Золотарь, или Просите, и дано будет… - Генри Олди

Хорошо, если марионеткой.

— Извините, — он кивнул бывшей. — Обождите, я сейчас.

Да, действительно — в соседней комнате был слышен шум, несшийся снизу. Ремонтники, гады, напортачили со звукоизоляцией… Звук слабый, но внятный. Чистильщик прикинул, какой галдеж должен стоять в самом «котле», и содрогнулся. Снаряд второй раз в одну воронку не падает, напомнил он себе. И ответил: ты, брат, не воевал.

А вдруг падает?

— Можешь вывести охотничьи камеры на монитор? — спросила Рита.

— Нет. Ты же знаешь, у меня нет кодов.

— Я? Нет, не знаю.

Кажется, она не лгала.

— Коды от камер — у внешников. Все записи идут к ним. У меня нет доступа к материалам. Это надо подавать запрос…

— Я могу позвонить Ямпольскому.

— Долгая история. Короче, я вниз. Жди тут.

Чистильщик кинулся к шесту. Проклятье! — шест обжег ладони. Свалившись в коридор «котла», он пулей влетел к охотникам. Разогнался, как на пожар. И сбил с ног идиота-Самохода. Новичок топтался в дверях — здоровенный, плечистый, не меньше самого Чистильщика.

Оба упали на пол.

— Вот! — назидательно произнес знакомый голос. — Вот оно, возмездие! А я вас предупреждал, юноша. Какого черта вы заняли мое место? Вас что, не уведомили?

— Не-а…

Самоход ворочался под непосредственным начальником, кряхтя и охая. Наконец он выбрался на свободу и сел Чистильщику на копчик. Поерзал, устраиваясь. И со вздохом повторил:

— Не-а. Мне сказали, тут свободно.

— Кто сказал? Я хочу видеть этого человека!

— Это не я, — заорал Карлсон. — Это Умат, етить-колотить!

Умат побагровел от такого предательства. И жестами показал Самоходу: вместе пропадем. Это, чувак, кранты. Без вариантов.

— Что ж вы, юноша, — продолжил голос с гестаповскими нотками. — Только ведь жизнь начинаете. Все дороги открыты. И вдруг — двери закрываются, конечная станция. Поезд дальше не идет. Знаете, где ваше место?

— Возле параши! — обрадовался подлец-Карлсон.

— За шкафом? — предположил Самоход.

— Может, ты все-таки слезешь с меня? — не выдержал Чистильщик.

И встал так, что Самоход улетел к окну.

— Привет, шеф, — сказал ему Золотарь. — Все, отгулы кончились.

Гладко выбритый. Бледный. Трезвый. Под глазами — мешки. Серый костюм с металлическим отливом. Галстук — синий в крапинку. Туфли начищены до одуряющего блеска. Редеющие волосы гладко зачесаны назад. На скулах — сеточка темно-красных капилляров. Лихорадка на нижней губе.

Пришел.

Чистильщик ухватил Золотаря за лацканы:

— Теперь моя очередь спрашивать. Знаешь, где твое место?

— Я! — Карлсон тянул руку, как школьник на уроке. — Я знаю!

Порыв толстяка был проигнорирован.

— В «студии». В моем кабинете, — Чистильщик обвел взглядом притихших охотников. — В твоем кабинете.

— Ну и правильно, — высунулась из-за шкафа Шиза. — Давно пора.

— А ты куда? — тихо спросил Золотарь.

— А Вадим Петрович идет на повышение, — ответила Рита. — В коорделы.

Она стояла в коридоре. Словно так и надо. Словно не она только что удавила свой страх. Не ее ноги меряли лестницу ступенька за ступенькой. Не ей хотелось — по шесту. И не этажом ниже, а ко всем чертям. Со свистом. Чтобы ветер в ушах.

Из-за спины Риты выглядывала бывшая.

— Санечка… доброе утро, Санечка…

— Ты что здесь делаешь? — изумился Золотарь.

— Я тебя…

— Ищешь, что ли?

— …спасать пришла.

Неприлично заржал Самоход.

— Ты, Вадим Петрович, мне вот что скажи…

Золотарь сразу забыл о бывшей. Заговорил еще тише, считай, шепотом. После запоя шепот выходил сиплым, свистящим. Как пищалка на дешевом воздушном шарике.

— Ты только не ври, ладно? Теракты уже имели место?

— Какие теракты? Совсем мозги пропил?!

— С применением Заразы. Не ври, шеф, не умеешь…

— Не здесь, — ответил Чистильщик.

5

Чистильщик поднимался из «котла» в «студию», как все — по лестнице. Один страх сменился другим. Он боялся выпустить Золотаря из поля зрения. Возьмет, алкаш, и сгинет — только отвернись! Ищи его потом по окрестным гандэлыкам…

В «студии» Золотарь деловито осмотрелся, углядел под потолком замаскированный глазок телекамеры — и показал наблюдателям фигу. Крепкую такую, бодрую фигу. После чего нахально оседлал стул и изобразил рукой приглашающий жест. Мол, в ногах правды нет.

Рита с Чистильщиком присели на диванчик.

— Значит, были теракты?

— Попытки, — ответила Рита.

