Игра Саида. Единственная (СИ) - Кучер Ая

Поправляется последними словами, смягчает сказанное. Только я слышу подвох, скрытую угрозу, которая только мне предназначалась. И мужчина прав. Если не смогу выиграть, то останусь с ним.

Навсегда.

И больше нет той уверенности, что когда-то Саид наиграется. Отпустит меня, променяет на другую. Почему-то с каждым днём все сильнее ощущение, что мне от Хаджиева не сбежать.

– Как твои дела в целом, Саш? Всё так же управляешь фирмой по ремонту.

– А куда я денусь?

– Ну не знаю… Никуля вот думает, что ты строительный бизнес имеешь. А до этого была охрана.

У меня вся кровь отливает, вместе с сердцем устремляется вниз. Перевожу взгляд с мамы на Саида, не зная, как можно оправдаться. Я не запоминала, что там Хаджиев врал. И мужчина тоже!

Господи.

– У Саши много проектов, - выкручиваюсь, смотрю с надеждой, что мама поверит. – Он ещё розничной торговлей занимается, логистикой, - и последнее это правда. Контрабанда это ведь тоже перевозки? – Всего и не упомнить.

– А… Ох, ясно.

Мама кивает, на её лице появляются новые морщинки. Она почти смогла докопаться до правды, а теперь рассеяно кивает. Не получает подтверждения своих догадкам, и быстро забывает.

Мне не нравится её обманывать, всё царапает изнутри. Заставляет почувствовать себя дрянью. Но я не могу, просто не получается рассказать о том, что происходит. Пусть будет в святом неведении.

Остаток вечера проходит спокойно. Мама болтает о соседях и том, как поднялись цены на гречку. Слушаю её без остановки, погружаюсь в забытую атмосферу уюта и спокойствия.

– Ты когда ещё приедешь, Никусь? – мама смотрит, как мы собираемся, прикладывает ладонь к груди. – Скоро?

– Да, скоро, мамуль.

Не зависимо от того, кто выиграет – всё ведь будет решено. У меня появится свобода, и никто не будет решать, когда мне приезжать к маме и что делать. А даже если вдруг Саид выиграет… То мне больше не кажется, что он всю жизнь взаперти продержит. Можно будет договориться.

И мама больше не будет ждать меня раз в вечность.

– Саш, ты мою девочку не обижай…

– Естественно, Екатерина Анатолиевна, не обижу.

В душе хмыкаю на это заявление, но продолжаю улыбаться, пока мы не выходим на лестничную площадку. Скулы уже болят, не привыкла к такому. Мнусь на месте, пока старый лифт медленно едет к нам.

– Не обидишь, да?

Жалею о вопросе сразу, как задала. Потому что Саид вдруг тянет меня за собой, на лестницу. Прижимает к стене так, чтобы никто из соседей не увидел в глазок.

Не подсмотрел за тем, что происходит.

– Хаджиев! – вздрагиваю, когда мужчина ловко расправляется с пуговицами на моем пальто. – Что ты делаешь?

– Не обижаю, очевидно.

– Холодно.

Жалуюсь, но Саида это не останавливает. Запускает ладонь под мою блузку, касается живота. Проводит ледяными пальцами по коже, наслаждается моей реакцией.

– Саид… Кто-то увидит или услышит.

– Здесь темно, пташка. А ты тихой будь.

– Я не хочу! Ты с ума сошел… Я не буду… Здесь! Холодно, грязно…

– Не будешь что?

– Спать с тобой.

– А кто тебе это предлагал?

Саид разбивает всю мою уверенность одним вопросом. Моргаю, не понимая, что мужчина творит. А он лишь продолжает прижимать ладонь к моему животу. И нагло улыбаться.

Ласкает кожу нежно, вызывая мурашки. Вихрь закручивается возле сердца, разрастается. Превращается в настоящий ураган, который затягивает внутрь.

А Саид не спешит помочь мне.

– Что ты тогда делаешь? Что хочешь?

– Ты сама так всё время делаешь, - кивает на руку, чуть надавливает. – А мне нельзя? Ребёнок общий.

– Он ещё маленький, ничего не чувствует. И я сквозь одежду.

– Твоё опущение.

Наглый и невыносимый.

Хватаю губами воздух, пытаясь найти причину, чтобы Саид отпустил. Это ведь совсем не объяснение! Подумаешь, иногда прижимаю ладонь к животу, когда думаю о беременности.

