Религия и церковь в Англии - Ян Янович Вейш

за умы людей, за прогресс человечества. Диалог выявил возможность совместных действии веек прогрессивных людей независимо от их религиозной убежденности, послужил средством разъяснения марксистских идей широким народным массам.

Марксистско-ленинский атеизм всегда ставил борьбу против религии «в связь с конкретной практикой классового движения, направленного к устранению социальных корней религии»[103]. В. И. Ленин учил не рассматривать религиозные взгляды людей как преграду на пути вовлечения их в классовую борьбу. Марксисты-ленинцы всегда готовы и на диалог и на практическое сотрудничество с верующими с тем, чтобы вовлечь все более широкие народные массы в классовую борьбу и общедемократическое движение.

Соприкасаясь с марксистами в атмосфере общей социальной борьбы, христиане, как правило, отходят на еще более секулярные позиции. Англиканский епископ Стивен Нил, поддерживая популярную среди англиканских идеологов идею о необходимости привлечь мирян к решению церковных вопросов, с досадой констатировал, что миряне к этому весьма плохо подготовлены. Епископ ужасался глубине «духовной безграмотности, в которой живут миряне», и отметил тотальную беспомощность христиан, когда им приходится встречаться с марксистом, гуманистом или секуляристом и представлять им свои христианские взгляды.

По этой причине с начала 70-х годов вырисовывается консервативная тенденция в церковной идеологии англиканства, направленная против такого рода теоретических и практических нововведений, которые способствуют повышению социальной активности верующих. Примером может служить передовая статья еженедельника «Спектейтор» по случаю рождества 1972 г.

По традиции этого издания рождественская передовая откликается на злободневные проблемы. В 1972 г. в ней доминировали концепции теологического консерватизма, а в практической части статья-проповедь была направлена против модернистов — тех, кто пытается «изменить равновесие и даже самое содержание христианской доктрины с тем, чтобы откликнуться на критику, исходящую от людей, которые любят указывать… на разрыв, существующии между страданиями человечества и милостью бога»[104].

По этой весьма туманной и типично теологической формулировке нетрудно заметить, что автор проповеди направил свое оружие против всяких модернистов и обновленцев, и в особенности против тех, чья деятельность вызывает интерес христиан к социальным вопросам. Выбрав в качестве отрицательного примера имя американского католического священника Даниеля Берригана, который приобрел в то время мировую известность активной формой протеста против агрессии американского империализма во Вьетнаме и преследовался властями Соединенных Штатов, «Спектейтор» предостерегал английских пасторов от увлечения радикальными социальными программами: «Вполне допустимо, например, если христианский пастор выступит против войны во Вьетнаме. Но если священник доводит оппозицию до такой степени, что уже позволяет заявлениям по этим вопросам вытеснить из своей жизни те часто повторяемые фундаментальные истины о сущности и могуществе бога… мы должны заключить, что его религия несовместима с работой, к которой он был призван по долгу службы».

Даниель Берриган — представитель такого рода священников, которые активно вовлекаются в социальную жизнь на стороне сил прогресса. И именно это не по душе автору разбираемой проповеди и его хозяевам — правящим классам Англии. Далее передовая нападает на тех, кто «пренебрегает тем всеобъемлющим милосердием, которым должно отличаться христианство, и предпочитает интерпретировать доктрины политических фракций как сокровища христианской веры».

Яснее не скажешь. Буржуазному органу не нравится тот факт, что определенное число священнослужителей вовлекаются в политическую и социальную борьбу на стороне сил прогресса. Такого рода политическая деятельность идет вразрез с канонами «христианского милосердия».

Итак, «буйным пасторам» была объявлена война. Но вспомним, что большинство этих пасторов выбрали такую позицию, движимые стремлением приостановить упадок религиозности, противодействовать растущей секуляризации, вывести церковь и религию из кризиса. Ту же цель преследовали и их критики, ибо того факта, что церковь и религия находятся в плачевном состоянии, не осмеливались отрицать даже консерваторы. Это делалось, между прочим, и в разбираемой проповеди: «Наше западное общество находится на грани отвержения христианства. Никакая сколь угодно утешительная интерпретация статистики не в состоянии скрыть этого факта».

Но методы робинсоновских радикалов оказались недейственными, а методы социально активных пасторов приводили к нежелательным для имущих классов последствиям, причем как те, так и другие размывали внутреннее содержание христианской веры и в конечном итоге способствовали распространению секуляризма.

Что же предлагают консерваторы? Четко сформулированных предложений, как, например, у последователей Робинсона, у них нет. Есть только общая направленность — на усиление элементов мистицизма в культе, а также призывы к смирению и проповедь покорности.

Недаром центральная тема разбираемой проповеди — неизбежность человеческих страданий. Христиане не должны забывать, утверждает автор этой проповеди, что их религия — в первую очередь религия страдания, что люди должны примириться с жизнью, ибо страдание — неотъемлемая часть человеческой судьбы, и т. д.

Отмежевавшись от «крайностей» нового христианства, Церковь Англии продолжает отыскивать пути обновления теории и практики, приспособления к изменившимся социально-политическим условиям. Середина 70-х годов является периодом осторожных, но далеко идущих перемен в области культа, догмы и организационного устройства, рассчитанных на долгосрочные нужды религиозной идеологии. Организационной вехой в этом процессе следует считать Ламбетскую конференцию 1968 г.

В июне 1968 г. собрались на очередную конференцию 467 епископов мирового «англиканского содружества». Англиканские церкви Соединенных Штатов, Азии и Африки, не имея государственного статуса при решении насущных проблем, связанных с распространением религиозной идеологии и продлением своего существования, находятся в качественно ином положении, чем Церковь Англии. Это особенно касается _ англиканских церквей стран Азии и Африки, которые образовались в свое время под влиянием британского империализма и которым ныне, в условиях распада колониализма, приходится вести отчаянную борьбу не только с секуляризацией, но и с влияниями других религиозных направлений. Поэтому именно эти церковные организации требуют неотлагательного и радикального изменения культа в направлении, позволяющем объединиться с другими христианскими организациями в своих странах. Даже такая, казалось бы, «мелочь», как возможность посвящать в сан женщин, что не предусмотрено англиканством, представляется им крайне важной задачей.

По всем этим вопросам Церковь Англии проявляет наибольший консерватизм, ибо даже мельчайшие изменения должны пройти парламентское одобрение. В то же самое время именно Церковь Англии является, без всякого сомнения, ведущей церковной организацией мирового англиканства — и это не только в традиционном и интеллектуальном смысле, но и в смысле экономической мощи (даже созыв всех епископов в Ламбетский дворец не был бы возможен без «пожертвования» 17 тыс. ф. ст. Церковью Англии в пользу более бедных «дочерей»).

Эта экономическая мощь теснейшим образом связана с государственным статусом Церкви Англии, и вопрос об этом статусе и его последствиях для решения насущных проблем всего англиканства явился центральным вопросом Ламбетской конференции 1968 г. И в наши дни он продолжает оставаться самым спорным и животрепещущим религиозным вопросом в Англии.

В церковной и буржуазной литературе делается немало попыток представить существующий государственный статус Церкви Англии в качестве главного фактора, обеспечивающего влияние религиозной идеологии