Безнадежно одинокий король. Генрих VIII и шесть его жен - Маргарет Джордж

Леди Клинтон. Жена графа Линкольна.

— Бесси? — вырвался у меня удивленный возглас.

— Да. Видимо, она еще очень хороша, раз молодой лорд Клинтон без ума от нее. Он едва дождался, пока испустит последний вздох Гилберт Тейлбойс, чтобы жениться на ней. А ведь Клинтон на пятнадцать лет моложе ее.

Да, он цветущий и наглый щеголь. Бесси как раз такие нравились. И теперь они пожелали прибыть ко двору. Что ж, вполне естественно. Я вздрогнул при мысли, что у нас с Бесси почти родственные связи.

Екатерина Говард. Кузина Калпепера. Живет поблизости от Лондона на попечении вдовствующей герцогини Норфолк, чей дом славился распущенными нравами. Калпепер говорил, что девушка осиротела.

— А кто родители госпожи Говард? — спросил я Крама.

Говардов в Англии было не меньше, чем земляники на июльской поляне.

— Эдмунд Говард и овдовевшая Иокаста Калпепер.

Я застонал. Ну и парочка! Все полагали, что вдова Калпепера сглупила, выйдя замуж за нерадивого, гоняющегося лишь за приданым Эдмунда Говарда, младшего отпрыска старинного рода, во главе которого сейчас стоял его старший брат, герцог Томас. Эдмунд был на редкость бездарный хлыщ, и он так сильно раздражал меня во время кратких визитов ко двору, что я отправил его служить в Кале, пожаловав мелкий чин… Конечно, он не справился даже с этой службой. Так и умер в долгах, не сумев выбраться из нищеты. Тщедушный слабак. Понятно, почему Калпепер надеялся с легкостью очаровать девицу. М-да, дочь таких родителей вряд ли заслуживала особого внимания. И все-таки надо дать ей шанс приобрести благородные манеры. Наверняка ее еще не успели развратить домочадцы герцогини, чей дворец в узких кругах прозвали «Ламбетским зверинцем». Я отметил ее имя в списке фрейлин. Так, читаем далее. Леди Элиот.

— Она слишком симпатизирует лютеранам. Мне не нужны такие при дворе, — с усмешкой бросил я.

Крам огорченно взглянул на меня.

— Мне известно о ее частном «молитвенном кружке», — добавил я. — Знаю также, что она хранит трактаты Лютера и молится на Ламберта. Конечно, она посещает для отвода глаз и католические мессы, но меня не обманешь. Нет.

Крам пожал плечами, словно его это не волновало. Но так ли это? Последнее время он все чаще проявлял повышенный интерес к ереси и еретикам. Он сохранил экземпляры всех захваченных у них книг и трактатов и, похоже, запомнил их наизусть.

— «Кнут о шести ремнях» проучит ее и наставит на путь истинный, — улыбнувшись, заметил он.

— Поговаривают, что вы понадергали ремней из еретического закона, — медленно произнес я. — А сие означает, что вы не настаиваете на соблюдении всех шести статей и предупреждаете об опасности тех, кто находится под подозрением. Правда заключается в том, что арестованных крайне мало. Можно подумать, в Англии полно благочестивых католиков и во всем королевстве нет ни одного инакомыслящего.

— Должно быть, смитфилдские костры загнали ересь в подполье, — засмеялся он.

— Ах вот как. Но ваше дело, дорогой Крам, — отыскивать места их тайных сборищ. А вы до странности небрежно занимаетесь этим.

Я многозначительно глянул на него. И он отлично понял серьезность моего предупреждения.

— Ладно, вернемся к нашему списку…

* * *

Мы выбрали фрейлин для Анны Клевской. Мастера уже забивали последние гвозди в деревянные панели приемного зала королевы в Нонсаче — Бесподобном дворце, дворце Совершенство[10]. Настало время предпраздничного оживления — однако веселье по большей части было показным. Делая все, что положено пылкому жениху перед встречей с невестой, в глубине души я не испытывал особой радости. Мне хотелось стряхнуть оцепенение, и я надеялся, что свадебные приготовления разбудят мои чувства. Разве Джейн не пожелала бы мне стать счастливым? Ее портрет стоял возле моей кровати. Каждый вечер, глядя на него, я с печалью думал, что вскоре мне придется убрать его с глаз долой. Но не сегодня… пока еще рано…

Мы уже досконально обсудили грядущие события. Леди Анна прибудет в Англию двадцать пятого ноября, в Кале ее встретит большая компания английских лордов во главе с лорд-адмиралом Уильямом Фицуильямом. В Дувре к ним присоединятся представители моего Тайного совета и с почетом доставят в Кентербери. Там я с ней увижусь, и в соборе Кранмер проведет торжественную церемонию нашего бракосочетания. После чего мы отправимся в Лондон праздновать Рождество, а в феврале на Сретение Анна станет коронованной королевой.

