Три мгновения - Nata Malfoy

И, похоже, профессор просто не знает о втором пророчестве Трелони, которое услышал вернувшийся и в ту ночь еще служивший Темному Лорду Снейп.

«Значит, и Волдеморт об этом знает, - подумал Драко, - но не считает, наверное, что его противником могу стать я».

«А как же тогда пророчество о Гарри?» - спросил бы Дамблдор.

Драко мысленно повторил давно знакомые слова:

«Грядет то, у кого хватит могущества победить Темного Лорда... рожденный теми, кто трижды бросал ему вызов, рожденный на исходе седьмого месяца... И Темный Лорд отметит его как равного себе, но не будет знать всей его силы... И один из них должен погибнуть от руки другого, ибо ни один не может жить спокойно, пока жив другой... тот, кто достаточно могущественен, чтобы победить Темного Лорда, родится на исходе седьмого месяца...»

Да, оно о Поттере, а никак не о Драко. Но ведь Гарри погиб от руки Волдеморта, когда тот в обличье профессора Эними протянул ему яд. Пророчество исполнилось, но ведь есть же еще одно, данное Малфою.

Драко спустился в подземелья и тихо вошел в свою спальню. Гарри все так же спал в его кровати, свесив руку вниз. Темные волосы упали на лоб, губы приоткрылись, делая своего обладателя еще более милым и привлекательным.

«Он же совсем ребенок, - подумал Драко, - а сколько уже пришлось пережить этому ребенку!». Да, маги взрослеют быстрее, чем дети магглов - в колдовском мире условия жизни слишком напряженные. Постоянная угроза войны, в возможность которой сначала не веришь, но с каждой секундой все больше убеждаешься, что сражений и потерь не избежать… Но даже по меркам волшебников, на долю Мальчика-Который-Выжил выпало слишком много испытаний. Смерть родителей, жизнь у магглов, которые, кажется, ненавидели его и всячески унижали. Гарри не любил говорить об этом, но Драко живо представлял себе темный чулан, в котором впору было сойти с ума от одиночества и давящего замкнутого пространства, и комнату с решетками на окнах... И все это - в то время как пленник был в десятки раз сильнее жалких, ничтожных людишек, и мог бы за себя постоять. Но он был слишком хорошим, чтобы сделать это... Поттер уже тогда был гриффиндорцем.

Потом его ждала школа - маленький Гарри был безумно счастлив, когда вырвался из привычной серой и безрадостной реальности... но счастлив недолго. Каждый год Волдеморт через своих приспешников начинал на него охоту, и если поначалу это могло показаться мальчишке веселым и интересным приключением, то со временем Гарри уже не знал, что ему сделать, чтобы наконец почувствовать себя свободным, нормальным человеком. Но, где бы он ни был - его преследовали ужасы волшебного мира, о существовании которых мальчик даже не подозревал: чудовищный паук Хагрида, огромный Цербер, Волдеморт в обличье тени или другого человека... А ведь тогда, на первом курсе в Запретном лесу Малфой не знал, почему «чертов Поттер» не побежал с ним вместе от страшной черной тени. Драко и в голову не пришло, что гриффиндорца не просто парализовал страх - Гарри не может сдвинуться с места из-за жуткой боли в шраме... А что довелось пережить двенадцатилетнему ребенку при встрече с василиском? Как страшно ему было одному идти по темному тоннелю, где каждый шорох заставляет вздрагивать и судорожно оборачиваться, где даже тишина таит в себе угрозу и неизбывный ужас? Но он не сбежал, как поступил бы Малфой, он шел: снова - спасать, всю жизнь - спасать кого-то...

Третий курс... Смешная и казавшаяся совершенно безобидной шутка с «дементорами» чуть не довела Поттера до срыва, а Малфою было и невдомек, почему. Драко тоже боялся этих тварей, но в его жизни тогда еще не случилось ничего поистине страшного, заставляющего при одном только их приближении дрожать и зажимать уши руками в тщетной надежде не слышать предсмертных криков своих родных людей... А Гарри с этим жил, и - научился бороться, сопротивляться своему страху, несмотря на боль и глупые насмешки слизеринцев. Весь год гриффиндорец должен был скрываться от безумного маньяка, каким считали Блэка. Но наконец Гарри нашел Сириуса. Чего стоило Поттеру спасти своего крестного? Да, теперь Драко знал, но тогда ему и в голову не приходило, что вечно лохматый мальчишка в очках далеко не так счастлив, как могло показаться со стороны.

