Я вернулся за тобой (СИ) - Попова Любовь

А звонки Алекса добавляют в котел моих нервных клеток яда. Он скучает, он шлет мне стихи, он говорит, что любит меня и хочет действительно взять отпуск, показать мне Париж, Рим, свозить меня в Норвегию. Я ненавижу себя, когда ему отвечаю, когда всегда согласна на все его предложения, и не могу решиться сказать одну фразу, которая перечеркнет все планы. Но я должна сказать вживую. Должна смотреть ему в глаза и принять наказание в виде осуждающего взгляда. Вышвыривания моих вещей из своего дома. Требования вернуть все потраченные на меня вещи. Возможно, он даже решит убить меня...

Но не сказать ему будет неправильно, как и остаться с Мироном после всего пережитого. Я вряд ли смогу быть с ним и доверять, любить его и не бояться, что завтра он снова рванет в неизвестном направлении.

— Саша, — проходит Мирон в комнату и стягивает с меня одеяло. Рывком. — Хватит спать.

— Придурок! А если я голая?! — кидаю в него подушку, но он успевает увернуться. Поднимает ее и попадает в меня.

— Что я там не видел? Даже на вкус пробовал. Давай быстрее. У нас сегодня большие планы. После работы едем на день рождения Марчелло.

Застываю с подушкой, готовая снова кинуть, наорать, но молчу. День рождения его наставника, человека, которого я успела неплохо узнать. Например, он души не чает в Мироне и в основном делает ставку на него. И на самом деле это страшно. Потому что Мирон редко отдыхает. Тренируется почти каждый день, участвует в гонках каждую неделю. И никогда просмотр гонок на экране ноутбука не сравнится с присутствием вживую. В такие моменты страх буквально обволакивает, и я уже несколько раз просила не таскать меня на это мероприятие, не показывать, но Мирон упорно приводит меня туда и садит в первый ряд. И после очередного окончания заезда заводит меня в подсобку и целует до умопомрачения, лезет под юбку, почти доводит до оргазма и отпускает. И я ненавижу его за это. Потому что после хождения по лезвию я не могу ему отказать. В такие моменты я готова сделать для него все, только чтобы он был жив. Чтобы не исчезал. И он знает это, и нагло пользуется.

— Не хочу идти, — ворчу я, поднимаясь с кровати и шагая в душ. А по коже мурашки. Потому что сегодня последний день в этой квартире. А завтра в это время я уже буду в самолёте на пути в Москву. До сих пор не понимаю, что пытался добиться Мирон. Что он изменил, кроме того, что орать я начала в два раза чаше.

В душе я закрываю кабинку, тяну руку вниз, уже зная, что ее заменит язык Мирона. Он всегда делает это в душе. Всегда вторгается в мое личное пространство, подавляет сопротивление и принимается меня вылизывать. Знает точки, куда нужно надавливать языком, чтобы подвести меня к самому краю, чтобы я задыхалась, кричала, умоляла не останавливаться, не смогла кончить. Потому что в следующий момент он просто принимается мыться, оставляя меня разрушенной до основания. Как и в этот раз. И буравь не буравь его взглядом, ему все равно.

— Зачем ты это делаешь?

— Вырабатываю рефлекс.

— Придурок.

— От такой же слышу. И ты идешь к Марчелло,

потому что иначе завтра в Москву не улетишь.

— То есть за свои слова ты не отвечаешь? И завтра не планируешь меня отпускать?

— Сама уходить не захочешь, — поворачивается он, обжигая меня взглядом, опуская взгляд на стоячие соски. – Ты уже не хочешь. А в Москву едешь, чтобы порвать с Алексом.

— Но это не значит, что я собираюсь оставаться с тобой.

— Давай будем честными, — толкает он меня к стене и массирует грудь, от чего я закусываю губу и отворачиваюсь. – Это был лучший месяц в нашей жизни. Мы развлекались. Мы танцевали всю ночь на пролет, а потом отсыпались. Мы смотрели твои любимые фильмы, мы жили так, как мечтали. И ты откажешься от этого? Не верю… Мы можем жить так все время. Я могу обеспечивать тебя. Я люблю тебя, — оттягивает он мою губу и вжимается своим ртом, всовывая язык. И я целую его, даже не думая сопротивляться. Настолько привыкла к его телу, которое регулярно об меня трется. – В чем я не прав. Где я солгал?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Прекрасно рассказанная сказка. Но что будет, когда ты не сможешь удержать руль? Что будет, если ты разобьешься? Что будет, если деньги снова встанут между нами. Не думал об этом, — понимаю я.