Но когда так делает Хаджиев, ощущается совсем по-другому. Намного нужнее, правильнее. Острым сожалением колет, что мужчина не делал так раньше.

– Не хмурься, пташка, я просто соскучился.

У меня все слова ещё в голове взрываются. Ярким пламенем сгорают от такого признания. Саид никогда не говорил мне такого, а сейчас…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Люди не могу поменяться за секунду, изменить все свои привычки. И поведение мужчины вызывает тревогу. Это затишье перед бурей. Секунда перед тем, как всё превратится в хаос и разруху.

И я со страхом жду этого мгновенья.

Но Хаджиев мешает мне думать. Уничтожает всё одним проверенным способом. Он наклоняется, сминает мои губы жадным поцелуем. Не оставляет ни капли власти, всю себе забирает.

Это больше похоже на мужчину. Его жесткие касания, как сжимает мои ягодицы. Как вдавливает своим весом в стену, ведёт ладонью выше, к груди. Превращает меня в дрожащее нечто.

Наполненное жаром и страстью.

Кончики пальцев немеют от желания, лёгкие наполняются жидким ядом. Вдыхаю аромат мужчины, и медленно растворяюсь. Завожусь, отвечаю на касания Саида.

Его щетина раздражает кожу, а вместе с этим – приятный трепет. Бабочки в животе беснуются, сходят с ума. И я за компанию. Тянусь к мужчине, запускаю пальцы в его темные волосы. Совсем короткие, не ухватится.

В меня упирается стояк мужчины. И то, как он быстро заводится, пьянит. Окрыляет, доза смелости по венам. Потому что я подаюсь вперед, намеренно задеваю его бедра.

И ловлю рычание, перемешанное с грудным стоном.

– Твой отпуск закончился, - угроза, которой я не боюсь. – Домой.

– Но…

– Трахать здесь я тебя не буду. Домой, Ника, без разговоров. Или возьму прямо в машине.

– Ты с охраной ездишь. Я поняла.

Пищу, едва мужчина смотрит на меня. Не сомневаюсь, что он выполнит обещание. Разгонит всех людей, затащит меня в салон и возьмет, без промедления.

– Нарвалась ты, пташка. Ночью с тебя не слезу.

А я молчу о том, как у меня ноги подгибаются от этого обещания.

Глава 28. Ника

– Ника!

Адам налетает на меня, как только мы заходим в дом. Тянет за собой, требует внимания. Саид за спиной недовольно ругается, но не успевает остановить.

Если он думает, что с нашим малышом будет проще, то ошибается. Представить не могу, как всё повернется в будущем. Как можно урвать уединение, когда…

– Идём!

Мальчишка супится, смотрит своими голубыми глазами, сильнее сжимает ладонь. И я следую за ним, хотя в голове петарды взрываются. Ошибка доступа высвечивается.

Я только что думала про то, что будет дальше. О подобии семейной жизни с Саидом, как мы будем с ребенком справляться. И как между нами близость будет происходить.

Хотя за это время должно всё решится. И я должна выиграть. А что с этой победой делать – буду уже потом решать, по ходу дела. Зачем раньше времени переживать?

– Какие у тебя красивые шахматы, - хвалю Адама, когда он усаживается на ковёр в своей спальне. – Я их не видела.

– Саид.

– Саид тебе подарил?

– Да. Я хочу играть.

– Будем, солнышко. А с Терезой ты не играешь?

– Она плохо играет, - Адам кривит личико, показывая всё, что думает об игре с другими людьми. – Саид нормально.

Улыбаюсь такой скупой оценке. Шахматы практически единственное занятие, на котором Адам может фокусироваться. И у него это прекрасно получается. Когда мальчишка сосредоточенно переставляет фигурки, даже не скажешь, что у него есть какие-то проблемы.

– А ты хорошо играешь, Ника.

– Спасибо, милый.

Только мой профессионализм проигрывает его бездонным глазам. Проигрываю две игры из трех, намеренно жертвуя половиной игр. Не могу устоять и честно тренировать. Особенно, когда в награду такой восторженный взгляд.

Адам даже сам забирается в постель, не споря. Только просит посидеть с ним и включить ночник. Это я могу. Перебираю темные волосы, рассказываю сказу, которую придумываю на ходу.

Оттягиваю возвращение в спальню, но Саида там не оказывается. Поэтому я со спокойной душой переодеваюсь в любимую шелковую пижаму и спускаюсь вниз.