. Она буквально требовала свидания. Но где? На улице «потоп», куда-либо идти поздно! Нет, этим Ирину было не остановить. Ее интересовало, кто у него сейчас дома? Ах, он один! Тогда она придет к нему попить чаю. Мирошкин кинулся на кухню, думая, чем кроме чая угостить нежданную гостью. Ему показалось, он едва успел выйти из комнаты, как раздался звонок в дверь. На пороге стояла Ирина, мокрая с головы до ног, судя по всему, в этот раз мама ей зонтик не дала. На ней не было черного платья — девушка оделась в какие-то шаровары и футболку. Андрей подумал: на Лавровой домашняя одежда — в чем была, в том и побежала к нему. Помня о том, что в прошлый раз дело у них дошло до поцелуев, Мирошкин потянулся к Ирине, думая поцеловать ее в щеку, но она буквально с порога повисла на нем и принялась покрывать его лицо столь страстными лобзаниями, что растерявшемуся Андрею, которому едва удалось дотянуться до двери, чтобы закрыть ее, стало ясно — прямо сейчас между ними произойдет соитие.

Тесно прижавшись друг к другу, не прерывая поцелуев, спотыкаясь и один раз чуть было не упав, они добрались до дивана. Здесь Ирина отпустила его и в мгновение ока скинула с себя мокрые обноски. Под ними оказалось очень простое белье, изрядно поношенное и местами подштопанное. Впрочем, долго его рассматривать Андрею не довелось — трусики и лифчик оказались сброшенными на пол вслед за верхней одеждой. Ирина стояла перед ним нагая и… прекрасная. У нее были стройные, пропорционально телу длинные ноги, полные руки, по-женски широкие бедра, она вообще была «крепенькая», но при этом новая любовница Андрея обладала узкой талией. Главное же, на чем останавливались глаза, — была красивой формы грудь. Оторвать от нее глаза не представлялось возможным. Андрей был поражен. Он даже непроизвольно лязгнул зубами — ранее такого вожделения Мирошкин не испытывал. Но и Ирину била дрожь, она даже присела на диван, как бы обессилев от желания. Мирошкину едва удалось расстегнуть на себе рубашку — пальцы не слушались…

Никогда у Андрея не было такого потрясающего секса, хотя, казалось, физиологически с ним не происходило ничего нового. Но та энергия, которой заряжала его Ирина, производившая впечатление голодного человека, дорвавшегося наконец до трапезы, эта энергия сделала совокупление с ней незабываемым. А тело! О, это тело…

Кончили они одновременно, что также приятно поразило Андрея. Ему встречались в жизни девушки разного темперамента и опыта, но он не был уверен, что кто-нибудь из них так остро чувствовал его и получал физическое удовольствие от их близости. Конечно же, Лаврова не была девственницей, и сама мысль об этом теперь казалась Андрею смешной. Временно обессилев, они лежали на диване, кажется, выложившись без остатка, но минут через двадцать вновь кинулись друг на друга. Второй раз был ничем не хуже первого, за ним последовал третий, четвертый… В ту ночь они одновременно испытали оргазм восемь раз, Андрей — десять, а Ирина — и того больше, по крайней мере сладкая судорога сотрясала ее тело значительно чаще, чем происходило семяизвержение у ее партнера. Для Андрея та ночь была абсолютным рекордом. Они не спали, изредка ходили в душ и пили чай. Ирина курила.