Наука любви и измены - Робин Данбар

Однако даже представителей одного пола ревность охватывает далеко не одинаково. Уилл Браун и Крис Мур измерили симметрию телосложения у группы мужчин и женщин, а потом попросили их указать, насколько часто и сильно они ревнуют своего романтического партнера. Поскольку симметрия считается информативным показателем качества генов (только лучшие гены способны придавать телу идеальную симметрию вопреки дестабилизирующему, хаотическому воздействию окружающей среды), то более симметрично сложенные люди должны, по идее, выглядеть более желанными в глазах противоположного пола, а значит, и ощущать бо́льшую уверенность в своей способности удержать при себе партнера или найти ему замену. И, следовательно, они должны быть менее подвержены ревности. И наоборот – коль скоро асимметричные особи менее привлекательны, они должны сильнее ощущать угрозу со стороны соперников. Данные опроса показали, что менее симметрично сложенные люди действительно чаще и сильнее чувствуют ревность, чем сложенные более симметрично, причем это верно для обоих полов. Напротив, ревность, не связанная с любовными отношениями (то есть зависть к чужому материальному успеху, например к продвижению по службе), никак не коррелировала с телесной симметрией ни у одного из полов, да, по правде сказать, мы этого и не ожидали: симметрия телосложения никак не влияет на успехи в работе. Иными словами, романтическая ревность и зависть к чужому экономическому или физическому успеху – это две совершенно разные вещи.

Нейробиолог Таня Сингер и ее коллеги обнаружили поразительную разницу между мужчинами и женщинами в том, как реагирует их мозг, когда они наблюдают за чьим-либо наказанием. У обоих полов наблюдалась реакция сопереживания в главных болевых центрах мозга (в островке и в ППК). Однако если человек, подвергающийся наказанию, ранее совершил какой-либо проступок или вел себя нечестно, то у мужчин наблюдалась несколько пониженная реакция в болевых центрах и более заметная реакция в центрах вознаграждения – и в левой части орбитофронтальной коры, и в участке, который называется прилежащим ядром. Более раннее исследование, проведенное Доминик де Кервен и ее коллегами, показало, что данный участок проявляет активность, когда испытуемый имеет возможность наказать нарушителя правил в игре; таким образом, можно предположить, что активность в этом участке свидетельствует об удовлетворении от справедливого наказания. А вот у женщин указанный эффект не проявлялся вовсе: в обоих случаях у них наблюдалась активная реакция в болевых центрах. Женщины неизменно испытывают сострадание к жертве наказания, а вот мужчины склонны к злорадству, когда считают, что жертва получает по заслугам. Похоже, берсерками и психопатами рождаются, а не становятся.

* * *

До сих пор мы рассматривали процессы, лежащие в основе наших повседневных отношений. Но есть особый вид отношений, во многом сходный с любовными, однако далеко не всегда включающий сексуальную подоплеку. Я имею в виду тягу к харизматическим лидерам, будь то живые люди или, скажем, религиозные персонажи. Эта завороженность по многим признакам похожа на любовь и действительно может перейти в сексуальные отношения. Таков крайний предел спектра, позволяющий многое понять в механизме более приземленных отношений.

8

В постели с дьяволом

С кивком задорным головы,

Смеясь, она сказала:

«Со мною заповедей вы

Нарушили немало

В досужий день!»

Роберт Бернс. Святая Ярмарка[20]

В 1652 году итальянский скульптор Джан Лоренцо Бернини завершил работу над последним заказом в капелле Корна-ро довольно непримечательной церкви Санта-Мария делла Виттория на улице Двадцатого сентября в Риме. Его «Экстаз святой Терезы Авильской» – замысловатая алтарная группа, изображающая испанскую монахиню, которая переживает мистическое озарение после того, как ей открылся лик Господа, – впоследствии стал считаться одним из величайших образцов итальянского барокко. Надо сказать, что, когда Бернини работал над этим заказом, его самолюбие оказалось задето. Ведь он был любимым мастером семейства Барберини, в частности кардинала Маттео Барберини, когда это влиятельнейшее духовное лицо вознеслось еще выше и в 1623 году заняло ватиканский престол, приняв имя папы Урбана VIII. Но в 1644 году, когда Урбан умер, папой сделался Иннокентий Х, человек совсем иной закваски. Он куда меньше восхищался талантами Бернини и откровенно предпочитал другого скульптора – Франческо Борромини. Папские заказы иссякли, и Бернини клокотал от ярости у себя в мастерской. Прошло время, и венецианский кардинал Федерико Корнаро задумался о бренности своей жизни и решил заранее воздвигнуть себе достойный памятник. И заказал Бернини духоподъемную скульптурную композицию, чтобы украсить место собственного упокоения. Некоторые считают, что откровенная эротика, сквозящая в религиозном экстазе святой Терезы, – это камень скульптора в огород римского папы, который пренебрег талантом Бернини и отдал предпочтение его главному сопернику.