Она всегда быстро понимала, о чем речь.

— Неудачные. Я так и думал. Все сходится.

— Что сходится?

— Теория с фактами. Знаете, когда много пьешь, хорошо думается. Мысли одолевают. Ты их гонишь, топишь — в водке! в портвейне!.. — а они всплывают. Они тебе даже сдохнуть не дают. Утром башка трещит, вот-вот лопнет, а ты все равно думаешь. Вадим Петрович, не в службу, а в дружбу… Сделай мне кофе. И побольше. Осточертел твой чай…

Все время, пока Чистильщик возился на кухне, Рита и Золотарь молчали. Косились друг на друга, отворачивались — без толку. Взгляды опять скрещивались, как шпаги. Те самые шпаги, о каких хотел бы забыть человек на кухне.

— Держи, пьяница. Не обожгись.

— Спасибо. Так вот, думал я, думал… Не в ту степь забрели ваши аналитики! Хорошо, наши, нет проблем. Все красиво, все верно… Только на пять румбов правее надо.

— В смысле?

Румбы, оценил Чистильщик. Портвейн. Ну да, конечно.

— Вопросы в конце 187-ой помнишь? Правильные вопросы. Небось, и ответы нашли? «Каким образом СФ воспринимает эмо-„вброс“?» Сели три мудреца в одном тазу, давай решать: суперпозиция полей, резонансный скачок при «вбросе»…

— Откуда ты знаешь?! Это из приложения, я тебе его не давал…

Золотарь без видимой причины возликовал:

— Вот! Не в корень зрим!

— А где корень? — вкрадчиво поинтересовалась Рита.

— В штанах. Дело в шляпе, а корень в штанах. Мудрецы пляшут от сетевого феномена: что, да как, да с чем его едят. Как его приспособить для нужд народного хозяйства? Ах, никак! Тогда как с ним бороться? Если не пришельцы, не искусственный интеллект, не хакеры, не спецслужбы… «Недокументированная функция Всемирной сети, включающей компьютеры — бла-бла-бла — и работающих с ними людей.» Людей! Железо — ерунда! Хлам. Мертвечина. А вот когда homo sapiens прикладывает к нему свои шаловливые ручонки…

Он принялся шумно лакать кофе. Чистильщик не поскупился — принес «сиротскую» кружку, скорее годную под пиво. Золотисто-алый мак цвел на фаянсовом боку.

— Чем люди друг на дружку воздействуют? Кулаки выносим за скобки, — вынырнув из кружки, Золотарь подмигнул зарумянившемуся Чистильщику. — Словами, ясен пень. Вначале было слово, и по сей день, значит… Минуточку! Эйн, цвей, дрей!

С видом фокусника, собирающегося достать из цилиндра живого кроля, он подскочил к компьютеру. Шевельнул «мышь», пробуждая экран. Сунулся в поисковик — и забарабанил по клавишам, немелодично мурлыча себе под нос: «Я спросил у Яндекса, где моя любимая… Яндекс не ответил мне, дал ссылку на яой. Я спросил у Рэмблера, где моя любимая… обломался Рэмблер, завис, как неживой…»

— Вот. Идите сюда.

Австралийский специалист по «языку телодвижений» А. Пиз утверждает, что с помощью слов передается 7 % информации, с помощью звуковых средств (включая тон голоса, интонацию и т. п.) — 38 %, с помощью мимики, жестов, позы (невербальное общение) — 55 %. Иными словами можно сказать, что важно не что говорится, а как это говорится.

…Наблюдения показывают, что в процессах общения 60–95 % информации передается именно с помощью системы невербалики. Ее составляют: тон голоса, тембр, высота, скорость, интонация и другие различные характеристики… внешний вид, одежда, поза, выражение лица, улыбка или ее отсутствие, взгляд, движения, походка, глубина и скорость дыхания, жесты, кивки и мотания головой… прикосновения…

— Гр-р-ры!

Развернувшись в кресле, Золотарь ткнул скрюченными пальцами в адрес коллег. Чистильщик, занятый чтением «Пизанских выкладок», отпрыгнул позже, чем следовало, споткнулся и чуть не упал. Рита тоже подалась к окну, но не так резко.

— Сдурел?!

— Маленькая демонстрация, — как ни в чем не бывало, сообщил Золотарь. — Видишь, я тебе ничего не сказал, а ты все понял. Значит, если австралиец и привирает, то самую малость.

Пройдя мимо Чистильщика — тот с опаской посторонился — он вернулся на прежнее место, допил остатки кофе и продолжил:

— Но это при разговоре вживую. Вместо «не знаю» — пожимаем плечами. Вместо «неохота» — корчим гнусную рожу. Вместо «я возражаю»… — он рубанул ребром левой ладони по сгибу правого локтя. — Даже по телефону сохраняются интонации, тембр, тон. Паузы, наконец. А если перед тобой экран монитора? Или книга?

— При чем тут книга?

— Очень даже «при чем»! — взвился Золотарь; он словно ждал этого вопроса. — Книга — область моей профессиональной деятельности. Так что слушайте и мотайте на ус. И вы слушайте, — он назидательно ткнул пальцем в камеру. — А главное, записывайте! Пригодится.