В плену его желаний - Алина Иосифовна Попова

зла на него и у меня сильная обида, он нужен был мне, хотя бы последний раз, последний раз почувствовать его мужской запах, почувствовать его тепло.

Он бросил меня на кровать и оседлал мои бедра, его губы скользнули вверх по моему горлу.

— Я не хочу чтобы ты всегда меня ненавидела, я хочу любить тебя. Хочу защитить, но не знаю как.

Я знаю…

Он сковал мои запястья над головой.

Его глаза потемнели. — Я убью любого, кто попытается отнять тебя у меня, но прямо сейчас… — его губы прошлись по моему горлу. — Ты мне нужна.

Глубокий скрежет коснулся моей кожи, обжег сердце и принял решение за меня. Я выгнула шею, давая ему больше доступа, давая ему то, в чем он нуждался, даже зная, что он будет тем, кто уничтожит меня.

* * *

— Я люблю тебя — шепчу я.

— … И ненавидишь — шепчет в ответ он.

В его серьёзном взгляде вновь что-то новое, но я также вижу, как снотворное начинает действовать. Мы выпили немного кофе, после нашей близости, быть честной, пил только он. Фил моргает чуть чаще.

— Тебе нужно поспать.

— Я не хочу, — упирается он, сопротивляясь сонливости.

Пять минут или меньше.

Я глажу его щёку, он часто моргает, пытаясь сбросить пелену с глаз. Ничего не говорю, просто касаюсь его лица, пока его взгляд становится задумчивым.

— Что-то не так… — тянет он, пытаясь привстать, трясёт головой.

— Что ты сделала — голос угрожающе понижается, он пытается сесть, но я толкаю его обратно на кровать.

Обхватываю его ладони и упираюсь своим лбом в его. Мы оба тяжело дышим.

Одна минута.

— Я люблю тебя, — выдыхаю ему в губы последнее, что должна сказать и нехотя отстраняюсь, замечая, что его глаза закрыты, а дыхание размеренное.

Все свое имущество я оставляю, забираю только документы. Забираю Мишу и выходим на улицу.

— Ну и зверь. Ты действительно уверена в своём плане?

Оливия смотрит на меня, та которая согласилась помочь. Она заранее выключила камеры по всей территории, усыпила всех охранников, эта девушка без проблем сделала все, о чем мы ранее договаривались.

— Мне нужно это — Я улыбаюсь, не понимая, почему не чувствую ни страха, ни напряжения перед тем, что меня ждёт.

— Каждая машина под наблюдением, так что ты должна оставить ее где нибудь. Ты же знаешь, он найдёт тебя, может не сегодня и не завтра, но найдёт.

— Знаю. И когда он найдет меня, он будет в ярости. До встречи Оливия. Я бы очень хотела остаться и узнать тебя получше. Стать твоим другом.

Я протягиваю ей руку, чтобы сжать ладонь хотя бы напоследок, но она обнимает меня очень крепко, почти до боли, обнимает дольше, чем нужно, не решается отпустить, и я позволяю себе и ей эту слабость. Жду целую минуту, прежде чем она нехотя отпускает.

— Прощай, Полина. И ты уже мой друг, как и я твой, — она опускается к собаке, не трогает его — Береги ее.

Я открываю машину позволяя Мише сесть на переднее сиденье. Сердце болело, тяжесть сдавливала грудь. Я оставила всех, кого любила и ненавидела одновременно. Оставила Филиппа, оставила свою любовь. Немного, но я была в его плену, в плену его желаний, из которого слишком тяжело спасаться.

Глава 42

Фил

Красный туман застилает глаза, когда я смотрю на ее жалкий вид. Должно быть, она заметила перемену во мне, потому что съеживается в углу, пытаясь сохранить дистанцию между нами.

В два шага я настигаю ее, беру за горло и выжимаю из нее жизнь. Это было бы так легко. Еще немного давления, и я бы сломал ее.

— Что ты наделала, Саша? — спрашиваю я ее сквозь стиснутые зубы. Я уже знаю, что она натворила, но хочу услышать это из ее собственных уст.

— Не могу… дышать… — пискнула она, и у меня появилось желание еще крепче сжать ее горло.

Наконец-то выпустить из нее жизнь.

— Скажи мне. Что. Ты. Наделала? — я выделяю каждое слово и ослабляю хватку, чтобы она могла ответить мне.

— Что мне ещё оставалась? Не могу, я так больше, не могу.

— Я же просил тебя молчать.

Я тут же отпускаю ее, и она, пошатываясь, встает на ноги.

— Я не думала что она так поступит, я думала она простит меня.

Я усмехнулся.

— Думала она. Дура ты.

Оставив девушку в покое, я направился в комнату, где охранники смотрели камеры видеонаблюдения.

Едва переступив порог, наткнулся взглядом на несколько моих людей — расправив плечи, в полной боевой готовности, они застыли. Мужчины склонили головы в знак уважения, когда я проходил мимо.

Периметральная сигнализация срабатывала всякий раз, когда что-либо тяжелее сорока килограммов пересекало незримую границу, охраняемую спрятанными в грунте датчиками.

— Всё хреново, — произнёс брат, указав на одну из камер на маниторе.

— Как я понимаю Оливия постаралась.

Внутри я какой угодно, только не спокойный.

— Сучка.

Оливию нахожу на кухне, та спокойно кушает свои хлопья и залипает в телефоне.

— Где она? — кричу я.

— И тебе доброе утро, как спалось? — отвечает девушка не отрываясь от телефона.

Со злости хватаю телефон, тот летит в стену.

— Купишь новый.

— Где она — скрежу зубами, пытаясь сдержать свой гнев.

— Незнаю — шепчет она мне на ухо и выходит из кухни.

После её ухода повисла тишина. Гнев начал угасать, но напряжение так и не покинуло мои мышцы. Маленький котёнок с успехом обвёл меня вокруг пальца. Мне казалось, я здесь кукловод, но это она играла со мной.

Мне приходится приложить много усилий, чтобы закрыть глаза и сосредоточиться на своем дыхании.

Сердце колотится.

Пульс учащенный.

Тяжело.

Я громко стону.

Черт!

Она, наверное, даже не представляет, что делает со мной… с моим телом, когда я вижу ее и нахожусь так близко к ней. Теперь же её нет, и я умираю. Медленно и мучительно.

Я всегда думал, что в аду есть особое место с моим именем. Место в седьмом круге, где мое наказание будет длиться целую вечность. Мне удалось смириться с этим, как ни странно. В конце концов, это было то, что я заслужил, и оправдания мне не нужны.

Такая чистая душа, как у нее, никогда бы не ступила на порог темноты.

Я смеюсь над этим, циничным смехом, который почти заставляет меня задыхаться.

Вот и все, не так ли?

Какое еще наказание может сравниться с этим? Никакое…

Похоже, это ад на земле…

Ненависть к себе, которую я сейчас испытываю,