Как бы то ни было, «Экстаз» интересен не только как барочный шедевр, но и как наглядное выражение того, что религиозное исступление имеет далеко не случайное сходство с куда более приземленными разновидностями любви. Мы видим все те же верные приметы: страстный взгляд, прикованный к предмету обожания, мечтательное, отрешенное выражение лица, томление, потерю интереса к таким прозаическим вещам, как еда или даже сон. С давних времен в католичестве существовала традиция мистической любви к святым, к Деве Марии и даже к самому Господу. Разумеется, такая любовь по определению не может приносить сексуального удовлетворения, однако ей присуща та же страстная мощь, которая характерна для неразделенной земной любви.

Влюбленность в Бога

Эта мистическая традиция имеет давнюю историю. Всего через сотню лет после распятия Христа в пустынях Северной Африки некто Монтан положил начало экстатической форме христианского мистицизма. Согласно учению Монтана, исступление позволяет человеку напрямую связаться с Богом. Ведь люди, утверждал этот ересиарх, – всего лишь лиры, на струнах которых играет Господь. Хотя церковные иерархи, разумеется, смотрели на Монтана с подозрением, в последующие века целый поток одержимых одиночек, воодушевившись его примером, хлынул в пустыню, ища там мистических озарений. И многие из этих фанатичных аскетов обрели такую славу, что со временем их стали называть отцами-пустынниками. Знаменитый святой Антоний был среди этого множества всего лишь первым среди равных. Здесь, под солнцем пустыни, аскеты изнуряли себя постом и молитвой ради нисхождения на них божественного света и духовного озарения – что вряд ли получилось бы у них в дождливой и перенаселенной Европе.

Этому движению суждено было разрастаться и процветать на протяжении всего периода раннего христианства. В более позднюю эпоху к числу мистиков принадлежали живший в XIII веке доминиканский монах майстер Экхарт, его знаменитый современник святой Франциск Ассизский, немецкая монахиня XII века Хильдегарда Бингенская (она прославилась высказыванием: «Я лишь перышко, носимое дыханием Господа» и великолепной церковной музыкой), англичанка Марджери Кемп, жившая в XV веке, и конечно же святая Тереза Авильская. Эту традицию продолжили капуцинский монах падре Пио и итальянская святая конца XIX века Джемма Галгани. Почитайте любые их сочинения – и вы сразу поймете, что они питали глубочайшую любовь к самому Иисусу Христу. Вот что писала в XIX веке святая Тереза из Лизьё в своей «Истории одной души»: «Как же сладок моей душе был этот первый поцелуй Господа! Это был поцелуй любви. Я чувствовала себя любимой и говорила: “Я люблю Тебя и вверяю Тебе себя навеки”». И далее: «Тогда, исполненная безумной радости, я воскликнула: “О Господи, Любовь моя… мое призвание, наконец-то я нашла его! Мое призвание – это Любовь!” …Зачем говорить о безумной радости? Нет, это выражение неправильно. Скорее это мирное, безмятежное состояние мореплавателя, увидевшего маяк, который должен привести его в гавань… О лучезарный маяк любви, я знаю, как до тебя добраться. Я открыла тайну, как завладеть твоим пламенем»[21]. Невозможно читать «Историю одной души», не поражаясь этому всеохватному чувству страстной неразделенной любви, этому отчаянному стремлению быть вместе со своим предметом страсти, угождать ему, служить ему и жертвовать собой, претерпевая любые страдания.

В экстатических формах, в которые порой выливается религиозное чувство, нетрудно увидеть симптомы обычной «земной» влюбленности. Разница лишь в том, что тут человек влюбляется в существо, которого в реальности не существует, или же – например, в случае Девы Марии, или великого множества христианских святых, или даже самого Иисуса Христа, – которые существовали, но давным-давно умерли. Почему-то происходит нажатие на те же самые кнопки – быть может, потому что, даже влюбляясь в обычного человека, мы в действительности тоже влюбляемся в воображаемый образ, находящийся у нас в голове.