Турнир Трех Волшебников... В то время, как от «задаваки Поттера» отвернулись все, даже самые близкие друзья, считая его выскочкой и чуть ли не предателем, Гарри не находил себе места от переживаний. Он боялся сделать что-то не так - и опозорить факультет; понимал, что по магической силе не может соперничать с остальными чемпионами; безумно хотел жить, зная, что может погибнуть: драконы - это только первое испытание... И гриффиндорец все-таки преодолел все трудности - только для того, чтобы попасться в ловушку лже-Грюма, человека, которому он доверял. Гарри снова видел смерть. Она прошла совсем рядом с ним, забрав Седрика - и, может быть, Поттер не раз жалел, что - не его. Что он чувствовал, блуждая по бесконечным переходам лабиринта? Какую нечеловеческую боль вынес, попав в руки Пожирателей - Драко мог лишь догадываться, что такое Круциатус Волдеморта!.. И каково Гарри было жить, зная, что он стал причиной смерти невиновного человека, и - причиной возрождения Темного Лорда, того самого зла, против которого он так боролся? А Поттеру ведь не верили, мало того - за глаза называли убийцей Диггори...

А потом - ночь в Министерстве, когда Гарри узнал пророчество, обрекавшее его убить или умереть... и потерял все, что у него было - своего единственного родного человека. Как после этого мальчик смог принять Драко? Ведь отец Малфоя сыграл не последнюю роль в смерти Блэка!.. Но Поттер сумел простить и это, простить сыну грех отца. А ведь «гораздо легче погасить в себе свет, чем осветить всю тьму вокруг» - кажется, такую фразу Драко как-то раз слышал от магглов?.. И все же Гарри остался самим собой, не сдался и не начал сражаться с обидчиками их методами - у гриффиндорца не хватило ненависти даже на то, чтобы применить Круциатус к Беллатрисе, которая у него на глазах убила Сириуса. Поттер совсем не был слабым, напротив, - прав был Дамблдор - у мальчишки была сила: эта самая любовь. Слишком много ее было в Гарри - так много, что он не мог бороться с врагами их оружием. Он был чистым...

А Малфой... Все эти годы своими глупыми выходками он ничуть не помогал Поттеру. Но гриффиндорец понял его, и сказал, что Драко вечными насмешками не давал ему окончательно сломаться, опустить руки, учил всегда быть настороже, быть готовым дать отпор в любую минуту. Что ж, слизеринец сделал хоть что-то стоящее... Но он все равно был безмерно виноват перед Гарри, но теперь уже знал, чем сможет искупить свою вину.

- Я не позволю тебе больше страдать, ты наконец станешь свободным, - тихо прошептал Драко, опустившись рядом с кроватью и глядя на черные ресницы, закрывавшие эти чудные глаза.

«Как жаль, я не увижу твоих глаз. А так хотелось бы... Наверное, в последний раз. А может, так и лучше. Может, по-другому я и не смог бы уйти...»

Хотелось взять теплую руку в свои, и гладить, целовать эти тонкие пальчики...

«Я бы все отдал, чтобы только всю жизнь стоять перед тобой на коленях и целовать твои руки... А ты и не знаешь... Ты и не ведаешь, как сильно я тебя люблю... И поэтому последний раз в жизни я должен сделать тебе больно. Милый, если бы ты знал, как я не хочу!.. Но я должен. Как с самого рождения что-то всем был должен ты. Но я не желаю, чтобы ты снова сражался с ним - зачем? Я обречен, у меня нет другого выхода. А у тебя вся жизнь впереди: не зря же мы ее спасали... Прощай, мое солнышко, мой свет, мое счастье!.. и прости меня, если сможешь...»

Ни одной слезинки. Драко поднялся на ноги и пошел собираться. Он должен успеть, пока голова еще соображает, и он не окончательно сошел с ума. Малфою снова слышались какие-то голоса. Кажется, голос Гарри, в чем-то настаивающий, и еще чей-то, с грустью соглашающийся, словно у его обладателя нет другого выхода... В глазах мелькали тени...

Драко отмахнулся от них и быстро начал собирать зелья. Слизеринец еще не знал, понадобятся ли они ему, но с ними определенно чувствовал себя спокойнее. Потом он присел к столу и написал:

«Поттер, я уезжаю. Мне безразлично, будешь ты меня винить, или нет, я не люблю тебя. Мне показалось, что я влюбился, но извини, это было только физическое влечение. Надо отдать должное, ты прекрасен в постели, особенно некоторые части твоего тела. Понимаешь, сознаюсь: я не мог победить тебя на дуэли и придумал другой способ. Согласись, влюбить в себя только затем, чтобы потом бросить - не многим лучше, чем просто изнасиловать, а мне удалось и то, и другое. Я великолепный актер, и ты, конечно же, поверил в мой спектакль с самоубийством. А теперь я получил все, что хотел, поэтому нам вместе больше делать нечего. Я думал о том, чтобы отравить тебя за измену, но Дамблдор снова тебя спас - еще бы, его любимый Золотой Мальчик! Я не жалею, потому что после этого ты отдавался еще лучше.