— Этого не будет.

— В этом и проблема, Мирон. Ты не думаешь о будущем. Ты не веришь в планирование. Ты живешь здесь и сейчас, не думая о завтра. А оно наступит. Так же неизбежно, как прилив. Но знаешь. Давай сегодня не говорить о завтра. Потому что сегодня мы здесь. Вместе. Радуемся жизни и любим.

— Любим?

— Иначе быть и не могло, — улыбаюсь я, целую его, поддаваясь всем телом, чувствуя, как оно звенит от возбуждения, а внутри все переворачивается.

— Ты останешься со мной. Можешь быть уверена…

— Пусть будет так, — киваю я, уже устав его убеждать. Мирон замечательный, с ним действительно весело, интересно, с ним живешь одним днем, ругаешься, миришься, словно бороздишь неукротимый океан на шлюпке. Только даже самый заядлый моряк хочет вернуться на землю. Даже если своей уже давно нет.

* * *

Рейчел больше со мной не разговаривает, да и ясно, после того, как Мирон стал за мной заезжать, а ее игнорировать. Но другим девчонкам было все равно, поэтому именно с ними я веселилась в этот вечер. Выпивала, смотрела на море, которое теперь неизвестно, когда увижу. Разве что на фотографиях, которые мы делаем с Мироном каждый день.

Он приносит мне бокал шампанского, когда я остаюсь одна, и садится на скамейку рядом, смотрит на меня, молчит.

— Хватит думать.

— Я не думаю, я веселюсь, — поднимаю я бокал и выпиваю залпом. За месяц почти ежедневных попоек я уже не так восприимчива. Особенно если закусывать.

— Джулиан больше не трогал тебя.

Смотрю на Мирона, улавливая на скуле уже пожелтевший синяк. Он действительно подрался с моим руководителем, когда тот в очередной раз хотел меня накачать. Просто я не могла фотографироваться топлес, как делали это остальные девочки. Мирон тогда приехал раньше и, заподозрив неладное, выкрутил Джулиану руки, вызвал тем самым крупный скандал.

Нет, компания не стала разрывать со мной контракт, им не выгодно. Но больше работать со мной они не будут.

— Не волнуйся, больше никто меня не тронет. Сомневаюсь, что какая-нибудь еще косметическая фирма согласится подписывать со мной контракт.

— Подпишет. Я же обещал тебе.

— Да, я помню все твои обещания.

— Саша, – уже злится Мирон, убирает у меня бокал и ведет в какую-то комнату. Как будто сегодня у меня выбор есть. Завтра да, сегодня – нет. – Я не понимаю тебя. То ты готова чуть ли не на шею мне прыгать, то ты дерзишь и делаешь вид, что мы это ничто.

— А что мы такое? — в свою очередь задаю я вопрос. – Ты шантажировал меня, я пыталась не отчаиваться. Ты выводишь меня на эмоции, я поддаюсь тебе. Ты требуешь выполнение всех желаний, я подчиняюсь. Тогда скажи мне, о каких «мы» идет речь.

— Это все напускное. Ты прекрасно знаешь, что иначе до тебя не достучаться.

— А ты пытался? Пытался хоть раз со мной поговорить? В этот месяц мы круто повеселись, отдохнули, мы с тобой словно на американских горках прокатились. Захватывающе и круто. А дальше что? Жить так всегда.

— Ну тебе не угодишь. Ты была недовольна, когда у нас не было денег.

Теперь ты не довольна, что их много и можно заниматься, чем хочешь.

Я смеюсь. Громко. Надрывно. Болезненно.

— Мирон. Мирон. Неужели ты меня настолько плохо знаешь, неужели я действительно произвлжу впечатление настолько недалёкой, глупой сучки, которой нужны только деньги. Ведь я хотела быть с тобой! Я хотела уехать с тобой. И мне было бы действительно плевать, сколько мы бы получали. Вместе мы бы…

— А потом появился бы очередной Алекс, – выговаривает он зло. – Волшебник пидорас в голубом вертолете. Как долго бы продержалась наша любовь, захоти ты большего. Как долго продлилась бы наша любовь, получи ты возможность иметь больше. А я бы не смог простить, Саш, — дергает он меня на себя. – Я бы убил тебя. Потому живу тобой, задыхаюсь без тебя.