Узник моего желания - Джоанна Линдсей

— Тогда… можно ли мне быть свободной… мой господин?

Она нарочно заколебалась, прежде чем употребить обращение «мой господин», и по тому, как он посмотрел на нее, было ясно, что он это понял, и, видимо, поэтому он ответил:

— Нет, сначала ты меня вытрешь.

Но, скорее, это было наказанием за холодную воду. Произнеся приказ, он поднялся во весь рост, а она, стоя от него на некотором расстоянии, не могла не видеть его тела.

Она было покачала головой, снова отказываясь подчиниться ему, но он опередил ее, спросив:

— Ты довольна тем, к чему привела твоя помощь?

— Нет! — сказала она.

— А раньше ты в таких случаях была довольна, — напомнил он ей.

Произнесено это было каким-то слишком хриплым голосом. Боже милосердный, уж не собирался ли он соблазнить ее, вызвав у нее желание отдаться ему? Если это так, тогда, похоже, он отпустит ее и пошлет за своей Силией. Он уже отомстил ей, уже была приведена в исполнение месть «око за око». Он не может еще раз возжелать ее. Нет, ему только хотелось все больше и больше мстить ей.

— Я… мне насилие так же не нравится, как оно не понравилось и вам, — умоляюще произнесла она. — Я уже говорила вам, как я сожалею о том, что с вами сделали. Когда же кончится ваша месть?

— Когда один лишь твой вид не будет приводить меня в ярость. Когда я буду отомщен за все нанесенные мне оскорбления. Когда убью твоего брата, отомстив за смерть моего оруженосца. Когда я, женщина, потеряю к этому интерес, и не раньше, а может быть, и никогда.

Глава 21

Ровена лежала на своей неудобной постели на полу ткацкой мастерской и не могла заснуть. Перед тем как лечь, она снова надела сорочку. Она знала, что грубая шерсть может вызвать зуд на теле, но тот убогий шерстяной тюфяк, который служил ей постелью, был сделан из еще более грубой шерсти, и потому рубашка была совсем нелишней и давала некоторый покой телу. Но в душе не было покоя: ее тревожили те чувства, которые вызвал в ней лорд Возмездие. Она не могла разобраться в этих чувствах. Она не хотела Уоррика де Шавилля. Она не могла хотеть человека, которого ненавидела. И все же за эти дни ему удалось заставить ее хотеть его, несмотря на ее ненависть к нему, и сегодня ночью тело Ровены вспомнило об этом и снова откликнулось на все это не так, как ей хотелось бы.

Ровена вспомнила, как одеревенели ее ноги, когда она приблизилась к нему с мягкой тканью, служившей полотенцем. И ей не стало легче, когда раздался его холодный голос.

— Встань снова на колени, — приказал он. — И смотри, женщина, чтобы на теле не осталось ни одной капли. Если из-за твоей халатности я простужусь, то изобью тебя.

Он произнес это так, как будто все его прежние угрозы были нереальны. Она очень в этом сомневалась, но ее озадачила именно эта угроза. И, чтобы обезопасить себя, Ровена стала вытирать его очень тщательно, стараясь не пропустить ни одного участка тела.

То, что она испытывала при этом, ей вряд ли захочется еще когда-нибудь испытать. От страха ее стало чуть-чуть знобить. И он знал об этом, так как наблюдал за ней, как коршун, и не мог не видеть, как подействовали на нее его слова. Но еще более очевиден был эффект, который она произвела на него — его фаллос упирался ей прямо в лицо. Она невольно испытывала чувство восхищения от его мужского органа и даже позволила себе поласкать его.

В этот момент он знаком приказал ей удалиться. Ее это очень удивило, но она не стала дожидаться повторения приказания и бегом устремилась в женскую половину дома, где располагались швейная и ткацкая мастерские.

В ее комнате было темно и тихо. Ткачихи где-то развлекались. Ровене следовало успокоиться и найти что-нибудь поесть. Но вместо этого она взяла горевший в коридоре факел, зажгла в комнате несколько свечей, приготовила свой тюфяк, одела рубашку и легла спать.

Но заснуть ей никак не удавалось. Она все еще не спала, когда пришли четыре ткачихи, несколько минут пошептались и заснули. Она все еще не спала, когда звуки урчания в ее животе смешались с ровным дыханием спящих. Прошло еще какое-то время, и во дворе запели птицы. Неожиданно открылась дверь, и в ее проеме появился силуэт огромной фигуры, освещаемой со спины светом факелов.

Она знала, кто это был. Она даже смутно подозревала, что он придет, хотя думала, что он будет утешаться с Силией. А может быть, он думает, что Силия здесь? Может быть, он пришел за своей фавориткой, а не за нею?

Но когда он произнес «пошли», он смотрел на Ровену.

Теперь у нее не было сомнения, что он обращался к ней, даже несмотря на то что его лицо было полностью скрыто тенью. Никто из женщин не пошевелился. Ровена тоже лежала неподвижно.

Он вытянул вперед руку и повторил это единственное слово, а ее охватили воспоминания о его прикосновениях к ней и о том неправдоподобном ощущении удовольствия, которое его тело недавно заставило ее испытать. Она яростно затрясла головой, так как не жаждала повторения этого удовольствия.

Видя, что она сопротивляется, он тихо произнес еще несколько слов, так, чтобы только она могла их слышать.

— Ты испытываешь те же трудности, что и я, иначе ты бы уже давно спала. И я больше не намерен страдать по этой причине. Собирайся, пошли. Или я вынесу тебя отсюда.

Она с ужасом представила, как все это будет происходить и как от этого непременно проснутся остальные женщины, но все же не шевельнулась. Поэтому он добавил:

— Твой крик не будет иметь никакого значения. Ты еще не поняла этого?

Она была все же выше этого. Но так как, если бы он к ней прикоснулся, она действительно могла закричать, она поднялась и вышла следом за ним из комнаты и остановилась в пустом коридоре. Он пошел вперед, полностью уверенный в том, что она следует за ним. Поняв наконец, что она стоит на месте, он вернулся. Его брови были вопросительно изогнуты.

— Тебе требуется помощь?

То безразличие, с которым он это произнес, вызвало в ней ярость.

— Я не пойду с вами, — храбро произнесла она упрямым голосом. — Вы уже отомстили мне таким способом. И заставлять меня снова делать это противоречит принципу «око за око».

— А разве я сказал тебе, женщина, что буду обращаться с тобой только по этому принципу? После сегодняшнего дня ты могла бы это понять. Однако я предпочитаю получить от тебя вознаграждение, и я получу его. — На его губах опять появилась мрачная улыбка, и он пожал плечами. — Но это не имеет никакого значения. Мне просто пришло в голову, что, по правде говоря, ты сейчас не более чем крепостная и принадлежишь Фалкхерсту, как и все остальные крепостные. Это означает, что без моего разрешения ты не можешь ничего делать, и, как все мои остальные крепостные, ты должна платить мне оброк. Это также означает, и это относится ко всем моим крепостным женского пола, что если я решу задрать тебе юбку и попользоваться тем, что находится у тебя между ног в любом месте и в любое время, то это является моей привилегией. Поэтому, если я прикажу тебе забраться ко мне в постель, ты должна сделать это незамедлительно. Тебе ясно?