Путинбург - Дмитрий Николаевич Запольский

спросить себя: откуда дровишки? Водку из Голландии и куриные окорочка из США везет «Союзконтракт»[283] Рыдника, который под тамбовскими. Сигареты — РПЦ[284]. А муку? Саша Крупа, чья бригада в 1989 году на барахолке в Девяткине[285] считалась куда круче малышевской и кумаринской, дагестанской и казанской, чеченской и великолукской и первой вышла на реальный уровень, из тени в свет перелетев…

Да, боялись Крупу все. Это был не фраер, не коммерс и не просто бандит. Крупица первым нащупал тему и два берега соединил, как мост через реку денег, протекающую между ЧК и гангстерами. И он был круче Путина и Салье, Степашина и Черкесова. Он был институтом. Гарантом стабильности нестабильных и сытости сытых. Он РУЛИЛ всем. Играючи. Не заморачиваясь и не напрягаясь. Мы летали на своих чопперах[286] по набережным Невы белыми ночами, сзади визжали и кричали от страха попутчицы из клубов, впереди сверкала жизнь, полная угара и огня. Нам было по тридцать пять, нас ничто не могло остановить, кроме яда, автоматной очереди или ссоры с друзьями. Поэтому мы договорились сразу: ни о чем друг друга никогда не просим, платим за себя всегда сами и никому не рассказываем друг о друге. Это было двадцать лет назад. И только сейчас я нарушил свое обещание Крупе молчать. Потому что ровно двадцать лет назад Саша играл в футбол со своей братвой на своем стадионе в Кузьмолове. И со своими сыновьями. Киллер выстрелил ему в спину два раза. Братки мяч гоняли не пустые — выхватили волыны вмиг, уложили зверя, но прыгнул второй татарин с калашом, всадил в Крупу рожок на глазах у сыновей.

Сашка живучий был, никак не мог отойти, бился в агонии, хотя голова была как решето.

Не знаю, кто подхватил выпавшее из рук знамя хлебов. С таджиками вроде наладил тему афганец Саид Тулаков, с чекистами подтянулся в полный рост Рома Цепов, хотя после убийства Крупы сильно активизировался Ебралидзе[287], ходивший под Муровым. Ну и Тарасов[288] со своими клевретами, младшими братьями по разуму.

А вот Артур Кжижевич, заказавший Крупу Артуру Маленькому (редкий, кстати, отморозок был, встречались мы как-то и даже подрались слегка в ночном клубе на шоу Димы Нагиева из-за Алисы Шер), кончил плохо, в камере. После того как убил чекиста в Карелии. И не простого, а из гостиничного спецсервиса. Смольнинского. А Сашку жалко. Любил он одну фразу: «Хорошо время проводим, будет о чем вспомнить на свалке!» Вот и вспоминаю я, а он где-то гоняет свои эшелоны с манной из одного круга ада в другой…

ИВАНОВ

C Борей мы учились в одной школе. Можно было бы сказать, что росли в одном дворе, да вот только вместо дворов был сплошной парк: наши родители купили в середине шестидесятых кооперативные квартиры. Район Лесное был, пожалуй, лучшим в тогдашнем Ленинграде — очень похожим на скандинавские города: новые здания соседствовали со старинными усадьбами, вместе с жильем строились сразу школы, библиотеки, поликлиники, магазинчики и кафе. И все это почти что в лесу: деревья не вырубали, сады оставляли как есть. Красивый оказался райончик. Так уж вышло, что все население было совершенно однородным по социальному положению: старшие научные сотрудники разных НИИ, профессура, довольно высокооплачиваемые инженеры военных заводов, капитаны загранплавания и работники торговли. К чему я это рассказываю: мы все были из хороших ПОЛНЫХ семей (кооперативная квартира стоила десять-двадцать тысяч рублей, матери-одиночки вряд ли бы могли себе такое удовольствие позволить). И среди нас не было детей номенклатуры, ментов, прокурорских, военных, даже артистов: все эти категории получали либо ведомственное жилье, либо номенклатурное. Мы были совершенно особой генерацией советских детей. И мы были РАВНЫМИ, хотя и очень разными. Во дворе не было драк и разборок, «старших» и изгоев, это был райский район. Мы были какими-то удивительно интеллигентными и гуманными детьми.

И вот в этом чудесном месте построили интуристовскую гостиницу «Спутник». Сегодня мы бы назвали ее хостелом: удобства там были на этажах, номерочки крохотные, вид из окон никакой — так себе отельчик. А еще огромное общежитие для иностранных слушателей Военной академии, где жили сотни офицеров из стран Варшавского договора и всяких прочих дружественных стран типа Кубы, Вьетнама, Анголы и Северной Кореи. Вот это и сыграло в судьбе моего героя Бори Иванова роковую роль. Вокруг гостиницы всегда куча специального народа. И у всех деньги, чеки, шмотки. А у некоторых еще и наркота…

Боря после школы стал рэкетиром. Неправда, что в СССР рэкет появился только в девяностых. А как же контролировать десятки путан, рвущихся каждый вечер в ресторан, где пили тургруппы из Хельсинки и Стокгольма? Кто будет взимать налоги с официантов, продающих каждый вечер сотни бутылок левой (то есть не из ресторанного буфета) водки? С кем будут делиться дежурные на этажах, которым путаны платили по червонцу за вход в номер? А швейцары-отставники, берущие по трешке за вход в ресторан, в котором никогда не было свободных мест? Я уж не говорю про фарцовщиков, таксистов-отстойщиков, знающих немного финский и готовых отвезти клиентов в центр, покатать по набережным, свозить в «Березку»[289], а заодно и поменять марки на рубли. И про парикмахерш из салона, стрижка у которых стоила раз в десять дешевле, чем в Финляндии, про ресторанных лабухов, которым кидали по тридцать марок за каждую песню из репертуара ABBA, про уборщиц, которые находили в номерах и деньги, и блоки сигарет, и пурукуми[290] на чай.

Конечно, были в гостинице сотрудники спецслужбы милиции (специальный отдел, охранявший иностранцев), следившие за всем этим безобразием, вербующие агентов-путан и стукачей-фарцовщиков, но разве можно контролировать весь этот четко отлаженный механизм? Да и брать деньги два зачуханных капитана милиции и один майор из райотдела КГБ не решались. Точнее, невозможно было брать у проституток да фарцовщиков.

Но вот получать с рэкетиров — это было еще туда-сюда. Ну и сливать им в ответку все, что настучали агенты. А еще рэкетиры умели координировать процесс: поддерживать порядок на объекте, гонять залетных[291], особенно карманников и просто хулиганов, которые откровенно портили статистику — зарегистрированные преступления в отношении иностранцев всегда были скандалом на весь город. Как минимум это лишение премии, а как максимум — перевод с теплой точки просто на улицу. А кому захочется часами шляться по Невскому и смотреть, чтобы кто-то не подрезал у фирмачей[292] фотоаппарат?