Согласно нашим планам, в середине ноября, отложив все прочие дела, я переехал в Хэмптон-корт и стал ждать известия о приезде Анны. Дни тянулись на редкость долго. Тревога снедала меня. Я смутно представлял себе будущее. Чего я хотел от него, на что надеялся? Возможно, вместе с молодостью кончится и мое одиночество… В госпоже Клевской я видел спутницу моих преклонных лет и воображал, как мы вместе стареем, дружески поддерживая друг друга. Да, одному быть плохо. Теперь же будет с кем делить остаток дней. Правда, отсутствие страсти — весьма сомнительная радость, поэтому жаль ушедшей юности… С другой стороны, вечно вести бурную плотскую жизнь очень утомительно… Однажды я провел целое утро, ни разу не взглянув на портрет Джейн; и вспомнил о нем только днем. Значит, я не полностью умер вместе с ней. А лишь отчасти…

Поначалу неохотно, но потом с нарастающим увлечением я обдумывал детали свадебной церемонии и февральской коронации. Калпепер говорил верно, зимой устраивать общенародные праздники сложнее, нежели летом. Но неожиданно эти трудности вызвали у меня не досаду, а прилив вдохновения и бодрости и желание преодолеть их как можно лучше. Холод и мороз надо использовать с выгодой. Если Темза замерзнет, то на льду можно развернуть блестящее представление с пылающими светильниками, катанием на коньках и снежными скульптурами. Это будет смотреться великолепно! Ведь ослепительная белизна снега превосходит благородством пестроту летних цветов. Зимняя коронация той, которой суждено разделить со мной зимнюю пору моей жизни… Вполне уместное совпадение.

Однако двадцать пятого ноября леди Анна еще только приехала в Антверпен, одну из многочисленных стоянок на долгом пути от Дюссельдорфа до Кале.

Вскоре моя невеста ступит на английскую землю. Это событие нужно отметить с подобающей роскошью, ибо оно ознаменует начало новой жизни как для меня, так и для всей страны. Каждый день волнительного ожидания в Хэмптон-корте, любая задержка в путешествии немецкой принцессы давали мне возможность придумать очередное пышное дополнение к празднику торжественной встречи. Наконец лорд Лайл принял эскорт госпожи Клеве у ворот Кале, а в крепости ее ждало живописное зрелище, с которым не могли бы сравниться по яркости оттенков ни усыпанный цветами луг, ни пиратский сундук с сокровищами. Здесь были ряды гарнизонной кавалерии, тяжеловооруженных всадников и королевских стрелков, облаченных в зеленые бархатные мундиры с золотыми цепями, лорды в четырехцветных нарядах из золотой парчи и пурпурного бархата; адмиральский кортеж в синем бархате и алом атласе, гвардейцы в алых облачениях из дамаста, моряки в атласе из Брюгге. Численность парада также производила ошеломляющее впечатление: две сотни стрелков, полсотни придворных королевских покоев, тридцать дворян ближнего круга короля (включая Калпепера, Томаса Сеймура и Фрэнсиса Брайена); сотни солдат в королевских ливреях из гарнизона Кале. Не считая сотни купцов, поставляющих товары ко двору, и десяти тысяч жителей Кале.

Лорд-адмирал Англии, выступая, будто павлин, в окружении многочисленной свиты в великолепных разноцветных мундирах, весьма походивших на роскошный хвост упомянутой благородной птицы, ввел леди Анну в Кале через Фонарные ворота. Отсюда открывалась панорама гавани, украшенной блестящими золотыми флагами. Множество кораблей покачивалось на волнах. Приближение будущей королевы приветствовал залп из ста пятидесяти орудий королевских линкоров «Лайон» и «Свипстейкз», а также ликующие трубные звуки более тридцати фанфар. Дым от пушечных залпов, как мне говорили, был таким густым, что целых пятнадцать минут никто ничего не видел. Все чувствовали себя вольно, как на карнавале. Когда наконец облака рассеялись, Англия приняла леди Анну в распростертые объятия. Ряды ликующих горожан и солдат вытянулись по улице до временной резиденции королевской невесты.

А тем временем на другом берегу Канала я воодушевленно занимался подготовкой к рождественским празднествам в Хэмптон-корте. Именно с этим дворцом связаны самые сильные впечатления моей жизни. Когда-то я, молодой король, прибыл сюда вместе с Уолси, чтобы осмотреть планировку его владений и легендарные сточные трубы (пять футов высотой!). Здесь душным июньским днем околдовала меня Анна Болейн в желтом платье. Тут родился Эдуард и умерла Джейн. Хэмптон-корт вызывал множество самых горьких и самых счастливых воспоминаний. Именно этот дворец пробуждал в уставшем короле Генрихе все богатство человеческих чувств и переживаний, поэтому лучшего места для встречи с леди Анной было не найти.