Принцесса и медведь (СИ) - Марья Зеленая

лилась оживленная речь, и время от времени двор оглашался раскатами громового хохота. Виола сидела, объевшись и захмелев, едва способная дышать из-за набитого живота.

Небо уже потемнело, но из-за дыма и отблесков костра звезд на нем было не разглядеть. Селяне беспрестанно сыпали байками и сплетнями, и Виола уже давно перестала следить за нитью повествования, окончательно запутавшись в хитросплетениях родственных связей местных жителей.

— А еще случай был… — перебивая общий гомон, начал глава семейства, и Виола с тяжелым вздохом подперла щеку рукой. Ей уже до смерти надоело это застолье. Лица окружающих расплывались перед глазами, а от звуков грубого лающего языка невыносимо раскалывалась голова.

Милдрид сидела где-то на другом краю стола и не отсвечивала, чем несказанно радовала Виолу. Неизвестно, что ее связывает с Бьорном, но деваха явно положила на него глаз. Это не про нее ли тогда говорила Биргит, что та, мол, дала от ворот поворот троим женихам? Неужто надеется охомутать хозяина этих земель? А губа у нее не дура!

Когда, наконец, всеобщее веселье начало утихать, Виола уже вовсю клевала носом, привалившись к сидящему рядом Бьорну.

— Эй, проснись. — Он легонько потряс ее за плечо.

Виола открыла глаза.

— Что?

— Идемте в дом, говорю, — сказала стоящая сзади Биргит. — Я уже вам постелила.

— А, хорошо. — Виола встала и попыталась перешагнуть сиденье, но от выпитого закружилась голова, и если бы Бьорн не подхватил ее под локоть, то грохнулась бы на радость всем присутствующим.

Старуха подвела их к двери.

— Проходите.

Когда Виола шагнула в сени, в нос шибануло навозом, да так резко, что на глаза навернулись слезы. О, господи! Она помахала перед лицом и попыталась дышать ртом, но даже это не помогло — мерзкое зловоние просочилось в глотку, отвратительным вкусом отдаваясь на языке.

— Фу! Чем так смердит-то? — скривился Бьорн.

— Смердит? — бабка принюхалась. — А я не чую. Да это корова со дня на день отелиться должна, вот мы и взяли ее в дом.

Словно в подтверждение ее слов, раздалось оглушительное:

— Му-у-у!!!

Виола подпрыгнула от неожиданности.

— А ты что, коров, что ли боишься? — ехидно поинтересовалась Биргит. — Ну да, куда уж тебе, небось, и вымя-то руках не держала. Что за жена с тебя выйдет, ума не приложу. Увидишь корову — и в обморок хлопнешься.

— Я сейчас сам в обморок хлопнусь, — прокряхтел Бьорн и, распахнув дверь, выскочил наружу.

Виола торопливо последовала за ним. Оказавшись на улице, она с жадностью втянула носом воздух — пусть не такой уж и свежий, но от него хотя бы не вышибает дух.

— Брокковы яйца, думал, там и блевану! — Бьорн с облегчением вытер лоб рукавом. — Как вы тут живете?

— Да мы принюхались уже. — Биргит пожала плечами. — Первые пару дней малость пованивало, а потом пообвыклись, и ничего. Сейчас велю Дарри вычистить говно из-под коровы, авось не так будет смердеть.

— Нет, мы, пожалуй, ляжем на сеновале, — сказал Бьорн. — Иначе окочуримся до утра.

— Ну, как знаете, — покачала головой старуха.

Глава 19

Они вошли в высокий дощатый сарай. Бьорн захватил с собой стеклянный фонарь со свечой внутри, и в ее приглушенном мерцании Виола увидела, что все вокруг заставлено тачками, прялками, корзинами, поломанными колесами и прочей деревянной и железной утварью, о назначении которой можно было только догадываться. Вдоль стен тянулись полки и верстаки, заваленные пыльным хламом, а в углу лежала кучка сена, слишком маленькая для двоих.

— И как мы будем тут спать? — поинтересовалась Виола. — Мы же не поместимся.

Вместо ответа Бьорн указал на грубо сколоченную лестницу, ведущую под крышу, и ловко вскарабкался наверх.

Виола последовала за ним. Чердак был устлан пышным сеном, а с балок свисали пучки душистых трав. Довольно уютно!

Бьорн бросил на сено овчинное одеяло, которое дала им Биргит, а фонарь повесил на крюк под стропилами.

— Прошу. — Он указал на импровизированное ложе.

— А ты? — спросила Виола, увидев, что он собирается спускаться.

— Лягу внизу.

В этот момент сквозь слуховое окно, шелестя травинками, ворвался прохладный ветер. Виола поежилась и обхватила руками себя за плечи.

— Но я же тут совсем окоченею, — жалобно пролепетала она.

Бьорн уже успел наполовину спуститься, но, услышав ее слова, остановился. Несколько мгновений он смотрел на Виолу, явно колеблясь.

— Обещаю, я не буду к тебе приставать, — клятвенно заверила она и, опустившись на овчину, похлопала ладонью рядом с собой.

— Чует мое сердце, я об этом пожалею, — пробормотал Бьорн и одним махом взобрался наверх.

Ура! Греться во сне о теплого Бьорна гораздо приятнее, чем клацать зубами от холода. Виола стянула с себя верхнюю одежду и в одной рубахе нырнула под одеяло. Сено зашуршало под тяжестью тела, тонкие травинки защекотали нос.

— А-апчхи!

— Будь здорова.

— Спасибо!

Скрипнули доски: Бьорн примостился рядом. Виола тут же прильнула к нему, а он, секунду поколебавшись, обнял ее могучей рукой.

Виола и сама не поняла, как они начали целоваться. Вот они еще лежат лицом к лицу, и его дыхание слегка ерошит волосы над ее лбом… а вот его губы жарко накрывают ее рот, а язык напористо проникает внутрь. Их ноги переплетаются, а руки задирают рубахи и ненасытно скользят по моментально распалившимся телам. Виола больше не владеет собой, хмель и страсть кружат ее буйным вихрем, с головой затягивая в стремительный водоворот.

Бьорн опрокидывает ее на спину и нависает сверху, неотрывно глядя в ее лицо. В отблесках свечи его глаза кажутся свинцово-сизыми, как небо перед грозой. Виола притягивает его к себе, бессознательно раскрывая рот навстречу его теплым губам. Он снова целует ее — бесконечно долго, упоительно, горячо, а затем спускается ниже, покрывая короткими жгучими поцелуями шею и грудь.

Он вбирает ртом напряженный сосок, и Виола выгибается от острого наслаждения. Бьорн подхватывает ее под талию, заставляя прогнуться еще сильнее, его губы касаются второго соска.

Виола подается вперед, ей хочется еще больше этой сладкой боли, но Бьорн лишь подразнивает ее языком. Это невыносимо! Она со стоном обхватывает руками его колючий затылок, и в следующий момент ее желание исполняется. Яркое удовольствие разливается в груди и устремляется вниз, заставляя судорожно сжимать бедра в предвкушении чего-то большего.

Бьорн опускается ниже. Мягкая борода невесомо щекочет живот, а касания влажных губ сводят с ума. Виола задыхается от возбуждения, беспомощно цепляясь пальцами за его плечи.

Бьорн бесстыдно разводит в стороны ее ноги, теплые ладони подхватывают под ягодицы. Легкое, как перышко, прикосновение языка к разгоряченной плоти, и Виолу накрывает ошеломительной волной. Она всхлипывает и стонет, сминая